Страница 106 из 203
22. Принятые решения
Внизу, в подвалах крепости, начались допросы, а в верхних комнатах продолжались неторопливые беседы.
***
Эвэг ушел, а сконфуженный Март посмотрел на Линаэвэн:
— Скажи мне, есть хоть один шанс, чтобы ты поверила нам, чтобы смогла увидеть Тьму, как я ее вижу, и полюбить?
Линаэвэн задумалась. Возможно, ее слова не смогут помочь Марту, ведь словам он не верит, но, быть может, беоринг поверит в увиденное своими глазами? Что, если им вместе пройти по крепости, спуститься в подземелье? Разве что Марту запрещают туда входить?..
— С одной стороны, я не верю Тьме, — ответила тэлэрэ, — с другой стороны, мы ведь решили показывать друг другу свою правду. Можешь ли ты показать мне Темного, то есть умаиа или орка, за добрым делом? Чтобы выйти за пределы «верю — не верю» и смотреть действительно своими глазами.
— Конечно, — ответил Март. — Они делали мне много добра, и я видел, что и друг другу, да и пленным… Но что ты примешь за доброе дело? Вот, например, Повелитель не желал допрашивать вас, он до последнего пытается удержать вас от войны, он был благороден с вами, просил вас быть его гостями. Но ты считаешь это не добром, а злом. Мне кажется, что… мы разное понимаем под добром и злом, и я не думаю, что хочу вашего добра. Никто из мужчин не вступился за тебя, чтобы уберечь от допроса, пусть и ценой «страшных гостей». Вы все… словно каждый сам за себя. А Повелитель, Больдог и другие… они все друг за друга. — Март спохватился, что ушел далеко от вопроса Линаэвэн, но в нем было слишком много эмоций.
— Нет, — возразила Линаэвэн, — Мы считаем верным стоять друг за друга, защищать друг друга и помогать. В этом мы назовем добром одно и то же. — Но беоринг лишь невесело покачал головой: он не видел, чтобы эльфы что-то делали для реальной помощи друг другу. Да, они много говорили об этом, но как доходило до дела, они были каждый сам за себя. Линаэвэн же не знала мыслей атана и продолжала: — Так, когда нас привели, наши воины заслоняли меня спинами; ты можешь спросить, отчего же я не защитила их, когда могла, пойдя в гости? Ты видел сам, что я выдала важное о нашем городе и не один раз… Ты скажешь, что в том виновна я сама, а не… Гортхаур, но говорить с ним опасно для нас. Так можно… помочь одному и погубить многих.
Март с удивлением посмотрел на Линаэвэн. Он говорил ей совсем о другом, о том, что эльфы выказали себя крайне дурно, не попробовав даже защитить свою женщину: закрыть спинами во дворе — это не защита, это показуха. Но Линаэвэн начала отвечать, что она должна была защищать мужчин, и что она многое выдала… Март не знал, как с таким спорить. Она специально переворачивает все его слова? И все же беоринг осторожно возразил:
— Я не вижу опасности в том, чтобы говорить с Повелителем. Ты сама спорила с ним, тебя не заставляли, ты могла и отказаться. А теперь, когда проиграла, винишь его. Разве это справедливо? Он не сделал тебе ничего дурного. Он добр с тобой и любезен, хотя ты холодна и постоянно подчеркиваешь, что вы враги. Дай ему шанс! Хочешь, мы можем вместе пойти и говорить с ним, и я первый возражу против, если Повелитель будет принуждать тебя. А если такого не случится, то ты покажешь мне, где же общение с Маироном опасно для тебя.
— Твой Повелитель очень умен и наблюдателен. По одному тому, как Ламмион смотрел на нож, Гортхаур догадался, что он охотник; а по попытке остановить разговор о землях, Гортхаур узнал, откуда мы. Ум, опытность, наблюдательность, это все достоинства, а не изъяны, но мне, например, недостает знаний, чтобы не совершать ошибок.
