Птичка в клетке

***

Звуки в подземелье распространялись так, как того хотел Фуинор, бывший ученик Ирмо. Нэльдор слышал стоны эльфов, но не разговоры тюремщиков. Теперь Больдог, и не думавший заниматься дровами, подошел к камере юноши, зная, что и его не услышат ненужные уши, и заговорил через прорезь в двери камеры.

— Ну, как тебе, парень, нравится, как родичи поют? Это они еще не в голосе, только распеваются: послушаешь, как дальше будет. Вчера господин был милостив к тебе, две пары ради тебя отдыхать послали, да за Линаэвэн пару, да две пары сами нашли, чем Повелителя умаслить. А теперь ты тут, и больше своим дружкам ничем не поможешь. Сиди и слушай. Как только Ламмион вернется, тоже для тебя запоет, а девка, которую ты Повелителю отдал, и того раньше соловьем заливаться станет. Как у нее голосок, нежненький?

Нэльдора, лежавшего на деревянной лавке, от слов Больдога как подбросило. Он знал, что это не просто орк, а умаиа, и все же нолдо очень хотелось напасть на тварь, чем-то бросить в умаиа… вот Саурон посмеется.

— Мерзкие твари… — Нэльдор был переполнен чувствами.

Линаэвэн. И брат. Вот чем грозили Темные.

Больдог за дверью ухмыльнулся:

— А ты чего ждал? Тебе предложили ее защитить, ничего, вообще ни-че-го от тебя не требуя взамен, но ты сам отказался, а теперь это мы твари, а ты, значит, вообще ни при чем. Дурак ты: тебе предложили то, что мало кому из пленников предлагают, а ты все профукал и теперь еще других винишь.

Юноша мотнул головой, закусил губу. Не требовали ничего… Он оказался полезен Саурону, и еще был бы полезен, если бы не отказался быть «гостем» Продолжать разговоры — значило выдать Врагу что-то еще; Нэльдор был уверен, что этого не избежать. Он был не мудр, не хитроумен и даже не слишком осторожен, как бы ни старался. А отказаться говорить вообще что-либо, как он и отказался — значило слышать стоны пленных. Что за выбор!

— Подумай, парень, — уходя, сказал Больдог, — хорошенько подумай. От тебя ничего не просят: ешь, отдыхай, смотри звезды. И никто не будет страдать.

Когда умаиа-орк ушел, Нэльдор вновь бессильно упал на матрас и сжал зубы — в соседних камерах продолжалось все то же; а скоро твари еще приведут и Ламмиона с Линаэвэн… Но после того, что случилось в гостях, Нэльдор больше не воображал, будто сможет просто потянуть время и избавить кого-то от страданий, ничего не отдав взамен. Или он опять доставит радость Саурону, или не сдержится, и ему принесут окровавленную ткань, или вовсе выдаст что-то важное… Нет, довольно и того, что он уже натворил.

***

Тем временем в подземелье орки пришли в застенок к первой паре: Акасу (Оэглиру) и Хэльянвэ (Эйлианту). Тот голуг, что висел на стене, был растянут уже давно, и было понятно, что вряд ли эта пытка окажется для него действенной, провиси он подольше. Увы, ни один из пары не пробовал торговаться… Видимо, их не удастся легко обмануть. И потому пленников просто поменяли местами.

***

Слышал крики и стоны и Лаирсулэ, и с каждым стоном, с каждым криком целитель все больше ненавидел Саурона. И все больше жалел, что согласиться быть «гостем» твари. И все более невозможным казалось эльфу согласиться вновь придти к Саурону за стол, хотя… теперь он знал свою слабость и свои колебания. Что, если он снова уступит? Дыхание эльфа прерывалось, когда он выдохнул:

— Клянусь: я не соглашусь больше идти в гости к Саурону, чем бы он ни грозил.

Эльф верил, что такие клятвы в плену что-то значат и могут кому-то помочь.

