Зараза

— Танюша! — прошла далее в комнату. — Ты где, моя милая? Танюша! Это я, тетя Надо!

Она так меня назвала, когда ей сказали, как меня зовут. Та и произнесла: — Тетя Надо!

Еще все тогда засмеялись. "Надо же" была моей присказкой.

Я вновь поискала по гостиной и вышла в коридор, когда услышала писк. Прислушалась. Он исходил из спальни. Открыла дверь и увидела закутавшееся в одеяло тельце, откуда выглядывали только глаза. Испуганные глаза ребенка.

— Танюшка! — бросилась я к ней. — Это я, тетя Надо! Ты узнаешь меня?

Присела на край и протянула руку. Она в испуге дернулась в сторону.

— Ну-ну, девочка моя, успокойся, — мягко отвела одеяло в сторону. — Я это я, посмотри. Меня послал к тебе папа Витя.

Она откинула часть покрывала с лица:

— Поедем к папе?

— Нет, моя милая, папа в больнице. Мы поедем ко мне, помнишь мой дом?

Она кивнула.

— Во-от! Потом папа нам обязательно позвонит, и мы встретимся. Поехали?

Она вновь кивнула. Я откинув одеяло, увидела, что та полностью одета, даже в сапожках. Посадила ее и вновь прикрыла одеялом.

— Посиди, я сейчас позову нашу тетю Люсю, помнишь ее?

Она вновь кивнула.

— Мы соберем вещи твои и поедем.

— И папины, тоже? — прошептала она.

Я остановилась и сердце сжалось.

— Нет, папа сам за ними приедет. Ведь я не знаю, что ему нужно, верно?

— Да, — вновь прошептала она, — папа знает сам.

— Ну, вот видишь, а сейчас посиди.

Я подошла к окну и помахала на улицу фонарем. Увидев, что открылась дверь и Людмила вышла, еще раз помахала. И она рванула к подъезду.

— Сейчас ворвется и мне отвесит, — тоскливо подумала я и пошла навстречу.

Так и случилось. Она вытаращилась на меня, потом опомнилась, поняв, что все нормально и выдала:

— Ну ты даешь, мать! Еще одна такая выходка и в вашей группе будет на одного члена меньше.

Я виноватым голосом подтвердила свою неразумность, но это же впервые у меня. Она прошла со мной в комнату и увидела сидящую Танюшку. Подсела.

— Ну, ты как, ребенок?

Та пожала плечиками:

— Я ничего. Только папа заболел, а мама умерла. И мне было очень холодно.

Мы с Людмилой всхлипнули одновременно. Помолчали успокаиваясь.

— Ну, ничего, — похлопала она по ее ручке, — папка выздоровеет, а ты к нам. Там познакомишься с мальчиком. Его зовут Ареэль и он настоящий мужчина. Смело можешь ему доверять. И еще там ждут тебя Юзик и моя Ляля. Сейчас мы соберем твои вещи и поедем, хорошо?

— Да, хорошо, — прошептала она. — Я давно не видела Юзика. Он уже стал большим?

— И толстым, — проложила я и начала собирать ее вещи, оглядывая полки.

Мне было трудно понять, что с собой надо брать, ведь не было опыта с детьми, но при подсказке Людмилы и некоторых спорах, мы собрали большую сумку. И еще маленький рюкзак, примерно такой же, как и у Арелика, и Танюшка положила в него своих кукол, пару книжек с карандашами и альбомом. Людмила спускалась вниз с Танюшкой на руках, а я закрыла двери и пошла за ними. Перед выходными дверьми, остановила их и осторожно выглянула. И была права. Около машины стоял полицейский УАЗ и один уже вылезал наружу. Он был в полном камуфляже в броннике и с автоматом. Подошел к машине, заглянул внутрь и попробовал дверцы. Они были закрыты. Потом прошел к водителю, и они о чем-то говорили.

— Что там? — выдохнула Людмила.

— Патруль, ешкин кот! — прошептала я.

— Что будем делать?

— Ждать и надеяться, — хмыкнула и приникла к дверной щели.

— Как хорошо, что не выскочили сразу! — думала я, все еще приглядываясь и прислушиваясь к происходящему. — Кто-то позвонил! — сплюнула, — Вот суки!

Подумав все же смекнула:

— Но может подумали, что грабеж? Всякое сегодня бывает. Вот и боятся.

