Страница 101 из 203
21. Когда закончились разговоры
Фуинор, держа в руках поднос с завтраком, постучал в дверь Вэрйанэра, извещая эльфа о своем приходе, и зашел в комнату, не дожидаясь ответа.
— Доброго утра, — поздоровался умаиа. — Как поговорили вчера? Тебя не заставляли, не принуждали, не допрашивали? — поскольку этот эльф остался единственным «гостем», он тоже вдруг стал интересным.
— Не принуждали, — ответил Вэрйанэр, смерив взглядом умаиа с подносом. Посмеяться бы: падший аину ему еду приносит, будто слуга! Только не до смеха было. — Но по сути, как я и сказал, разговор был близок к допросу. — Конечно, Фуинор мог возразить, что не было же никаких пыток; но была угроза пытки Лаирсулэ… Желая защитить товарища, Вэрйанэр выбрал самую безопасную тему, какую только смог придумать, и все равно оказался полезен этим Темным. И теперь нолдо не знал, может ли он рискнуть снова.
Фуинор тем временем поставил поднос на стол и сел рядом. Завтрак оказался на двоих.
— Чем же этот разговор был близок к допросу? — возмутился умаиа. — Тебя никто ни о чем не спрашивал. Ты сам решил, о чем говорить. И, не отказавшись от своего обещания по букве, исказил его по духу. Ты решил издеваться над Маироном, рассказывая ваши трактаты, и Повелитель отплатил тебе той же монетой, сказав, что ты дал ему немало полезного. Что, кстати, правда. Но это только твоя вина, не бросай тень на нас. Не стал бы ты лукавить, этого бы не случилось, — Фуинор взял с подноса кусок теплого хлеба, сладко пахнущего на всю комнату, и принялся мазать его маслом. — Садись завтракать.
— Разумеется, — усмехнулся Вэрйанэр. — Если бы я рассказал о себе, как хотел Саурон, в этом не было бы ровно ничего полезного. — Эльф посмотрел на завтрак. Брать, не брать? Другой пищи ему не дадут… И он пока не отказался от этих гостей, хотя, возможно, стоило бы.
— О да, это была бы очень важная информация, — фыркнул Фуинор, — сказать, что ты, скажем, сапожник, жил в лесах близ Тириона, и любишь утку, жареную в меде. Ты сам себя перехитрил, Вэрйанэр.
— А что будет, если я откажусь от гостей сейчас? — поинтересовался эльф. — По букве или нет, я выполнил условие. — Вот уж Саурон стал бы выполнять «по духу»: оказывать настоящее гостеприимство и искренне заботиться о нуждах своего «гостя»… Пленник был уверен, что «гости» это просто очередной способ для Темных получить сведения.
Фуинора забавлял этот эльф, хотя еще больше — вызывал чувство брезгливости.
— Очень редко доводится видеть эльфов, которые были бы… достойными. Ты считаешь, что если тебя здесь могут обмануть, то и ты можешь всех обманывать, но это полбеды, ты же еще и считаешь себя после этого лучше нас, исполненным благородства, — умаиа хмыкнул и налил себе молока. — Если ты откажешься сейчас, то вернешься в камеру, а Лаирсула вернут сюда для совсем другой беседы. Ты выполнил свою часть сделки на вчера, а мы свою, — Фуинор скучающе думал, что сейчас эльф заговорит о коварстве Темных, о том, что они обманули его, честного и наивного, а он был до конца верен… Скука. Скорее бы вздернуть это ничтожество на дыбу.
Вэрйанэр же в свою очередь презирал сидящего перед ним умаиа, и думал про себя, что хитрость, чтобы сберечь тайны, не то же, что обман с целью чего-то добиться. Но Фуинору Вэрйанэр так отвечать не стал и только фыркнул:
— Что ж, спасибо за подсказку. Может быть, приготовление пищи и впрямь более безопасная тема, — эльф снова не смог решительно отказаться от «гостеприимства» Темных, как стоило бы, и теперь винил себя за это, но умаиа о переживаниях пленника было знать необязательно. Вэрйанэр вновь глянул на разложенный завтрак и вдруг сказал: — Я откажусь от угощения, — он сам удивился своему промедлению и сомнениям. Хорошо, что вчера ужина не было! Если он соглашался на что-либо, то ради Лаирсулэ, не ради еды. Но… что если у него снова не выйдет подобрать безопасной темы? Так из него Саурон много вытянуть может… — И от пребывания в гостях тоже.
