Птичка в клетке

32. Обида

Ларкатал слушал с удивлением: Нэльдор, после того, как рассказал все, что ему было известно, оказался в башне… однако Саурон мог и убить нолдо. Или пытать дальше, стараясь узнать все возможное о Наркосторондо, или сделать эльфа рабом. И если Саурон готов отпустить пленных и делал то, чего не делал прежде, из-за его, Ларкатала, слов, то ничто не было брошено в пустоту.

— Что ты не можешь всех отпустить, я понимал и прежде, потому и предложил тогда чтобы ты снял с меня одного угрозу наказания родичей за нарушение правил или отказ от выполнить что-либо, при том, что ты всегда мог наказать за это меня самого. Но твой бескорыстный дар, это лучшее подтверждение того, что я заблуждался. Высока цена моих ошибок, — эльф покачал головой. При этом он помнил, что умаиа все еще оставался его врагом, их врагом, но… это ведь тоже могло измениться: надежда была. И еще Ларкатал подумал, что теперь, узнав правду, больше не сможет говорить с Эвэгом… однако у нолдо была надежда, что его слова, зацепившие целителя, не будут напрасны, и тоже принесут свои плоды.

Волк поднял голову. Ларкатал… этот упрямый и гордый эльф, … он…

— Ты сожалеешь? — негромко спросил Волк. Вот… только о чем нолдо сожалеет? О том, что отверг протянутую руку, или только о своем? — Впрочем, конечно сожалеешь, ведь пострадали твои родичи.

— Да, я сожалею. Прежде всего из-за того, что было с моими родичами, и… о том, что не увидел правды, — нолдо серьезно взглянул на Саурона, который настороженно ждал ответа. — Возможно, я упустил и время, — Ларкатал сам не знал, отчего ему пришла в голову эта мысль, ведь плен может быть очень долог: что если у Саурона есть шанс, и он в силах помочь умаиа… но ему может не хватить времени. Возможно, даже тех самых дней, что он был в подземелье. — Я считал, что ты приказал пытать моих родичей за мой отказ, а ты на самом деле… избавил от допросов меня, добился того, чтобы перестали допрашивать Нэльдора, и дал свободу Морнахэнду. Ты делал то, чего никто не ждал от тебя, и чего не делал прежде; и ты говорил мне об этом, жаль, что я не поверил. Я благодарен тебе за все, что ты сделал для нас…

Волк слегка запрокинул голову в раздумье. Эльф ответил. И ответил совсем не то, что ждал услышать Волк. Он думал, что теперь, когда Ларкатал наконец понял все и поверил, эльф… обрадуется. Будет благодарить, обовьет Волка волной тепла, той самой, которой так невыносимо хотелось. Ни от кого, даже от Морнахэнду, которого ждала свобода, Волк не слышал слов благодарности, и это не волновало его, он не для них это все делал. Но тот, ради кого делалось… смотрел на Волка с удивлением, как на выпавший в мае снег, и даже поблагодарил… за то, что было для самого Ларкатала важным… но не за то усилие, что Волк совершил над собой, не за тот риск, которому он подверг себя… Эльф не ценил его.

— Как я уже тебе сегодня сказал, мне не нужны твои унижение и жалость, — холодно и ядовито почти прошипел Волк. — Рад, что позабавил тебя: ты смог полюбоваться на диковинную зверушку. И да, главное, конечно же, что твоим друзьям будет легче, — нет, он не выскочит больше из кресла. Дрожь, радость, надежда: все рассыпалось, развеялось пылью. Ларкатал лишь использовал его. Он так старался ради этого эльфа, а сам эльф… и не думал о нем… И все же… все же этот нолдо был ему… дорог. И потому его все равно не будут больше мучить. — Можешь уходить в свою комнату, ты получил, что хотел.

Ларкатал удивленно посмотрел на умаиа: слова сожаления и благодарности вызвали неожиданную реакцию.