***

Шестая пара, Морнахэндо и Тандаполдо… Умаиар держали совет, что лучше сделать, чтобы подтолкнуть растянутого и израненного эльфа сломаться, но решили, что лучше ничего особого пока не предпринимать. В камеру был послан орк, из сыновей Больдога, что умел держать себя в руках, и он монотонно, со скучающим видом, стал шить раны Морнахэндо по живому, прямо на растянутом, местами, по необходимости, прижигая раны железом. Крики нолдо должны были ввинчиваться в уши Тандаполдо, Нэльдору и Лаирсулэ (двое из которых оставались в отдельных камерах).

Морнахэндо кричал и был готов уступить. Это было так просто — скажи только: «Перестаньте, пощадите, я иду в гости к Саурону», и мучения прекратят. Но когда орк ненадолго остановился, нолдо сумел немного выровнять дыхание, и все же не сказал того, о чем думал.

Заштопанного Морнахэндо так и оставили висеть растянутым на стене. И Фуинор внимательно слушал слова, которыми Тандаполдо будет утешать товарища, чтобы после извратить их и добраться до Верного Артарэсто.

***

Когда орк ушел, крики Морнахэндо сменились стонами. Тандаполдо был уверен, что друг сейчас вперемежку с болью думает о словах Темного, когда тот напомнил о долгом молчании самого Тандаполдо… Он бы точно думал на месте Морнахэндо об этом.

— Знай, что ты… — начал Тандаполдо; не сказал бы он таких слов перед Темными! Но ради товарища… Да и не слышал его никто больше. — Ты, на самом деле, сильнее меня. Потому что я согласился идти в гости к Саурону, когда еще мог терпеть, а ты нет. Ты сильнее меня, и ты справишься: держись.

Морнахэндо думал о словах умаиа меньше, чем полагал Тандаполдо, он думал о том, долго ли сможет еще так отказываться, ведь он едва не согласился, едва мог выдержать… Но Тандаполдо удивил и ободрил эльфа, ведь Морнахэндо считал Тандаполдо более сильным и стойким.

Зато самого Тандаполдо вновь, и с еще большей силой начали мучить мысли о собственной слабости: «Ты не выдержал, оказался жалок — если бы не это, вас бы сейчас не поменяли местами». Так возвращается брошенный вверх камень. Но этого Морнахэндо не нужно было показывать.

***

Фуинор только зубами с досады клацнул — сказанное Тандаполдо было совсем не тем, что хотелось слышать. С такими словами трудно работать, их не извратишь… Но придется работать с тем, что есть.

Фуинор и орки вновь вошли в камеру. Орки стали откручивать Морнахэндо, а умаиа заговорил:

— Ты, нолдо, отказался готовить для товарищей, и они бы остались голодными, не согласись Линаэвэн занять твое место. Так что вам пора делать перерыв на обед.

— Линаэвэн? Она согласилась прислуживать на кухне? — не сдержался и спросил Морнахэндр, но голос подвел его, и произнесенное было невнятным, а повторять вопрос нолдо не стал. Снятый со стены, эльф приходил в себя и мечтал лечь: все тело болело. «Пока выдержал», — подумал нолдо, и тут пленника куда-то потащили.

— Спасибо! — успел крикнуть Морнахэндо товарищу.

***

Верного Артарэсто увели, и умаиа перевел взгляд на второго эльфа.

— А ты не безнадежен. Рад, что ты понял правоту Господина, и за то ты будешь вознагражден.

— Так Саурон тоже считает, что ходить к нему в гости не годится? Вот не знал, — отозвался Тандаполдо, хотя и был задет тем, что Темные насмехались над ним. И еще заметил: его слова, сказанные Морнахэндо вроде бы наедине, услышали… Впредь нужно быть осторожнее.

— Ты все понял, — усмехнулся Фуинор в лицо эльфу. Умаиа не стал опускаться до пререканий с пленником, что скоро станет их рукой, и Тандаполдо отвели в камеру, схожую с камерой Нэльдора.