Птичка в клетке

***

Волк видел, что его методы ни к чему не приведут — Линаэвэн будет страдать, но не выдаст тайн. Что же, не получилось одним способом, пришло время попробовать другие.

— Эвег, я знаю, что ты сейчас очень занят с пленными, но сегодня мне будет нужна твоя помощь в допросе Линаэвэн, - сообщил Волк целителю.

Энгватар, бледный и сдержанный, отстраненный, как обычно, кивнул, но в душе похолодел. Он совершенно точно знал, что не будет больше никого мучить. И он не успел подготовить побег Хэлйанвэ и Кириона. Что тогда ему оставалось? Бежать одному. Волк ждал от целителя доноса, хитрости, но не побега, и если не бежать сейчас, то потом будет поздно: Маирон слишком умен, чтобы можно было уклониться от пыток эльфов и не вызвать подозрения, а за ним и проверки. Пришло время исполнить то, о чем Энгватар недавно говорил Ларкаталу… То, о чем Энгватар говорил века назад, что должен был сделать — и так и не сделал. Иначе сегодня же он будет разоблачен и обратится в такого же пленника, как и эльфы. Если Волк решит отправить переметнувшегося к Свету целителя на Север, возможно, маиа просто лишат фана; но, скорее всего, Волк будет мучить Эвега сам — ведь это одновременно будет и возможность получить награду, и месть за доносы. А Хэлйанвэ с Кирионом от того, что Энгватара пленят, легче не будет: целитель мог помочь им, лишь пока оставался для Темных своим, а не таким же пленником…

Когда-то именно из-за страха быть разоблаченным, из страха казни или пытки, Энгватар покинул друга в беде, и тот эльф остался без поддержки, когда его терзали. А после, когда уже прощенный другом Энгватар действительно пытался уйти, он не удержался, напоследок помучил пару пленных своим лечением… и не смог отказаться от этой страсти. Сейчас же она оставила целителя, более того, стала противной, и участвовать в пытках стало не просто тяжело — немыслимо.

Значит, и правда можно и нужно было уходить… И что же после? Он придет на Химйарингэ… как будто ничего и не было? И расскажет, как поступал и с Акасом, и с Хэлйанвэ, и с другими воинами фэанорингов до того; и о том, что предложил эльфам бежать, дал им надежду, но опять испугался за себя и бежал один?

Вспоминая прошлое, Энгватар ясно увидел, почувствовал, что должен искупить свою вину. И не только быть готовым принять суд нолдор, но вначале пойти навстречу именно тому страху, что толкнул его… в сущности, на предательство. И принять все, что последует, как заслуженное.

***

Орк пришел за Линаэвэн, и грубо дернул деву за цепь — вставай, пойдем.

Ее привели в подземелье, в узкую и темную камеру. Чем эта комната была прежде? Или Саурон построил новые камеры в захваченной крепости? Орк застегнул на тэлэрэ ошейник, вмурованный в стену, заставляя деву сесть на пол. Саурон и Эвэг остались стояли снаружи камеры - они бы не уместились внутри.

— Начинай, Эвег, — улыбнулся Волк. Но целитель, стоящий в окружении орков, не шевельнулся.

— Давай прекратим это, — устало ответил Энгватар. — Знаешь… я больше не служу Моринготто. И я не буду бить в ответ. Так что делай со мной, что в твоих силах.

— Моринготто, значит? — мягко, почти ласково ответил Волк. — Ты предстанешь перед ним, его любимый шпион, и Владыка с интересом расспросит тебя, как давно ты предал его. Да и мне ты за все ответишь.

— Делай, что сможешь, — пожал плечами целитель. Он не сопротивлялся, когда орки уводили его.

Линаэвэн была поражена. Эвэг назвал Властителя Ангамандо Моринготто и отказался помогать в допросах. Это было бы великой радостью... если бы он сумел уйти. Но Эвэг теперь стал пленником, как они все. Саурон будет пытать его не меньше, чем оставшихся эльфов, или даже больше. Ломать, чтобы снова сделать палачом.

— Да будет на тебе благословение! — воскликнула Линаэвэн вослед Эвегу, наконец поняв, что целитель не странный умаиа, а... маиа.