— Позабавил? Диковинную зверушку? — с недоумением переспросил нолдо, ничего подобного не имевший в виду. — Произошедшее для меня подобно не диковинке, а чуду… И если ты сейчас хочешь, чтобы я ушел в свою комнату… я в самом деле упустил время.

Слова эльфа… были похожи на извинения. Волк колебался, но все же решился склониться в пользу того, что нолдо… что нолдо — что?

— А чего ты сам хочешь, Ларкатал? Из возможного.

Нолдо задумался.

— Наверное, это странно будет звучать, но я и сам сейчас предпочел бы остаться и говорить с тобой, чем просто уйти в свою комнату; только не о тайнах, — придя сюда впервые, нолдо и сам едва поверил бы, что он будет желать разовора с умаиар. С Сауроном, с Эвэгом. — Хотя не буду скрывать, что я хочу и своим помочь. Понимаю, что не допрашивать их не могут, но то, что делали с Ароквэном… Если бы я мог хотя бы поговорить с ним…

— То, что сказал тебе твой Лорд, ты расскажешь мне это. В свое время. Потому, что это не важная тайна и потому, что это будет твой пропуск наружу, — с удивлением Волк понял… что однажды ему действительно будет нужно отпустить Ларкатал. И от этого понимания стало холодно и пусто. — Но не говори этого раньше. Пусть все думают, что я вытягиваю из тебя эти знания.

— Не думал, что у нас может быть общая тайна… и это происходит благодаря тебе, — ответил арафинвинг.

***

А для Больдога началась страда: было пора приступать к допросам. На сегодня в очереди были Акас, Ароквэн, Тандаполдо. Последний вряд ли был интересен, но можно было проверить.

После этих троих своего часа ожидали Кирион, Ларкатал, Морнахэнду, Линаэвэн и Хэлйанвэ, но их, по разным причинам, пока трогать было нельзя. Поэтому Больдог начал с допроса Акаса: умаиа не торопился и не задавал эльфу никаких вопросов, просто деловито и размеренно мучал нолдо.

— Скажите, наконец, что вам от меня нужно, или прекратите, — не выдержал в конце концов пленник.

Голуг заговорил, но Больдог не торопился радоваться. Если сейчас фэанорингу сообщить, чего именно от него хотят, нолдо захлопнется, как за стеной щитов, замолчит, и ничего из него не выбьешь. Нет уж — пусть теряется в догадках, кричит, просит пощады, и вот когда он дойдет до обещаний все рассказать — вот тогда ему можно будет задавать вопросы. Пытка продолжалась.

А Акас продолжал просить и требовать, он хотел знать хотя бы причину… но ничего не обещал сказать сам.

***

Морнахэнду раздумывал о том, куда он направится, если Саурон не обманывает, и он в самом деле обретет свободу. В Наркосторондо идти было нельзя: за ним могут следить шпионы Саурона, да и не пропустят на Хранимую Равнину отпущенного врагами. Тогда оставался Хитиломэ: его расположение не было тайным, и одинокого путника там, скорее всего, примут. И тогда он сможет рассказать Лорду Финдэкано о посольстве, о пленении, о раскрытых Сауроном планах… Да, ему придется сказать и о том, что выдал он сам… Но сведения об обороне Минас-Тирит и о его взятии могут пригодиться даже при том, что Саурон готов к нападению.

За такими раздумьями проходило время до встречи с целителем.

***

— Что до Ароквэна… — на краткое время Волк словно задумался (он сосредоточился, мысленно говоря с Больдогом), а потом хмуро договорил. — Ароквэн сейчас спит. Его… допрашивали. Поговоришь с ним, как только проснется, — как же не вовремя Ароквэна пытали… Кажется, их беседе не суждено состояться, сейчас Ларкатал точно уйдет…

Нолдо опустил голову. Саурон помогал ему — и продолжал пытать его товарищей. Но Эвэг не менее, если не более, издевался над пленными, а нолдо пытался помочь и ему… И Ларкатал смог совладать с собой.