Птичка в клетке

7. Искаженное и неискаженное

Дева вновь отвела взгляд и покачала головой. Неужели умаиа действительно полагал, что кто-либо из эльдар мог радоваться, понимая, что принес пользу Саурону? И даже повар, которого так хвалил умаиа, он ведь тоже только терпел свою службу, как терпят рабство; быть может, атан согласился служить, лишь не выдержав пыток или угроз его родичам… Атани были другими, чем эльдар, но Враг и для них был Врагом, которому нельзя покоряться… Однако, Линаэвэн не сказала всего этого Саурону, предпочтя заговорить об украшении:

— Я не видела твоей работы. Это так. Но я уверена, что ты… просто не сумеешь создать то, что не будет пронизано Диссонансом. А мы ощущаем его, мы созвучны Арде, — тэлэрэ коснулась карты рукой, на сей раз, обведя, с севера на юг, все побережье Белерианда… Берег Моря, которое она так любила. И повторила тверже обычного. — Я готова была бы поспорить: тебе это не по силам.

Когда тэлэрэ бросила Маирону вызов, тот лишь покачал головой, внутренне улыбаясь.

— Что же, давай спорить. И если я смогу выполнить украшение так, что оно не будет отличаться от сделанного эльдар, ты, наконец, увидишь, что я не чудовище, каким меня принято считать в твоем народе. Но если я утратил мастерство и не смогу сделать неискаженную вещь, то я отпущу на волю одного пленника. Однако, если же я смогу создать прекрасное и безупречное украшение, то ты расскажешь мне о южных границах Наркосторондо (Нарготронда). Как видишь, я прошу ничтожного. Ты согласна? — Ведь, казалось бы, какая разница что на южной границе? Эта часть далеко от Севера, чего опасаться?

Линаэвэн с печалью и тревогой смотрела на Саурона. Она колебалась.

Саурон отпустит одного пленника… Конечно же, она уточнит: отпустит навсегда, живым и способным уйти, не хватая его вновь, не следя за ним. Так, чтобы пленник по-настоящему получил свободу. А с юга враги не приходили, юг оставался свободным. Там — Нантатарион (Nantatharion = Нан-Татрэн); и эти границы, то, что враги и так увидят, если все же придут, если захватят Город.

Линаэвэн смущало, что Саурон слишком легко согласился на пари. Но дева была уверена, что умаиа, в самом деле, неспособен сделать неискаженное украшение. Быть может, цель Саурона сейчас — побудить ее принять искаженное? Чтобы она, устрашившись, сказала: «Не буду спорить». На что Саурон ответит: «Тогда прими мой дар и носи его». А на украшении, например, чары слежения…

— Согласна, — отозвалась Линаэвэн, собравшись с духом.

Волк всем естеством ощущал, как дева колеблется, боится, мечется и все же решается — Линаэвэн и правда билась, как птица в горсти, и это было так откровенно, так трепетно, так явно, что само по себе доставляло удовольствие.

— Прекрасно, — кивнул головой умаиа, пряча свои чувства под маску спокойствия и дружелюбия. — Итак, спор. Как только я закончу с текущими делами, сразу примусь за твое задание. Боюсь, я буду занят около дня, и это время не смогу никому уделить. Чем бы ты хотела заниматься, пока я отсутствую?

Нелегко решить и решиться, сделать правильный выбор, чувствуя, что Саурон замышляет нечто недоброе, но не понимая, что именно. Тяжело сознавать, что допустила ошибку, которая окажется на пользу Врагу и во вред родичам. Но когда решение принято, а было ли оно верным и чем оно обернется в будущем, еще было неизвестно, можно было оставить волнение; и сделав над собою усилие, Линаэвэн успокоилась, хотя все равно на ее лице были тень печали, тоски и тревоги, которые порождал сам плен и гнетущая неизвестность что для нее самой, что для ее товарищей.