Целитель не ответил, зато Волк снова вспомнил о пленнице:

— Эвег отказался выполнять свои обязанности, но тебе это не поможет.

Некоторое время, однако, ничего не происходило. Линаэвэн все оставили. Она бы ждала, что ее теперь будет мучить Больдог или Фуинор, но была слишком поражена и думала об Эвеге… А Волк послал Фуинора в комнаты, которые раньше занимал мятежный целитель. Как долго Энгватар обманывал Владыку Севера? Сочувствовать эльфам он мог давно, но еще несколько дней назад маиа наслаждался участием в допросах, значит, отречься от Тьмы решил буквально вот только что. И значит, у него должны храниться готовые зелья для допросов… Фуинор педантично и планомерно обыскал покои целителя (что у аину заняло не так много времени) и предоставил полный список найденного Волку.

— Вот, это то, что нужно, — улыбнулся Повелитель, указав пальцем на один из пунктов. — Когда все подготовишь, пусть орк отнесет это к Линаэвэн.

***

Дверь открылась, и орк зашвырнул в камеру к эльдэ ведро из коры. Оно упало на пол, прокатилось, оставляя за собой странный след, и замерло. Тогда, в неровном свете, идущем откуда-то из щелей в стенах, стало понятно, что ведро до краев было заполнено насекомыми — ползучими, гадкими, мерзкими. Там были пиявки, личинки, жуки, пауки, многоножки, и кто знает, что еще…

— Наслаждайся, — сказал орк и захлопнул дверь.

Это было не больно, но множество гадких насекомых вызывало отвращение, граничащее с паникой. Кто-то из них дрался между собой, но большая часть ползла к Линаэвэн. Прикованная эльдэ не могла бежать; она пыталась раздавить паразитов, но мелких тварей было так много! Пауки заползали под рваную одежду, пиявки присасывались к коже, мохнатые многоножки ползли по стене вверх и падали сверху на волосы, на лицо, и пока удавалось раздавить дурно пахнущего жука, по ноге уже вползали толстые личинки… Линаэвэн хотелось завизжать от отвращения, но она, напротив, плотно сжала губы — ее охватил страх, что одно из этих созданий заползет в рот.

Некоторое время нежная дева не могла думать ни о чем, кроме одного — как получше и побольше истребить этих тварей? Все же как много их ни было, но их число постепенно уменьшалось. Кто орков истребляет, а она — этих вот… От мыслей об орках и Темных вообще Линаэвэн перенеслась к мысли об Эвеге, и тэлэрэ вновь думала, что преображение Темного в маиа — это же было чудо… И радость от этого чуда жила в сердце куда глубже, чем отвращение и страх от творившегося сейчас. И эта радость придавала силы, а вскоре эльдэ и вовсе решила, что Саурон выбрал неудачный способ устрашения: она же только и будет занята этим истреблением да тем, чтобы ненароком рот не открыть — значит, не позовет и не расскажет ничего. А когда эта мерзость закончится, останется лишь память да мелкие укусы.

Линаэвэн недооценивала силу памяти, но это была не единственная опасность, которой она не ждала.

Волк лишь улыбался, незаметно наблюдая, как Линаэвэн сражается с насекомыми. Происходящее не выходило за пределы плана — так или иначе, девушка была слишком занята, чтобы ощущать изменения. А они были — ведь укусы тварей несли яд. Не обычный яд пауков и многоножек, но особо выбранный, которым их напитали.

Когда яд начал действовать, Линаэвэн забыла обо всем, даже об Эвэге: яд усиливал страх, безысходность, беспомощность, вызывал галлюцинации. А из щелей под потолком полилась вода — далеко не чистая, но это было не страшно. Хуже было, что из других щелей сверху посыпались новые твари. Линаэвэн считала простых пиявок и пауков мерзкими? Эти насекомые были гладкими, скользкими, отвратительных форм, раздутыми до огромных размеров: мокрицы больше ладони, пауки едва не с голову, длиннейшие скользкие многоножки… Вода прибывала быстро, и вот эльдэ была уже по пояс в воде, а насекомые пытались спастись на ней, как на острове. Другие же, наоборот, заскользили у девушки под одеждой, спускаясь от шеи между грудей к животу, бедрам, ногам. И под водой их было почему-то очень трудно нащупать и оторвать от себя.