Страница 76 из 203
Вопрос был столь неожиданным, что Ларкатал рассмеялся:
— Орков куда больше, чем эльфов и даже людей. Не назовешь же ты их более естественными и менее искаженными? Ты сам мог видеть, какова была бы Арда Неискаженная. Но мы, и не видев, знаем сердцем, что в ней не было бы ни войн, ни убитого скота, ни рабов, ни многих жен. И не только эльдар чувствуют, что хорошо, а что плохо: не приводят ли те, кто совершает зло, некие причины как оправдания, почему их зло допустимо? Но где речь о допустимом ради благих целей, там речь об искажении: никто не скажет, что заботиться о ребенке или доставить другому радость — это допустимо или оправдано, потому, что иначе не получается: это хорошо само по себе. Допустимым называют то, чему нет места в Неискаженном мире, но то, что хотят впустить в свою жизнь. Не только убийство скота, но любое убийство, любая война это искажение, — только Ларкатал и сам был воином: потому что было необходимо сражаться с Тьмой…
— Понимаешь ли ты, что сейчас сказал? — спросил Волк, пристально и немного печально глядя на эльфа. — Ты говоришь, что война это Искажение, и ты сознательно идешь по этому пути, находя для себя оправдание и объяснения своим поступкам. Ты сознательно искажаешь себя, так же как и я. Так в чем наша разница?
Услышав слова Саурона Ларкатал замер. Несомненно, он не шел по тому же пути, что и Темные. Он неверно высказался?
— Войны против Тьмы не было бы в Неискаженном мире, как не было бы лечения, — вступил в беседу до сих пор молчавший тинда. — Потому что в мире не было бы Тьмы, ран и болезней. И быть воином сейчас это же не Искажение, а борьба с ним.
Волк посмотрел на Кириона с насмешкой:
— «Не приводят ли те, кто совершает зло, некие причины как оправдания, почему их зло допустимо? Где речь о допустимом ради благих целей, там речь об искажении». И теперь ты, Кирион, говоришь, что война не Искажение, а оправдана некой целью: борьбой с Искажением.
Ларкатал задумался: Саурон вернул ему его же слова.
— Целители не ищут объяснений и причин и не считают свое дело допустимым и оправданным, но, без сомнения, добрым. Однако целителей не было бы в Арде Неискаженной: в этом ты прав, а я нет. Не все, чего не было бы в Неискаженном мире, несет в себе Искажение… — эльф поднял голову. — Конечно! Я рассуждал так, как будто есть только Первая Тема и Искажение, и ничего более, а это не так. Есть противостоящие Искажению темы. И светлый Тулкато сошел в Арду как воин для борьбы с Мэлькором: и это не нуждается ни в каких оправданиях, напротив, он не выполнил бы своего предназначения, если бы уклонился от войны. Можно вести войну и уподобиться Тулкато, а вовсе не тебе. Война против Тьмы, если она ведется чистыми, достойными средствами, может не нуждаться ни в каких оправданиях.
— И даже нести исцеление, — поддержал Кирион. — Земли, что были захвачены орками, а после отвоеваны, не разрушаются и не подвергаются порче, а исцеляются, на них вновь вырастают высокие травы, птицы вьют гнезда, и воды очищаются…
Волк лишь покачал головой, удовлетворенно подумав, что Ларкатал увяз в им же сказанных словах, как в паутине. Маирон не считал, что для Эстэ нет места в Неискаженном Мире, но сейчас не об этом было важно спорить. Воплощенный, берущийся толковать Музыку перед аину, вообще выглядел забавно, однако Ларкаталу Волк был готов простить многое.
— Ты не прав, Кирион. Есть вещи, о которых ты просто не можешь знать. Когда на заре Эпох Валар напали на Утумно, они не просто разрушили крепость, но и сделали бесплодными те земли. Из-за войны они разрушены так сильно, что там никто больше не сможет жить.*(1)
Бесплодные земли, где ничего не может расти, разрушения войны… Кирион опустил голову — опять его слова оказались не к месту.
