Корона Меднобородого

Ласка, как честный человек с небогатым жизненным опытом, еще не научился скрывать эмоции. Василий прочитал по его лицу, что в тюке действительно шуба. Соображал он быстро. Шуба, волк, странные совпадения, невероятно быстрый побег. И почему-то они с Семеном Федоровичем без обсуждений посчитали немца кем-то вроде прислуги при московском дворянине, хотя немец-то и постарше будет, и на холопа никак не похож. Попутчик, привязавшийся к тому, в чьей тени можно «делать дела»? Про немца даже на ханском правеже никто ни одного вопроса не задал, настолько хорошую тень он выбрал.

Ночью оборотня сталь не берет, а вот днем добрая сабля снесет голову что матерому волчаре, что подзаборной шавке.

Ласка понял, что Василий догадался про шубу, и миром не разойтись. Оба одновременно выхватили сабли. Встали вполоборота друг к другу. Стойка у боярского знакомца была польская, рука на высоте головы, острие смотрит вниз. У Ласки — простая. Рука на уровня пояса, острие смотрит вверх.

Василий прощупал защиту противника тремя быстрыми ударами, каждый раз возвращая клинок в защиту. Ни в один удар он не вкладывался на полную силу или скорость. Проверял, насколько враг быстр и ловок.

Ласка же проверять не стал. Он знал, чего ожидать от тяжеловеса. Никак не удара быстрее, чем можно увидеть. Но удара, который снесет любую защиту, взятую клинком, и располовинит человека за ней. А перед этим — нескольких атак с разных сторон, которые вынудят оказаться в неудобном положении.

Василий пошел вперед, нанося удар за ударом как бы силой одного запястья, но на самом деле, с вложением всей массы, задействуя даже ноги. Ласка держал дистанцию и специально не защищался саблей. Такой удар просто отбросит оружие в сторону, сабля потянет в сторону руку, и тело не успеет увернуться от следующего.

Горизонтальный удар на уровне плеч. Ласка отклонился назад, но шаг назад не сделал. Василий тут же ударил в ногу, и только сейчас Ласка взял защиту оружием. Клинком, конечно, вниз. И максимально жестко, с втыканием острия в утоптанную землю.

Без второй точки опоры саблю бы снесло, и быть ноге порубленной. А так клинки звякнули, и бойцы на мгновение остановились. Ласка атаковал, как более быстрый. Василий никак не успевал выйти из соприкосновения клинков, посмотреть, куда пойдет удар, и взять соответствующую защиту. Поэтому он наоборот, надавил саблей, чтобы погасить удар в самом начале.

Но Ласка и не стал разрывать соединение клинков, чтобы ударить. Он повернул запястье по часовой стрелке и воткнул острие Василию в правую руку выше локтя.

— Чтоб тебя! — выругался подошедший Бельский, который уже некоторое время следил за боем, но не лез.

— У них шу… — крикнул Василий, но не успел закончить.

Знакомец как раз только что уронил саблю, поэтому Ласка, не желая все-таки его убивать, сделал шаг и пнул Василия в живот. Даже не пнул, а шагнул в него, отталкиваясь от земли левой ногой.

Удар в живот особенно хорошо проходит за разговором. Василий осекся, не удержал равновесие и свалился с причала в море.

Но про шубу боярин понял правильно. Немец поставил у ноги подозрительно большую скатку из холстины.

— Что это у тебя там? — спросил боярин.

— Что надо, — ответил немец.

— А покажи-ка.

— А вот не покажу.

Боярину законы не писаны. Бельский выхватил саблю и резанул по скатке быстрее, чем кто-то успел бы отреагировать.

— Воры, значит? — нахмурился боярин. Из скатки раскручивалась краденая шуба.

Ласка подошел и направил саблю к его горлу, чтобы припугнуть, но Бельский отбил ее в сторону.

«Да и пес с ним, с предателем», — подумал Ласка и нанес настоящий удар.

Боярину не исполнилось и сорока лет, а опыт военного дела у него накопился не в пример больше, чем у Ласки. Вот скорости ему не хватало, а то быть бы Ласке без головы.

Сабли замелькали стальной стеной. Мгновением позже в бой вступили второй знакомец и Вольф.

