Птичка в клетке

— Вовсе нет, — в свою очередь удивился Март, — самый обычный ужин. Повелитель каждый вечер собирает за столом своих командиров и друзей. — В голосе Марта слышалась нескрываемая гордость.

Но Линаэвэн, получив ответ атана, прикрыла глаза и задержала дыхание.

— Когда я предположила, что согласие идти в гости к тебе, как ты предложил мне, означает согласие идти в гости заодно и к твоему повелителю и беседовать с ним, ты так возмутился… Но сейчас ты делаешь именно то, что я и ожидала: ведешь меня на ужин и беседу с Гортхауром. Помнишь ли ты те свои слова? Понял ли, что я говорила о сути, не о названии: о том, чтобы не разговаривать с Гортхауром, не приходить к нему больше, не сидеть с ним за одним столом, а не просто именоваться или не именоваться его гостьей? Знал ли ты в тот момент, что поведешь меня к нему на ужин или совершенно не ожидал, что так случится?

Вопросы для Линаэвэн были серьезными, а не риторическими, но в голосе тэлэрэ не слышалось гнева. Атан слишком явно не понимал, что делает, и объявлял о своих намерениях с такой гордостью, что это походило не на обман, а на повреждение рассудка. Но может быть, если спросить его прямо, Март заметит противоречие в своем поведении… а если повреждение слишком глубокое, хотя бы выявится, что с ним. Например, если Март возмущенно объявит, что они никогда не говорили ни о чем подобном прежде.И тэлэрэ продолжила:

— Понимаешь ли ты, Март, что такой ужин для меня это испытание, после которого мне нужно будет приходить в себя? — дева вздохнула, посмотрела на беоринга и заключила: — Но я готова вытерпеть и это ради тебя.

Март с изумлением смотрел на эльдэ. Он уже знал, что ложь и хитрость для ее народа так же естественна, как для волка охотиться, и все же встречаться с этим лицом к лицу Марту еще не доводилось. Атан лишь диву давался, как искренне может притворяться Линаэвэн.

С каменным лицом, стараясь не передавать эмоций, горец выслушал свою «гостью», полную лицемерия и яда: Март сам уже не знал, сможет ли он ей помочь, или дева слишком глубоко испорчена? Повелитель не мешал ему общаться с эльдэ, лишь сказал быть осторожным — отчего? Верит ли Повелитель, что Март справится, или просто хочет показать другу всю порочность эльфов, чтобы и тени жалости к ним не осталось?.. Вслух же Март сказал:

— Сегодня ты говорила, что хочешь следовать за мной, увидеть мир, как его вижу я, жить жизнью, какой живу я, а теперь ты пытаешься заставить меня отказываться от моей жизни, обвиняя меня в обмане и говоря, как тебе трудно выполнить, что сама же и обещала? — Март был в смятении. Ведь еще днем она так, казалось, искренне плакала, неужели и это был лишь эльфийский обман, один из тех, которым эльфы когда-то подчинили его народ?

Линаэвэн слушала беоринга с изумлением. Дева точно помнила, что не произносила таких или подобных слов… Возможно, это Саурон внушил атану, что тэлэрэ говорила, или даже обещала что-то подобное; или чары, опутавшие разум Марта, так исказили и преломили ее слова? Как бы то ни было, Линаэвэн посмотрела на беоринга с жалостью.

— Март, — тихо сказала дева, — я не в обмане тебя винила сейчас, а пыталась разобраться, понимаешь ли ты, что для меня значит этот ужин и помнишь ли ты о чем мы говорили, и чтобы разобраться, я спрашивала тебя… И я не отказываюсь идти с тобой. Но о таких вещах нужно предупреждать заранее: неужели ты не догадывался, что для меня такой ужин будет тягостным? И если бы ты сказал прямо и заранее, я могла бы морально подготовиться, — Линаэвэн покачала головой, и не давая Марту ответить, продолжила. — Могу я попросить тебя? Когда в следующий раз ты соберешься сделать или предложить мне что-то, или ожидаешь от меня каких-то действий, не держи при себе то, что… ты считаешь очевидным. Не подразумевай, но говори обо всем вслух. Я вижу, что мы… рассуждаем не одинаково.

