Страница 99 из 203
— Хорошо, что ты передал мне послание, я обдумаю его; и я рада, что пленные в порядке, — тэлэрэ сдерживала себя, потому что мысленно постаралась поставить себя на место Марта: скажем, в плен взяли такого человека, как этот беоринг, обошлись с ним по-доброму и стали лечить, а он напал на целителя. Что бы Линаэаэн подумала о таком пленнике? Что, скорее всего, будет думать Март? Притом, что на самом деле Эвег был умаиа, а напавший раненый выказал смелость, и Линаэвэн не знала, каким было лечение из рук умаиа… Что, если Эвэг применял какие-то черные чары? И дева решила уточнить у целителя что именно произошло. — Один из моих товарищей пытался убить тебя после того, как ты лечил его?
— Говорят, вы мудрые и любите думать, — пожал плечом Эвег. — А тот воин напал на меня до лечения и чуть не придушил: увы, порой пленные бывают буйными и вредят сами себе. Мне пришлось позвать орков, чтобы его уложили. И тогда я смог позаботиться о его ранах.
— Эвег прекрасный целитель, — поддержал Март. — Он сделал все, как надо. И я согласен, что слова, тебе переданные, были сказаны в минуту печали, и в них нет мудрости.
Линаэвэн верно поняла обоих. Но ей показалось, что они заодно отказали ей в мудрости, а Март ещё сказал, будто она обвиняет целителя, но сейчас это не было важно. Орки уложили пленника, и тогда умаиа… сделал, что мог. Что это могло значить? Линаэвэн сжала губы и вдохнула. Ей нужно было думать не о своих чувствах, а о Марте, о том, как беоринг воспримет услышанное.
— Я не говорю, что Эвэг не искусный целитель; я его не знаю, а он, возможно, и тебя лечил прежде, — уж не им ли был околдован Март? Хотя долгих лет воспитания у Саурона могло быть довольно… Могла ли дева сейчас защитить товарища перед Мартом? Если причина нападения в том, что он узнал в целителе Темного, Март не поймет и не примет ее; если другая… ее пока не знает и сама Линаэвэн. Сдержавшись, дева спросила целителя. — А кто был твоим наставником?
Эвег не ожидал такого вопроса. «А ты умна», — усмехнулся умаиа про себя.
— Я от природы своей имею тягу к исцелению, а к каждой тяге даны и талант, и умение. Наставников же у меня было несколько, но самый великий из них — Владыка Севера, ибо, как ты знаешь, нет ничего в умениях любого из Валар, чего бы не умел Владыка. Он показал мне такие… вещи об исцелении, каких я и помыслить не мог, — Эвег улыбнулся, как улыбаются весьма довольные тем, как сложилось. — Через какое-то время Повелитель отправится на Север с докладами и возьмет Марта с собой. Тогда и мой друг сможет стать учеником Владыки.
Ответ Эвега о его учебе не был неожиданным, но был болезненным. До того Линаэвэн лишь подозревала, что умаиа мог мучить пленных при лечении, а слова о многом, что Эвег узнал об исцелении от Моринготто, стали подтверждением. И она сама просила Темного прийти и лечить ее спутников, и в довольной улыбке Эвега тэлэрэ читала: «Ты сама отдала их мне». Перед Линаэвэн стоял умаиа, не только целитель, но и палач, а она должна была сдерживаться при Марте. Которого хотели отправить в Ангамандо. Этого доброго атана — сделают учеником Моринготто и уничтожат в нем все хорошее. Могла ли беорингу грозить худшая участь, чем эта? Не лучше ли ему было стать пленником в застенках Саурона?
Но у Линаэвэн было только три дня, чтобы открыть Марту глаза. И тэлэрэ надеялась, что сумеет убедить атана. Она должна была это сделать… потому что никто другой помочь ему или не захочет, или не сможет.