Фуинор лишь пожал плечами, принимаясь за бутерброд с белоснежным козьим сыром.
— В прошлый раз ты тоже пришел, а на утро передумал. Это у тебя такая добрая традиция, мой ветреный Вэрйанэр. И я знаю тебе хорошее применение, — этого эльфа можно надломить и отпустить, он принесет немало пользы своей врожденной лживостью, гордыней и верой в свою непогрешимость. — Но ты не красавица, чтобы по сто раз менять свое решение, а мы не восторженные ухажеры. Ты слышал, чем заплатит целитель, и так и будет. А теперь: хочешь — ешь, хочешь — не ешь и убирайся в камеру. Орки за дверью. — Фуинор сидел расслабленно, но внутренне был готов, что эльф может напасть: и тогда пленник скорчится от боли под плетью Воли.
Вэрйанэр говорил уверенно, но на деле он был в смятении и задал себе вопрос: он действительно готов отказаться? …И ответил себе: нет, не готов. Просто эльф вспомнил, как гордо и резко отказался идти в гости в начале. Но тогда отказ не означал обречение Лаирсулэ на пытки (эльф забыл, что с самого начала согласие идти в гости означало защиту своего напарника от пыток). Теперь же Вэрйанэр знал, что сделают с целителем за его отказ. И после, когда будет уже поздно что-либо исправить, Вэрйанэр будет думать: «Я мог бы защитить его, но побоялся, что не справлюсь, не смогу найти безопасную тему. Я попробовал один раз и сдался, не попробовал снова переиграть Саурона. Я мог бы, но не стал». А ведь, может быть, Фуинор и впрямь невольно подсказал безопасную тему… Вэрйанэр махнул рукой.
— Раз я все равно такой ветреный, дай мне еще подумать. Может, я опять передумаю, — Вэрйанэр усмехнулся, не желая показывать умаиа, насколько он в смятении.
Услышав слова «гостя», Фуинор улыбнулся про себя.
— Хорошо, Вэрйанэр. Думай. Я зайду к обеду.
***
Ларкатала вернули в его давешнюю камеру, но вскоре повели на допрос. Эльфа привели в просторный застенок, раньше бывший большим погребом, и крепко привязали к креслу. Перед нолдо стояла странная, высокая железная конструкция, назначения которой Ларкатал пока не понимал.
Находившийся в камере Больдог обратился к эльфу:
— Сейчас ты встретишься со всеми своими товарищами, — Эвег хорошо знал свое дело, и к допросу были готовы все, — Кроме тех, кто в гостях, и тех, кто отдыхает. Например, ты не увидишь Линаэвэн, которая рассказала Маирону, как найти Наркосторондо, или Ламмиона, открывшего нам свой разум.
Ларкатал промолчал, и тогда орки ввели в камеру двух первых пленников. Ими оказались Морнахэндо и Тандаполдо. Эльфов подвели к той самой металлической конструкции, после чего каждого привязали к двум противоположным концам. Морнахэндо подняли вверх связанные за спиной руки, пристегнули цепь к его кандалам и перекинули ее длинный конец через верхнюю перекладину и систему блоков металлической рамы, так, что Морнахэндо едва мог стоять на кончиках пальцев ног. Больдог же взял свободный конец цепи и защелкнул его на кандалах поднятых рук Тандаполдо: эльф был привязан к станку, за торс и ноги, но его руки были лишь скованы меж собой. Тандаполдо мог опустить их, или даже попытаться освободиться, вот только… опуская руки вниз, Тандаполдо тем самым будет вздергивать Морнахэндо на дыбу. Больдог знал: скоро держать руки поднятыми над головой станет для пленника невыносимо, и эльф волей-неволей опустит их. Механизм же устроен так, что, проскользнув вперед, звено цепи уже не вернется обратно.