Страница 3 из 54
Быстро достав зачарованный лист пергамента, я написала короткое письмо. Рассказывать о настоящих причинах своего приезда не стала. Написала, что возникли некоторые разногласия с отцом и мачехой, и я решила попытать счастья в столице. Понадеялась в письме, что не стесню тетю своим присутствием и, запечатав, с силой хлопнула пергамент по столу.
Письмо рассыпалось золотыми искрами и исчезло. Через пару секунд оно должно появиться в поле зрения тети.
Пока ждала от нее ответа, решила перебрать свой гардероб и отложить нужные вещи. Распахнула створки высокого шкафа и скептически осмотрела свои платья. Все светлое, воздушное, нарядное. Совсем мне не подходят. Нырнув поглубже, я достала серое хлопковое платье, тонкое шерстяное темно-коричневого цвета, прочные штаны и рубаху темно-зеленого цвета, в которых проходила практику. Взяла белье на смену и тонкий плащ на случай прохлады. Если сильно постараться, на путь до столицы должно хватить. Сложив вещи в мешок, я достала из стола мешочек с монетами. Не много, но до тети доберусь.
Взглянув на стол, я заметила на нем запечатанный пергамент. Ответное письмо тети было длинным, полным вздохов, причитаний и надежды скорой встречи. Отлично, с жильем разобрались, осталось дело за малым — добраться до этого жилья.
Из дома я, предположим, выберусь. Но одинокая девушка — аристократка наверняка привлечет к себе внимание. Мне нужен менее приметный облик. Да и вряд ли кто-то согласится взять на корабль путешествующую в одиночестве девушку. С добрыми намерениями так точно. Вот если бы можно было надеть мужской костюм…
Я подошла поближе к зеркалу и внимательно всмотрелась в свое отражение.
Нежный овал лица, большие зеленые глаза под аккуратными бровями, длинные пушистые ресницы, тонкий нос и пухлые розовые губы. Я потянула прядь длинных, отливавших золотом волос и нахмурилась.
С такой внешностью сойти за парня будет проблематично. Я задумчиво покусала губы и осмотрела комнату. Вздохнув, залезла под кровать и достала из-под нее резной сундучок. В нем хранился редкий артефакт, который достался мне от бабушки. Я откинула крышку и бережно достала темный бархатный мешочек. Из него выскользнула небольшая прозрачная подвеска. Внутри нее медленно, непрерывно плавали всполохи зеленых и золотых искр. Засмотревшись на такую красоту, я вспоминала слова бабушки.
— Это не просто подвеска, Ювина, — шептала она, близко наклонившись ко мне, — это очень редкий камень. Он обладает невероятной силой и свойствами. Видишь эти искры? Камень зачарован. С его помощью ты можешь принять любой облик, какой пожелаешь. Достаточно надеть его на шею и, поделившись с ним своей силой, представить желаемое. Только помни, камень необходимо постоянно подпитывать. Иначе он перестанет работать.
Аккуратно сложив подвеску в мешочек, убрала все собранное подальше в шкаф, чтобы никто не узнал раньше времени.
Теперь необходимо разобраться с дорогой к морю.
Я вышла из комнаты и направилась в сторону кухни. Проходя мимо кабинета отца, в приоткрытую дверь заметила его, сидящего за столом. Я остановилась и всмотрелась. Осунувшееся лицо, невидящий взгляд, взлохмаченные нетерпеливой рукой волосы. Сердце сжалось, и я решительно толкнула дверь кабинета. Отец поднял голову. На мгновение в его глазах мелькнуло удивление, быстро сменившееся холодным безразличием.
— Отец…
— Ювина, я велел тебе быть в комнате, не заставляй меня применять крайние меры.
Куда уж крайнее, невесело усмехнулась я про себя.
— Папа, — мой голос дрогнул, — выслушай меня. Я не знаю, что с тобой происходит, и чем я тебе не угодила. Я тебя очень люблю и знаю, что несмотря на свою отстраненность, ты тоже меня любишь. Я не верю, что ты спокойно против моей воли можешь отдать меня замуж. Тем более за Бомонта. Если дело в деньгах, то я могу пойти работать. Я хочу этого!
