Корона Меднобородого

— Ты? Да у тебя пушок вместо усов. Не лезь не в свое дело, — сказал мужчина с мечом.

Ласка вытянул саблю из ножен до середины клинка и вспомнил, что в прошлый раз он с этой саблей только чудом отбился от противника с таким же тонким длинным мечом.

— Куда ты с саблей-то лезешь? — скептически протянул меченосец.

— Подождите, господа, — сказал Вольф, — У нас помилование от самого Папы.

— Это по ангелам?

— Да.

— У нас к нему свои счеты, у Папы свои.

— Вас устроит, если Бенвенуто Белледонне навсегда уедет из Рима?

Пузатые сеньоры задумались, а меченосец глянул на них и ответил:

— Эй, немец! Мне уже заплачено. Предложишь деньги вернуть? Я рассержусь.

— Могу перекупить.

— Я тебе перекуплю! На весь Рим ославим! — возмутились пузатые.

— Давай так. Одна дуэль и мы уходим. Тебе за одного заплатили, или за всех нас?

— За одного. К остальным претензий нет.

— Мы выставим бойца, ты сразишься. До первой крови.

— Не хитри. До смерти.

— До первой серьезной раны.

— Но решаю я, у кого какая рана серьезная.

— Хорошо. Если победишь, мы забираем своего и уходим. Если проиграешь, мы все равно уходим.

— Согласен.

Пузатые переглянулись, перекинулись парой слов между собой и решили, что их устраивает. Лишь бы Бенвенуто куда-нибудь убрался, а на тот свет, или на этот, неважно. Дуэль должна состояться просто потому, что за нее заплачено.

— Пять минут на подумать, — сказал меченосец, и вышел вместе с пузатыми.

— Что смог, — сказал Вольф.

— Ну, я пошел? — спросил Ласка.

С этой саблей тогда все-таки отбился. Может, в этот раз больше повезет.

— Ты часто на дуэли бьешься или на улице? — спросил Вольф.

— Нет. У нас как-то не принято чуть что за сабли хвататься. Лишних дворян у нас нет, чтобы просто так друг друга убивать. Мы уж, если что, так на кулаках. Или на палках. А как татары придут, тогда и возьмемся за сабли.

— Вот.

— Но ты не думай, меня и батя гонял, и братья, и воевода. Мы к войне всерьез готовимся. Татарина без подготовки не осилишь.

— Ваша с татарами война это кони и луки. С поляками — огненный бой.

— Ну да.

— Ты еще не понял? Здесь, в Риме, да и в Париже тоже, любая ссора это повод достать мечи. Каждую неделю биться насмерть для местных привычное дело. Верно, Бенвенуто?

— Верно.

— Именно на улице, пешими и без доспехов, — продолжил Вольф, — Это не считая подготовки в школах фехтования. Ты, конечно, сильный. Удивительно сильный для своего веса. И быстрый. Самый быстрый человек, кого я видел. Но опыта у тебя, извини, маловато, чтобы с первыми мечами Рима один на один выходить. Да и со вторыми я бы тебе пока не советовал.

— И что делать? — Ласка растерялся.

— Я для чего все начал? Вызывали они, выбор оружия за нашей стороной. Выбираю пистолеты. Этот, с мечом, при такой толпе отказаться не сможет. Тут за углом лавка, пару штук принесут, глазом моргнуть не успеет.

— А дальше? — спросила Оксана, — Ты хорошо стреляешь?

— Я плохо. И он наверняка плохо. Кто бы ни попал, дуэль закончится. С одного выстрела он меня не убьет, а заживает на мне как на собаке.

— Не получится, — сказал Бенвенуто, — Тебе больше не дадут спорить. Как только ты откроешь дверь, он атакует. Для всех вокруг вы уже достаточно поговорили. Вышел — принял бой.

— Да и черт с ним! — разозлился Вольф, — Выйду и подставлюсь. Если насмерть не зарубит…

— Заколет. Первый укол пойдет сразу в сердце.

Вольф вздохнул.

— Не спорьте. Я выйду, — сказал Ласка и со стуком поставил кружку на стол.

Вольф понюхал воздух.

— Это ты сейчас аквавиту допил?

— Да. Это как наша водка. Только из винограда гонят.

— Зачем?

— Батя говорит, что я проигрываю, потому что слишком много думаю. В бою думать некогда. Надо нутром чуять. Головой каждое движение не просчитать. Я его не понимал, а потом вышла одна оказия в деревне под Тулой…

— И потому ты кружку аквавиты в себя влил? У тебя же руки-ноги сейчас подогнутся.