— Разумеется, — произнесла Линаэвэн спокойно, именно как само собой разумеющееся уточнение, — если я выиграю в споре, то пленник будет отпущен живым и способным уйти, ему не будут препятствовать или следить за ним, и не схватят снова…

— Я держу свое слово, — подтвердил Маирон. Он и правда держал: когда было некуда деваться (что случалось крайне редко), или когда это было удобно. — Если я проиграю, то отпущу одного. Отпущу без условий и уловок, а когда он обретет свободу, ты сможешь хоть через осанвэкэнта связаться с ним и проверить.

— Хорошо. А пока наш спор не разрешен… — Линаэвэн задумалась, могла ли она позволить себе делать в плену что-нибудь из того, что ей хотелось бы, не будет ли это опасным, не использует ли Саурон это против ее или других эрухини… И тогда эльдэ поняла, что ей точно можно делать. — Я хотела бы увидеть других пленников, узнать, что с ними. — Радости это не доставит, но она хотя бы будет знать правду о товарищах.

— Всему свое время, — уклончиво ответил Волк. — Я жду кто из твоих спутников присоединится к тебе и станет моим гостем. Пока же они думают, ты получишь набор для вышивания и сможешь развлечь себя этим.

Саурон отказался дать ей увидеть других — это было печально, но предсказуемо. Линаэвэн понимала, что умаиа хочет воздействовать на нее, пользуясь ее незнанием и побуждая волноваться и тревожиться. Упоминание набора для вышивания удивило деву: как Саурон понял? Или это просто совпадение? Вслух Линаэвэн сказала:

— Да, мне нравится вышивать, как и многим девам эльдар.

Волк дернул за шнур, и вскоре в комнату вошел орк.

— Верните вторую пару в камеру. Не связывать, дать вволю воды.

По этим словам Саурона, Линаэвэн поняла, что Темные так до сих пор и не знают имен остальных пленных. Но приказ умаиа обеспокоили эльдэ:

— Ты дашь им только воды?

— Мы поспорили с Морнахэндо, — пояснил Маирон, — что если он не хочет готовить для пленников еду, то они не будут есть вовсе, все кроме него. Или… разве что ты их будешь кормить?

Эльдэ сжала губы. Как же ей хотелось помочь товарищам, что страдали от голода! Но Линаэвэн встала бы невольно на сторону Саурона, против Морнахэндо (он согласился прийти в гости или был защищаемым? Или его имя как-либо узнали в подземелье?), которого и без того пытались принудить муками товарищей. Принудить к чему? Тэлэрэ не знала достоверно. Саурон мог смешать правду с ложью, сказать часть правды или преподнести истинные факты в ложном свете… но из того, что сказал умаиа, получалось, что стража принуждали служить поваром — пусть только для своих же товарищей. Но все равно его принуждали исполнить службу, которую поручит ему Саурон… И хотя слова умаиа о споре были не достоверны, звучали они очень правдоподобно… Не удивительно, что Морнахэндо отказался.

И все же, товарищи страдали, а она могла бы помочь им: не просто кормить их, но еще и увидеть их, и поддержать. А они увидели бы ее — быть может, им говорят, что Линаэвэн предала всех и согласилась стать лазутчиком, или, что ее мучают, или, что она счастлива «в гостях».

Единственное, что беспокоило деву, это то, что Саурон наверняка использует ее согласие готовить против Морнахэндо — а может и против других… И что обещал умаиа Морнахэндо в том споре? Кто знает, не спорили ли они на то, что Саурон отпустит пленника, если никто другой не согласится готовить?

— Нет, я не хочу… вмешиваться в ваш спор, — ответила, наконец, Линаэвэн.

Маирон отметил, что когда он предложил тэлэрэ готовить для своих родичей, эльдэ задержала дыхание, как это бывает у мирроанви, если они глубоко взволнованы. Но, в конце концов, дева ответила, и Волк принял ее отказ спокойно.