Зараза

По дороге я расспрашивала Симеона, как он нас нашел и как понял, что это мы. Он засмеялся.

— Я вас вычислил.

— Это как же?

— Две женщины, примерно одного возраста, молодой парень и малыш. К тому же стоят в очереди в правильном рукаве. И еще. Одна из них очень красивая, — и приобнял меня за плечи.

Я хмыкнула. Насчет «красивая» можно поспорить, я бы сказала, что их две, если что. Елена тоже была хороша собой. Невысокая, хрупкая, с копной каштановых волос, смуглая с огромными карими глазами, она выделялась, и многие мужчины оборачивались. На меня же меньше. Выше среднего роста, крепкая фигура, с короткой стрижкой и холодными глазами, не каждому мужчине была по нраву. Мои ребята говорили мне, что я «хороший парень и друг». И тут вдруг?

— Ладно, проехали!

В накопители было не протолкнуться. Как сказал Симеон, когда брал билеты, то уже их оставалось совсем немного. Да и мы будем сидеть в разных местах. Только два билета вместе. Туда и посадим Елену с малышом и Эйтана. А мы, как уж получится. Я привычно оглядела зал. В основном были наши, русские пассажиры. Но видела и еврейской наружности и даже азиатской.

— Китайцы что ли? — подумала я. — Может действительно, им теперь с нами куда ближе к своим.

— Почему так много выезжающих, как ты думаешь? — спросила Симеона, когда мы отошли в сторону и прижались к стене. Сидела только Лена с малышом на руках. Ей отдал свое место пожилой мужчина.

— Здесь много туристов. Прибывают из разных стран. А сейчас все бегут обратно. Говорят, что лучше всего встречать свою кончину на родине. — Он криво усмехнулся.

— А ты, тогда, почему в Москву? Ты же местный. Или нет?

— Там моя родина тоже, — вздохнул он. — Там могилы моих предков. А здесь я только работал.

Я понимающе кивнула. Скоро объявили посадку и все потянулись к выходу. Там уже стояли автобусы с открытыми дверями. Шли медленно, так как кроме регистраторов, стояли медики, которые проверяли температуру аппаратом, приставляя его ко лбу. Пока все было нормально. И вдруг крик и замешательство. Толпа шарахнулась, и закричали падающие. Их сминали в сторону. Симеон привстав на цыпочки, посмотрел поверх голов.

— Что-то с пассажиром. Видимо не очень хорошо. Наверно кто-то с температурой. Давайте отойдем.

И подтолкнул нас к стене, прикрыв собой. Все срочно натягивали маски, которые давно висели под подбородком. Образовался круг и в центре мы увидели двух женщин, азиатской наружности, в масках. Одна что-то доказывала одному медику и плакала, а другая медик в это время что-то громко и резко говорила в телефон.

— Вызывает медгруппу, — обронил Эйтан. — Сейчас прибудут. Видно одна из них заражена. Или просто температурит.

Через минут десять вбежали одетые в прозрачные комбинезоны с масками и в перчатках четверо мужчин и, подхватив упирающихся женщин, повели их из зала. Вскоре вновь началась проверка и толпа поредела. Мы шли почти последними. Я шла и молилась, шла и молилась:

— Только бы все прошло нормально!

И конечно же, нам не повезло — у малыша Ариэля было тридцать семь! И вроде бы не страшно, ан, нет!

Елена заплакала, прижав к себе испуганного мальчишку, Эйтан что-то говорил на иврите, убеждал медиков. К нему присоединился и Симеон, даже вытащил свое удостоверение спец корреспондента из Москвы, но все было напрасно. Нас подвинули в сторону. Прошли, обогнув нас, опасаясь, как прокаженных, другие пассажиры. Автобусы скоро закроют двери и нам конец!

И тут я увидела знакомую стюардессу. Она уже выходила из стеклянных ворот здания.

— Настя! — закричала я и бросилась к ней. — Помоги, умаляю!

Она остановилась и удивленно вгляделась в лицо. И узнала меня.

— О! — воскликнула она. — Вставай страна!

Я закивала.

— Что случилось? — Она показала кивком на моих: на плачущую Елену, понурого Эйтана и жмущегося к матери Арэля, а с ними и расстроенного Симеона.

Я кратко поведала историю и умолила ее помочь. Она помолчала, потом качнула головой.

— Хорошо, я сейчас.

