Иммигрант

— Отличная идея! Надо подумать об очередной экранизации «Острова Сокровищ», — быстро отозвался режиссёр Уайт.

21. Любовь

Когда Джина вернулась из Вашингтона, лейтенант Брэйбен дал ей прочитать отчёт эксперта-оружейника. Барьерный остров, на котором проходили съёмки фильма, представлял собой полосу песка шириною до километра. От материковой части Южного Нью-Джерси, как и другие подобные острова, он отделялся небольшим заливом. По спокойной воде во множестве сновали яхты и катера, владельцы которых страшились постоянных высоких волн перед барьерным островом в открытом океане. В заливе плаванье превращалось в приятную водную прогулку, когда можно не опасаться быть выброшенным за борт с бокалом шампанского в руке после неожиданного сильного удара волны в корму. Растительности на острове практически не было, кроме мелкого колючего кустарника, который высаживали на дюнах для укрепления берега. Место, с хорошим обзором на съёмочную площадку, можно было найти только на крыше одного из домов, шеренга которых тянулась за пляжем во всю его длину. Баллистическая экспертиза показала, что выстрел был произведён с крыши одного из них.

— Обыскали всю крышу, но никаких следов не нашли, — сказал лейтенант Брэйбэн после того, как Джина закончила читать отчёт.

После разговора с лейтенантом Джина решила сама осмотреть крышу. Железнодорожный билет, спрятанный Блэком, по которому бывшая проститутка Вивьен Пили ездила в Вашингтон, явно говорил, что он собирался шантажировать какого-то политика. Теперь получалось, что кто-то, знающий о прошлом Вивьен Пили, увидел этот билет у Блэка. Догадался о шантаже и продал информацию этому политику. Тот нанял убийцу.

«Этим человеком может оказаться любой из съёмочной группы», — на этой мысли Джина закончила свои раздумья, когда подъехала к нужному дому.

Когда из багажника она вынула винтовку с оптическим прицелом, то увидела, что отдыхающий, который проходил рядом, выронил свой пляжный зонт, отскочил на другую сторону улицы, и стал лихорадочно тыкать в экран своего смартфона. Джина поняла, что он пытается звонить в полицию, и пришлось помахать своим удостоверением.

На смотровой площадке одного из домов она стала прицеливаться из разных мест, чтобы определить лучшую позицию для стрельбы. Ей приходилась ходить с большой осторожностью. Работы были ещё до конца не завершены, и кругом валялось множество строительного мусора. Площадка со всех сторон ограничивалась белым бордюром, который не мешал любоваться океаном, но не давал случайно шагнуть с крыши. В бордюре были проделаны небольшие отверстия в виде ромба.

«Если стрелять через них, то винтовку с улицы практически не будет видно», — подумала Джина.

Она начала вставлять винтовку по очереди в каждое из ромбовидных отверстий. Наконец, в одном из отверстий винтовка легла между двух сходящихся сторон ромба так, что дуло оказалось направленным прямо в то место съёмочной площадки, где стоял Блэк в момент выстрела. Джина расставила руки и упёрлась локтями в пол, чтобы попробовать удобно ли прицеливаться в этой позиции. Вдруг она вскрикнула от боли. Когда подняла руку, то у локтя обнаружила небольшую ранку, из которой уже начинала сочиться кровь. В том месте, где она опёрлась локтем, Джина увидела, что из пола торчала едва заметное остриё гвоздя со свежими следами крови. Она посмотрела в другую от себя сторону и обнаружила такое же остриё, которое было бурого цвета.

— Это может быть кровь убийцы, — подумала Джина.

По смартфону она доложила о находке лейтенанту Брэйбену. После чего дождалась приезда рабочих в сопровождении патрульного. Рабочие вырезали часть доски с гвоздём, о который возможно поранился убийца, а полицейский отвёз улику на исследование.

На обратной дороге в участок, новости по радио, прервались телефонным звонком. На руле она коснулась кнопки с изображением приподнятой трубки, и в салоне из всех шести динамиков машины зазвучал голос Фиделя, который предлагал встретиться.