— Я неполную. Как раз чтобы уже лишний раз не думать, а руки-ноги только ловчее зашевелятся. И мне бы можно что-то вместо сабли? Я бате обещал, что когда выпью, за саблю не возьмусь.

Вольф вздохнул.

— Вертел возьми. Не порежешься, — предложила Оксана.

Вертел, хотя и в два раза короче меча, но более-менее сойдет за оружие. Хотя бы для парирования. У него даже ручка есть.

— Ага. Ик! Началось, — Ласка скинул кафтан, с третьей попытки ухватился за ручку вертела и пошел к двери, забыв стряхнуть остатки птицы.

— Подожди! — крикнул Вольф и бросился вдогонку, понимая, что не успевает.

Девушка-подавальщица проскочила перед Лаской и на всякий случай открыла ему дверь, как обычно открывала выпившим гостям.

Внутрь хлынуло яркое солнце южного лета. Вольф зажмурился, запнулся и полетел вперед, толкнув Ласку в спину.

Прекрасно наточенный клинок воткнулся в каплуна и как взрывом разбросал хорошо пропекшиеся косточки и мясо. После чего скользнул по вертелу и прошел над плечом падающего Ласки.

Ласка вместо того, чтобы рухнуть плашмя, перекувырнулся и вскочил на ноги. Противник не сразу понял, во что он такое попал, что разлетелось фонтаном в воздухе, а когда понял, увидев вертел в руках мальчишки, рассмеялся.

Улыбка держалась на его губах еще три удара. Три из трех он должен был попасть, но юнец уворачивался, не отпрыгивая на безопасное расстояние. Ладно бы он показывал движения из фехтовальных школ, но он просто шатался как пьяный.

Все уклоны выше талии? Ладно. Следующий удар пошел в ноги. Резкий полукруг над землей на уровне верха бедра.

Ласка упал вперед, дернул ногами назад, и меч пролетел под ним, даже не задев. Зрители ахнули. Противник молниеносно бросил клинок в обратном направлении, на уровне пояса, но Ласка повалился плашмя до того, как над ним пролетела разящая сталь.

Удар сверху вниз выбил искры из каменной мостовой. Надо было не темп набирать, а осторожно потыкать лежащего. А так Ласка повернулся набок, потом обратно, перехватил конец вертела и навалился серединой на не успевший подняться меч.

Дуэлянт шагнул назад и скривился от боли. Упав вперед, Ласка поранил ему своим нелепым, но остроконечным оружием правое бедро. Ласка оттолкнулся от мостовой, скользнул вертелом по клинку до перекрестья и левой рукой схватил ускользающий меч за кольцо на гарде.

Противник мог бы быстро отскочить, но с раненой ногой быстро не получалось, и Ласка продолжил наступление, опираясь левой на его правую, за пару шагов уверенно поднялся на ноги и нанес укол вертелом в сердце.

Толпа снова ахнула, но дуэлянт ловко повернулся левым плечом назад и хлопнул по вертелу левой ладонью, прижав его вдоль своей груди. На красном дублете сразу же отпечатался длинный жирный след.

Ласка отпустил рукоять вертела, сделал еще подшаг и ударил противника кулаком в челюсть. Тот повалился навзничь, оставив меч в руке Ласки.

Вольф, Оксана и Бенвенуто уже вышли из трактира и наблюдали за боем, стоя у двери.

— Всё, господа, — насколько мог громко, сказал Бенвенуто, — Дуэль, за которую заплачено, состоялась. Мой названный брат отстоял честь семьи. Я уезжаю из Рима.

Толпа загудела. Но с тех пор, как недруги собрались у таверны, к ним присоединились и просто любопытствующие прохожие. В том числе и при оружии. Не так-то просто без суда расправиться на улице с человеком, который завоевал симпатию непричастных.

Компания добралась до дома Бенвенуто. Ласка еще не протрезвел и опирался на трофейный длинный меч. Никто не сказал ему, что делать с этим мечом, а сам он не имел привычки по пьяни разбрасываться вещами. Меч, надо сказать, совершенно непривычный для северной Европы, да и для Рима новомодный. С тонким граненым клинком, которым ловчее колоть, чем рубить, и с плетеной гардой, надежно защищавшей кисть от ударов, но не от уколов. Хотя вряд ли кто стал бы колоть в пальцы