— Ювина, — отец тяжело на меня посмотрел, — я не желаю повторять одно и тоже. Сейчас ты отправляешься в свою комнату, а через месяц выходишь замуж на маркиза. Если продолжишь доставать меня своим нытьем, отправишься к мужу завтра же! — на последних словах в голосе отца мне почудился такой гнев, что я невольно отшатнулась.
Ничего не выйдет, как бы я не пыталась достучаться до отца, между нами непробиваемая стена. Он не слышит меня, не хочет слышать и думать о моих чувствах. Мне необходимо спасти себя. Я сделала все возможное, но он отказался от меня. Бросив на отца прощальный взгляд, я вышла из кабинета.
Не успела пройти и пары метров, как из-за угла на меня вышла ухмыляющаяся мачеха.
— Какая неблагодарная дочь у моего дорогого мужа, — притворно вздохнула она, даже не силясь скрыть злое торжество в глазах и голосе, — Кормил, растил, мужа прекрасного нашел, будущее обеспечил, а она доводит отца своими детскими капризами. Муж ей не тот, работать она собралась. А вот и не выйдет у тебя ничего, — расхохоталась Катарина, — уедешь к Бомонту с глаз моих как миленькая. Хотя, — она окинула меня задумчивым взглядом, — может тебе еще повезет, и он недолго протянет. Станешь молоденькой симпатичной вдовой с деньгами. А там и новые женихи подтянутся, — закончила она с мечтательной улыбкой.
Я ошарашенно посмотрела на мачеху. Она это точно обо мне говорила?
Катарина, словно опомнившись, бросила на меня холодный взгляд и махнула рукой:
— Слышала отца? Нечего тут расхаживать. Иди в комнату и сиди там.
Подхватив юбки, мачеха пошла по коридору. К мужу она не заглянула.
Я посмотрела ей вслед, недоумевая, что моего отца могло привлечь в этой особе. Свою маму я не помнила. Она умерла, когда я была совсем маленькой. Но моя нянюшка была просто волшебницей. В ней было столько любви и тепла, что она с лихвой компенсировала отстраненность и безучастие отца. К сожалению, после моего отъезда в Академию и появлении в доме Катарины, моя няня покинула графский дом. При каких обстоятельствах, куда, и есть ли адрес для связи, я так и не узнала.
Разумеется, я не стала слушать мачеху и продолжила свой путь в сторону кухни. Я искала единственного человека в доме, которому могла частично доверить свою тайну. Не рассказать о побеге, разумеется, я прекрасно понимала, что я уйду, а слуги останутся. Не хочу, чтобы у кого-то были из-за меня неприятности.
Перейдя через площадку, я попала в коридор для слуг. Здесь не было шелковых обоев на стенах и цвета темного меда паркетных полов. Но все вокруг дышало простотой, естественной красотой гладкого камня стен. Мои домашние туфли мягко ступали по добротному темного дуба полу. Целитель по сути, я тянулась ко всему натурально-природному. Погладив рукой выпуклый камень на кладке стены, я на мгновение обрела душевный покой, лихорадочно стучавшее после встречи с отцом и мачехой сердце замедлило ход, разум прояснился. Тяжелую, с кованными ручками дверь в кухню я толкнула уже полностью собранная и сосредоточенная.
Кухня встретила меня пышным жаром очага, уютным потрескиванием дров и умопомрачительными запахами мясного рагу и ванильных булочек. Веселый гомон помощников и притворно строгие окрики кухарки Дорфы, дополнили эту картину. Остановившись, я вдохнула, впитала в себя звуки и запахи и зажмурилась от удовольствия. Добрая кухарка обрадовалась мне, запричитала, усадила за стол и поставила передо мной миску с пышными булочками. Я не стала отказываться от угощения. Так, за ягодно-травяным чаем с булочками, мы просидели некоторое время, разговаривая на отвлеченные темы. Говорила в основном Дорфа, я слушала и временами поддакивала, думая о своем. И в тот момент, когда я открыла рот, чтобы начать обсуждение интересующей меня темы, дверь кухни резко распахнулась.
— Хозяйка, — раздался зычный голос, — принимай товар. В кухню спиной вперед вошел крупный мужчина, тащивший в руках необъятные короба.
Дорфа кинулась вперед, расчищать место на скамье рядом со входом. Вошедший, кряхтя, разместил там свою ношу и, потянулся, довольно крякнув.
— Иди поешь, — кухарка подтолкнула к столу вошедшего и, подозвав помощников, велела разобрать короба.