Мог ли Повелитель, и правда, узнавать что-то от пленных, которые согласились стать гостями? Наверное, да… Он мудр, и он не мог не видеть и не слышать. Но было ли то злом?.. С одной стороны нет, уж лучше так узнать правду, чем через пытки, но с другой стороны… хотел бы Март, чтобы враги через разговор вытянули из него тайны? Нет! Ни за что! Пусть у него и вырвут тайны Севера, но не раньше, чем у него закончатся крики!
— Почему ты думаешь, что Повелитель звал вас в гости ради тайн? — Март выбросил, как щит перед собой, вопрос.
— Я считаю гости ловушкой потому, что говорить непрерывно было условием гостей.
— Ты говоришь мне неправду, думая, что я не знаю, как было дело. Вас никто не заставлял говорить непрерывно и не просил говорить о тайнах.
Линаэвэн не смогла бы оправдаться: ведь Саурон не ставил такого условия напрямую, просто не допускал, чтобы гости переставали вести беседу или отвечали односложно.
— Узнал ли Гортхаур что-то от Нэльдора, когда они изучали звезды, или от других, кто был в гостях не вместе со мной, мне неизвестно. Чтобы узнать, сгущаю ли я краски, стоило бы спросить их самих. И я хотела бы увидеть товарищей, быть может, поддержать их хоть добрым словом, но не знаю, свободно ли ты ходишь в пределах крепости, можешь ли зайти в подземелья; и если да, то дозволят ли мне идти вместе с тобой?
— Я не воин и не могу спускаться в темницы и заходить в некоторые иные места в крепости. Таков порядок. Я не могу тебе помочь большим! — вдруг с болью вскрикнул беоринг, представив, что и Линаэвэн могут начать допрашивать и… выбивать из нее тайны. Что же они будут делать? Бить это прекрасное создание? Нет, о таком и мыслить нельзя, какой бы заблудшей она ни была… — Линаэвэн, тебе есть что выдавать? — вдруг спросил Март. — О границах Наркосторондо и так знают, есть ли тебе что сказать больше? — пусть эта дева была обманщица и притворщица… Что, если через три дня, лишившись его покровительства и отказавшись от того, чтобы быть гостьей Повелителя, Линаэвэн окажется в подземелье?
— Да, Март, есть. Я везла письмо.
— Ты знаешь, что было в письме? — мрачно спросил беоринг. — Или ты его не читала?
— Знаю, — просто ответила Линаэвэн.
— Повелитель подготовил меня к разговору с тобой, чтобы я не был обманут, и помог мне ничего не забыть. Но я не понимаю, почему ты отказываешься быть гостьей Маирона: неужели ты боишься проговориться о письме? А о другом уже бесполезно бояться сказать лишнее: Маирон уже знает все, что ему нужно.
— Есть много того, что знают все нарготрондцы, как ты знаешь многое о своем доме, — покачала головой дева. — Есть то, что знаю именно я… Но ты не можешь помочь мне большим, чем помогаешь.
Марту было очень жаль деву. Она не пыталась избежать страшной участи, а словно сама рвалась к ней… Быть может, Линаэвэн просто считала несправедливым, что она избегла допроса, а ее друзья нет?
— А почему я вовсе не считаю эти гости добром… — продолжила тэлэрэ, — Представь себе, что враги схватили тебя, избили, заставили голодать, но не мучили сильнее, хотя могли бы. Ты действительно сочтешь, что тебе сделали добро? Тем одним, что не сделали хуже, чем могли? Я назову добром дар, помощь. А ты?
— Как можешь ты так говорить? — вспыхнул Март. — Да, Больдог был груб с вами, но ты же сама слышала причины той грубости. Повелитель же и вовсе не сделал вам зла! Он встретил вас, своих пленников, своих врагов, жаждущих его гибели и разорения Твердыни, но он протянул вам ладони, просил быть его гостями! — Март негодовал, хотя и старался сдерживать себя изо всех сил.