Через пять минут вернулась вместе с мужчиной в летном костюме. Как я потом узнала, это был второй пилот, и он вместе с Настей присматривал за пассажирами и багажом. Он подошел к старшему группы и о чем-то с ним поговорил. Тот пожал плечами и махнул рукой, мол, как знаешь и подписал все наши бумаги. Пилот крикнул: — Все за мной! — и пошел к выходу. Мы быстро бросились за ним. Подбежали к открытым дверям, и мужчины затолкали нас на заднюю площадку. Еще немного и мы покинем эту страну. У трапа тоже толпились. Всем хотелось побыстрее сесть на свои места. Первыми прошли пилот с Настей. Мы встали в конце. Вскоре показалась наша спасительница.

— Проходите на первые места с одной и другой стороны, — сказала она нам. — Люди садятся, где кто устроился. Без мест. Народу много.

Я поблагодарила ее за всё. Салон был полон. Стоял гул от голосов. Мы сели по двое: я и Семион, Эйтан с Еленой и малышом на руках. Двери закрылись и командир, представившись, приказал всем пристегнуться. Вскоре загудели моторы и началась рулёжка по лётному полю. Самолет замер, через мгновение взревели двигатели, и машина поехала по взлетной полосе. Еще немного и я, выглядывая в окно, уже увидела уплывающую под крыльями землю.

— Прощай, Израиль! — прошептала я.

Глава Седьмая. "Забота у нас такая, забота наша простая…"

Мы летели уже два часа. Нас только поили, и как сказала Настя на мой вопрос, будут ли кормить, что запрет на еду во всех портах. Кроме запечатанных бутылок и пакетов со сладостями. Можно кушать свое, если у нас нет, то она может поделиться. Я отказалась, сказав, что есть с собой, но если та принесет нам по кипятку и чашки для кофе, то буду благодарна.

— Какие благодарности между земляками, — засмеялась она. — А я вас узнала сразу, еще тогда, в первый рейс. Этот ваш голос по радио?

Я кивнула и улыбнулась.

Вот, где пригодилась и моя популярность, кто бы мог подумать! Эту фразу я часто повторяла при своих выступлениях. Вот она и запомнила.

Вскоре мы ели ту самую копченую курицу и пили кофе из пакетиков. Сходив в туалет по очереди, сели отдыхать. Я смотрела в окно, Симеон изредка на меня, Эйтан дремал, а Арелька спал на коленях матери. Елена померила ему температуру. Её не было! Потом еще раз. Тот же результат. Она обратилась к Насте, если будут какие-то жалобы пассажиров на их присутствие, то говорить, что температуры нет, просто малыш был сильно испуган и нервы сдали. Тем более что он инвалид-аутист, а они подвержены сильным стрессам.

Но требований никаких не было, все спокойно летели домой.

И мне бы успокоиться! Ага! Как же!

Вдруг из хвоста самолета, там, где расположились стюардессы, Настя быстро прошла в кабину к пилотам. Через минуту она шла обратно, и на лице ее читалось напряжение. Потом включился микрофон и раздался спокойный голос командира.

— Внимание пассажиров! Говорит командир. Прошу пристегнуться, убрать все вещи из под ног и голов, взять детей на колени. Мы не падаем, и с машиной все нормально. Предстоит некоторая корректировка курса, и вместе с ней возникнут воздушные ямы. Если станет плохо, обратитесь к стюардессам. Вверху на панели есть кнопка вызова. Все будет хорошо.

И отключился.

— Что случилось? — наклонился к нам Эйтан. — Надежда, вы можете узнать у вашей знакомой стюардессы?

— Я попробую, — и, отстегнув пояс, пробралась между креслами в хвост самолета. Дорога была известна.

На Настю я наткнулась сразу же. Та хотела выйти в салон.

— Настя, — придержала ее за руку, — что случилось? Мы падаем?

— Нет-нет! — охнула она. — Но не очень хорошо. Дело в том, что мы поменяли курс. Сейчас идем над Ираном и потом над морем. Нас не пропускает Турция по обычному маршруту. Этот же эшелон пилоту почти не знаком, поэтому он будет осуществлять корректировку курса по ходу полета.

— А что это значит?

— А это значит воздушные ямы, заваливание на крыло, и даже резкое изменение высоты. Поэтому, вот тебе несколько пакетов и давай на место. Около кабины пилотов, там, где сидите, будет меньше ощущаться колебаний. Больше в хвостовой части. Вот еще вам пледы и подушки.