— Не сомневаюсь, что Валар сожалели о том… — пробормотал тиндо.
— И я знаю, что они долго откладывали войну и старались, чтобы Арде в ней было нанесено как можно меньше ран, — подхватил нолдо. — Ты хорошо сказал, Кирион, и теперь я могу ответить еще, в чем разница между вами и воинами нолдор, даже если нам не удается вести войну только чистыми средствами, и мы совершаем то, чего не желали бы. Сожалеете ли вы о совершенном ради войны? И разве стараетесь уменьшить, как только возможно, ущерб, нанесенный миру, олвар, кэлвар и Эрухини?
Ларкатал опять говорил о том, чего не понимал, но это была не его вина, он просто верил своим чистым сердцем в благородство других, и Маирон не хотел обрезать нолдо. Но вот перед Кирионом Волк расшаркиваться не собирался:
— У Валар свое виденье мира, кто знает, сокрушались ли они? Они не пробовали восстановить те земли, но оставили все как есть, куда более увлеченные появлением квэнди. И дальше не возвращались в Земли-под-Звездами, всецело поглощенные своими новыми домочадцами. Как видишь, они и теперь не очень-то интересуются теми, ради служения кому пришли в Арду. С нолдор у них ссора, я знаю, но вы, фалмари, тиндар, гномы, люди… Вам всем предоставили самим выкручиваться и сопротивляться Мэлькору. И Мэлькор не терял времени: на востоке люди служат ему, как богу, а многие гномы не видят беды сотрудничать с Севером*(2), вы же брошены, как листья по осени. И даже Доблестного это все не тревожит. И если предназначение Тулкато вести праведный бой с Тьмой… За бессчетные сотни лет он сделал это лишь однажды. Ставить в пример того, кто так плохо выполняет свой долг, свой смысл бытия, я бы не стал.
Кирион качнул головой, нахмурившись:
— Валар, уходя, возвращались снова. Алдарон проезжал по лесам и изгонял зло, и Дарительница Плодов растила леса и исцеляла живое. И Владыка Вод, Ульмо, дарит свою мудрость, и Манвэ посылает птиц; и Валар даровали нам новые светила. Мы не забываем никаких благодеяний Валар… пусть мы сами и Забытый народ.
Ларкатал, до сих пор соглашавшийся с товарищем, промолчал. Забытый народ, как и атани, которым не помогали… Он не знал, чем возразить на это. И если бы перед нолдо сидел не Саурон, эльф бы с горечью сказал: «Ты прав в чем-то». Например, в том, что после Исхода об Эндорэ из всех Валар помнил лишь Ульмо, и то помогал нолдор тайно.
— Кирион… М-м-м… Ты молодец, что славишь тех, кто тебя забыл, но твои слова — ответ не на то, о чем говорил я. Ты словно говоришь сам с собой, — впрочем, Волк знал подобных глухих, слепых, зацикленных лишь на себе пленников, их было немало; и такие пленники были слабыми и ничтожными, их быстро удавалось сломить. Пусть и не всех до конца, но они отвечали хоть на часть вопросов и потом становились рабами, а души их несли на себе глубокие раны, что будут отравлять их и Арду, даже если эти пленники обретут свободу. И как только его, умаиа, руки будут развязаны (а, увы, рано или поздно это произойдет — Ларкатал разорвет их беседу), Кириона вывернут наизнанку первым, а потом отправят в рудники Ангамандо.
— Я уже сказал, что не слишком мудр, — ответил Кирион. — Я увидел только, что ты обвиняешь Валар и хочешь, чтобы я обвинил их вместе с тобой. О чем был твой вопрос, раз я ответил не на него?
— Оставь, эльф. Ты прав, ни тебе, ни мне это не интересно. Не услышал, огрызнулся: вот и славно. Считай, что твой долг исполнен.