— Я слышала, — обратилась Линаэвэн к Эвегу, — что Мэлькор крайне могуществен и изначально наделен самыми разнообразными знаниями. А известно ли тебе, его ученику, отчего он не применяет их? Отчего Мэлькор не вырастил дивные сады, цветущие и благоухающие, и древа, которые затмили бы все другие, не создал собственные светила или великие моря и хрустальные потоки? — Тэлэрэ помнила о находящемся рядом Марте и старалась, чтобы ее голос звучал сдержанно и не выдавал вражды.
Эвег качнул про себя головой — дева оказалась умна и знала, о чем спрашивать. Но только и на таких разумных давно был придуман ответ:
— В древние времена, когда эльфы лишь пробудились, у Учителя был прекрасный дом и сады вокруг, и многие дивные вещи, сделанные его народом. Вы знаете это место как Утумно. Валар уничтожили дом Учителя, потому что он не желал покоряться им и быть, как они. И теперь, вырвавшись из плена, Учитель не может вновь подвергать свой народ опасности быть уничтоженным. Пока идет война, мы живем в крепости, но не среди садов.
Эвег ответил не на все, но он надеялся, что Линаэвэн не заметит подмены, а Март так и точно не заметит. Беоринга научили «видеть главное» и не фокусировать внимание на ненужном — например, на деталях и мелочах. Главное для Марта — что Учитель творил, а его пленили и все уничтожили. Ненужное — почему Владыка не создал светила и моря. Хотя… Марту, наивному и невежественному Марту, не Линаэвэн, можно будет рассказать, что именно благодаря Мэлькору взошли светила, ведь раньше Валар хранили свет лишь для себя. Так Эвэг и думал поступить.
Не забывал он и о том, что Март, без сомнения, все услышанное передаст Маирону и обсудит с ним.
Линаэвэн тоже знала, что Март полностью доверял Темным, и попробовала зайти с другой стороны.
— Я слышала об Утумно иное, но если ни я, ни ты не были там, то мы не можем знать наверняка, что там произошло и можем лишь полагаться на слова других: и тогда все упирается в вопрос, кому мы верим, — эльдэ вновь говорила неторопливо, желая потянуть время и обдумать свои следующие слова. Скорее всего, Эвег был в Утумно, но как она могла бы это доказать? — Однако, мне показалось, что в твоих словах есть несуразность. Первое… Ты верно сказал, что мы воюем с вами. Но при этом мы не прекращаем создавать прекрасное, растить цветы, создавать украшения, ткать гобелены, украшать наши дома и земли. Хотя вы разрушали и захватывали их, и убивали нас, и было это не Эпоху назад. У нас есть крепости для защиты, как эта, и есть воины, что защищают земли и мирных жителей, но если бы мы позволили страху настолько управлять своей жизнью, чтобы в своей земле отказаться от созидания, красоты, заботы только потому, что есть опасность, я сказала бы, что мы сами лишили себя свободы. Неужели Мэлькор при всем могуществе настолько боится нас, что в его жизни не осталось места прекрасному? Или только его народ творил дивные вещи, а не он сам? — что умаиар, такие, как Саурон, способны создавать красивые вещи, подобное работе эльдар, Линаэвэн теперь знала.
Эвег усмехнулся.
— Видимо, твой Наркосторондо, тайный город, не вступающий в битвы, утопает в садах, но ни Минас-Тирит, ни Химйарингэ, ни Твердыня садов не имеют, — Эвег не знал, что уже известно Волку о Наркосторондо, но сообщение, что внутри города (а может, и вокруг) есть сады, разумеется, будет важным. Это позволит предположить что-то о размере города, плотности населения, местоположении… Конечно, знаний о садах самих по себе мало, но что, если удастся что-то еще узнать? — Мы, стоящие на переднем крае, не можем позволить себе такую роскошь. Но ты никогда не была в Твердыне, ты не знаешь, как прекрасны ее залы, как искусно они украшены, сколько удивительных вещей там создано! О Март, сколько чудес тебя ждет! А ты, Линаэвэн, не знаешь, но судишь: и о Твердыне, и о Владыке Севера, и о его мастерстве и умении.