В то время что рыцарь, что боярин, что, допустим, мурза в самом расцвете сил — как правило, существенно более страшный и опасный противник, чем молодые оруженосцы, которые его сопровождают и охраняют. Быстро одолеть Бельского не смог бы ни Ласка, ни Вольф. Да и небыстро еще вопрос, на чьей стороне будет удача.

Вольф с силой оборотня и опытом пешего боя немецкой фехтовальной школы ловко провел прием и поразил знакомца ударом в лоб. Правда, не насмерть, лоб у того на вид дубовый. Но желание драться отбил, и шрам на всю жизнь останется.

Бельский же, совершенно не сбив дыхания, невзирая на взятый темп, закричал по-татарски, что он лично самого хана лучший друг, а тут его грабят и убивают.

— Чтобы ты подавился, — сказала Оксана, и боярин немедленно подавился.

Добивать подавившегося Ласка посчитал нечестным и не стал. Пока Бельский кашлял, перепрыгнули на борт. Ласка подхватил Оксану, а Вольф шубу.

— Отдать концы! — крикнул Ласка, — Поднять паруса!

— Ты что, пират? — удивился капитан.

Матросы без приказа капитана пальцем о палец не ударили.

— За проезд уплачено, изволь везти.

— Или что?

— Или мой меч, твоя голова с плеч, — сказал Вольф.

Капитан посмотрел в глаза Вольфу и согласился.

— Поднять паруса! — скомандовал он, и матросы тут же потянули за концы.

На берегу Бельский кашлял-кашлял, но сообразил перекреститься и вернул себе дар речи. Вокруг него собрался народ.

Кораблик удачно поймал ветер и взял курс на юго-запад, подгоняемый еще и попутный течением.

— Куда вас везти, православные? — спросил капитан, — Мы в Констанцу заходим, а оттуда в Истанбул.

— Чья власть в Констанце? — спросила Оксана.

— Жили там раньше по пути из варяг в греки православные валашцы и болгары, — ответил Вольф.

— Живут по сей день, — подтвердил капитан, — Верховная власть там у правоверных, а местная у местных. Хотите, в Констанце высажу? Порт там не османы и не валашцы, а греки держат. В порту высажу, в город выйдете. Дальше сами. Но на Русь оттуда короткой дороги нет.

— Знал бы ты, какой дорогой меня сюда с Руси занесло, — вздохнул Ласка, — Я уж про короткие дороги и думать забыл. Нам сейчас одна дорога. В Истанбул.

— Ой, что там? — крикнула Оксана.

Сзади за кормой виднелся парус другого корабля.

Капитан пригляделся.

— Это османская галера. Идет нашим курсом, но под парусом им нас не догнать.

К полудню парус превратился в точку на горизонте. А еще через пару часов на море встал мертвый штиль.

— Здесь так бывает, — сказал капитан, — Русское море наши предки называли Понт Аксинский — негостеприимное море. То штиль, то ветра. На подходе к Крыму можно поймать южный ветер, который выбросит корабль на скалы. Можно поймать ветер сильными порывами, хоть паруса убирай. Можно встретить южный ветер с туманом. Течение несет нас к Констанце, но ветра могут сильно сбить с курса.

Пока парусник грустно стоял, на галере налегли на весла. Из точки она стала маленьким корабликом, а потом приблизилась так, что уже и мачту видно.

— У меня солдат нет, — сказал капитан, — Сдайтесь им по-хорошему, Христа ради.

— Черта лысого мы сдадимся, — ответил Ласка, — Что раньше, солнце зайдет или они подгребут?

— Они.

— Тогда мы с Вольфом идем на абордаж.

— Ты в своем уме? — спросил Вольф, — Не пойду я ни на какой абордаж. Там полная галера солдат.

— Батя говорил, у басурман на веслах сидят рабы. Если их поднять, они за нас станут биться.

— Не поднимешь. Рабы — они потому и рабы, что сидят смирно и гребут. Кто бы стал их брать на борт, если бы они чуть что становились на сторону врага?

— Батя говорил, однажды латинский священник смог поднять гребцов и захватить галеру.

— Так то священник. За ним Бог. А за нами что? Ведьма?

— Оксана! — позвал Ласка, — Ветер поднять сможешь?

— Нет.