Март не знал, что и думать. Теперь Линаэвэн, моментально сменив тон, смотрела на него, воина Твердыни, с жалостью, и горец вспыхнул от обиды — она считала себя лучше какого-то Смертного, смотрела на него как на убогого. Но Март сдержался, заставил себя смолчать.

— Я сделаю, что смогу, — сухо ответил повар. Не было смысла спорить, не было смысла доказывать. Она сама сначала согласилась на одно, а потом вдруг передумала, и теперь винит его в том, что не подготовил, или даже в том, что собирается подвергнуть тяжелому испытанию, после которого надо будет приходить в себя. Наверное, так же она вела себя и с Повелителем, когда она сначала согласилась, а потом отказалась быть его гостьей. И если ей нужно будет приходить в себя после обычного ужина, то как она собиралась продержаться в подземелье, куда так порывалась уйти?

— Для меня твои слова противоречивы, — продолжила дева, и в ее нежном голосе была печаль, — но даже если ты говоришь то одно, то другое, ты уверен, что каждый раз говоришь искренне; при этом ты принимаешь за обман и коварство всякий случай, когда я не понимаю тебя или даже когда ты не понимаешь меня. Но к чему мы придем, если будем на каждом шагу обвинять друг друга во лжи?

Последние слова Линаэвэн прозвучали так… ласково, что не смотря на обиду и гнев, беоринг смутился и дрогнул; его лицо смягчилось.

А Линаэвэн недоумевала про себя. Адан отвечал сухо и держал себя так, будто эльда причинила ему зло или хотя бы нанесла обиду; она совсем не была уверена, что Март услышал ее слова, а если и услышал, то понял именно то, что говорила ему тэлэрэ, а не что-то свое, искаженное и преломленное.

И еще тэлэрэ с запозданием подумала, что едва ли ей стоило рассказывать атану о том, что она помнила, о временах возле Куивиэнэн и всем прочем, о чем Темные могли не знать. Саурон наверняка использует услышанное во вред эльфам, а Март либо пропустит ее слова мимо ушей, либо не поверит им. И все же Линаэвэн стоило попытаться помочь беорингу… Вряд ли в крепости сейчас был кто-то другой, кто захотел бы донести до Марта правду, да к тому же имел бы возможность говорить с Мартом так же свободно, как могла говорить она.

И еще Линаэвэн осознала, что из-за ее ошибок атан теперь относился к ней куда хуже, чем вначале, когда она только пришла на кухню. И хорошо, если только к ней, а не ко всем эльдар.

***

Дева последовала за беорингом, ожидая возможных насмешек от Саурона. Тэлэрэ знала, что умаиа сумеет высказать их таким образом, что Март ничего не поймет и будет недоумевать, почему Линаэвэн опять так тяжело реагирует на обычные слова. И дева напоминала себе, что ей нужно держаться, а самое главное — не выдать умаиа случайно что-либо важное.

Глядя на бледную и напряженную эльдэ, Март поколебался и предложил ей свою руку. Не столько как жест заботы, сколько… желая коснуться и поддержать.

— Я не знаю, к чему ты собираешься готовиться, но, если это поможет, я готов рассказать тебе и об ужине, и о моем обычном дне.

Линаэвэн приняла руку Марта. Подумала, что при таком отношении, таких взглядах, таком состоянии ума… любую доброжелательность в беоринге нужно ценить куда больше.

— Благодарю тебя, и да, мне будет легче узнать заранее. Тогда я не буду тревожиться о том, чего на самом деле не будет, и не окажусь в неожиданной ситуации от того, что я не представляла себе, что меня ждет… Расскажи мне, прошу тебя.