«Почему бы и нет. Родригес — важный свидетель. Это обычное дело для любого детектива встречаться с такими людьми во внеслужебной обстановке», — подумала Джина, но на самом деле, просто очень хотела его видеть.

Джина заехала за Фиделем, но на всякий случай, чтобы избежать сплетен, они поехали в Поинт Плезант — пляжное местечко в тридцати минутах от Томс Рива. Встретиться там со знакомыми не было никакого риска. В разношёрстной толпе на улицах было много отдыхающих из Нью-Йорка, откуда можно было добраться поездом. Это было особенно удобно по пятницам и субботам, когда выезд из Нью-Йорка на машине требовал крепких нервов, чтобы выдержать медленную езду в многочисленных пробках.

За Джиной пытался ухаживать парень из офиса прокурора — американец, европейские предки которого приехали в Америку поколений шесть назад. Джина опасалась, что при встрече с его семьёй повторится неприятная ситуация, как случилось во время знакомства с родителями первого жениха. Но на всякий случай, она не хотела лишать себя возможности в какой-то момент принять его ухаживания.

У входа в кафе Джина и Фидель увидели молодого мексиканца в традиционном мексиканском костюме — «чарро»: широкие штаны с золотыми узорами и украшениями, жилет, рубашку, пояс с большой пряжкой, а также сомбреро — традиционная широкополая шляпа. Мексиканец играл простую мелодию, чередуя не больше трёх аккордов, в такт энергично топая ногой при переходе с одного аккорда на другой. Широчайшая улыбка не покидала его лица. Вряд ли здесь в США, он мог прокормиться только игрой на гитаре. Наверняка днём мексиканец чинил крыши или красил стены. Здесь он только подрабатывал или может быть просто играл для души, чтобы почувствовать себя ближе к родине.

— Давай послушаем, — предложил Фидель.

Комок подступил к горлу, Фиделя охватила безотчётная тоска. Так, этот парень напоминал его самого, каким Фидель был в Мехико всего лишь несколько месяцев назад.

Фидель не смог удержаться и попросил гитару, чтобы исполнить одну из самых известных мексиканских песен и его любимую — «Cielito Lindo — Прекрасный малыш».

После первых вступительных тактов Джина вздрогнула. Она сразу же безошибочно узнала мелодию, которая для многих поколений мексиканок была прелюдией к страстной любви.

— Из гор Сьерра-Морена,

Прекрасный малыш, спускается

Пара чёрных глаз,

Прекрасный малыш, контрабандой,

— начал Фидель.

В полном соответствии с традиции исполнения песни он смотрел в глаза Джине со страстью и нежностью. Соединять противоположности вместе, вообще, было в характере мексиканцев. В мексиканской кухне можно встретить рецепты десертов, когда сочные сладкие фрукты покрываются слоем жгучего перца.

— Ай, ай, ай, ай,

Пой и не плачь,

Потому что пением радуются,

Прекрасный малыш, сердца,

— продолжал Фидель.

Конечно, сравнения любимой с прекрасным малышом было очень поэтично. Упоминание же контрабанды говорило, что даже в самые прекрасные моменты жизни мексиканцы не забывают о суровой реальности. Но, ключевой было первая строка — «Ай, ай, ай, ай». Именно на ней.

Фидель взглянул на Джину так, что в её глазах в ответ сверкнула искорка.

— Эта родинка, которую ты имеешь,

Прекрасный малыш, рядом со ртом,

Не давай её никому,

Прекрасный малыш, она мне принадлежит.

— прозвучал второй куплет.

Дальше последовал припев, но строка — «Ай, ай, ай, ай» прозвучала громче с ещё большим призывом и нежностью. Джина почувствовала в животе лёгкие нежные ритмичные сжатия. Она стала невольно покачиваться в такт мелодии. С каждым движением в глазах появлялась новая искорка.