Мы стояли еще немного, пока патруль, так ничего и не обнаружив, уехал. Вышли, опасаясь, что тот вернется, загрузили багажник, пристегнулись, и я завела машину. Доехали уже спокойно, без приключений. Выбрала другой маршрут, чуть более длинный, но спокойный.

Глава Двенадцатая. "Мы едем-едем-едем в далекие края…"

Мы вошли и увидели, что Елена с Эйтаном сидели на кухне и ждали нас, так как чайник был горячим и сварена каша для Танюшки.

— Вот, что значит опыт женский, — подумала я, благодаря её.

Она сразу взяла над ней опеку, отстранив нас, и мы радостно согласились. Ей видней. Пока она ее раздевала, умывала и кормила, успела все у нее узнать и как зовут и что с ней произошло. Танюшка охотно рассказывала, наивно веря словам этой мягкой и милой женщины с ласковым именем Елена. Она так ее и назвала. И когда уже глаза девчушки начали слипаться, приказала Эйтану отнести ее в спальню к спящему Арелю и самому ложиться рядом. Танюшка охотно пошла на руки парню, вероятно еще и потому, что тот был немного похож на Виктора, так же черноволос и черноглаз. Подняв легкое тельце, Эйтан нам кивнул и ушел. Мы остались втроем за столом, и я рассказала Лене наше приключение, иногда перебиваемое вставками Людмилы. А потом, Лена попросила отдать ей ее бывший пелефон, как они называли смарт на израильский лад. Он не работает здесь, но она хотела бы его заправить, так как там было много чего личного, начиная с номеров и кончая фото и видео их жизни там, в Израиле. Я кивнула и принесла. Она подсоединила к сети включила его и ахнула!

— Надя! — вскрикнула она. — Посмотри. Там полно номеров от Симеона! Не отвеченых звонков!

— Где?

Я резко подскочила и бросилась к ней, выхватывая гаджет из рук. И точно! Было много, очень много звонков! Как я не догадалась, осмотреть ее телефон! Ведь он знал только ее номер! Свой местный не успела дать, а городской он и вовсе не знал. Да и когда! Все произошло в считанные дни, и мы не смогли сосредоточиться на таком нужном деле. Но у него был номер Лены, а я про тот телефон забыла. Он же не был тут нужен, так и лежал в сумке мертвый. А как же мой номер, когда я звонила ему при отъезде? Он же должен был отразиться?

Я попыталась звонить, но там уже что-то отвечали сначала на иврите, потом по-английски и я поняла, что «сорри», но номер не доступен. Я аж задохнулась от отчаяния и разревелась. Женщины кинулись меня успокаивать. Людмила накапала валерьянки, Лена подала чаю. Они заставили присесть и по очереди пытались втолковать, что раз звонил, значит жив. А последний был только три дня назад. Значит, помнит и ищет. Я успокаивалась, слушая их речи. Да и сама уже понимала, что никто не виноват. Случилась неразбериха и это все очень плохо. Где он, что с ним?

Утром решили все закончить и уже отчаливать туда, где их ждали и где они уже не будут бояться за свои жизни.

Сегодня на работе я была в последний раз. Нас осталось очень мало, единицы. И в последний раз я выходила в эфир. Рассказала новости по городу, напомнила адреса и телефоны, куда надо обратиться при необходимости и попросила земляков простить нас, так как мы закрываемся.

— Но есть надежда, что все закончится благополучно, и вы вновь услышите мой голос: — Доброе утро, страна, и мои дорогие земляки!

Всхлипнув, щелкнула тумблером.

— «Прощай, любимый город, уходим завтра в море…" — послышалась песня.

Потом я позвонила шефу и объявила ему, чтобы ребята ожидали нас уже с утра и были наготове. Потом рассказала о нашем прощании и моих планах. Обещала при возможности, давать весточку о нашем проживании, так как на этих оболтусов надеяться нечего. Пожелала ему и его жене здоровья. Он как-то всхлипнул и тут же откашлялся.

— Да-да. Я тоже желаю вам доехать благополучно и там ждать перемен. прощайте и не поминайте лихом!

Сказал, что помог собрать кое-что из радийных запасов. На память. На вопрос, что это, он хмыкнул и сказал, что ребята потом покажут. В общем, мы расстались, можно сказать, душевно. Помахав оставшимся оператору и охране, спустилась с этажа и села в машину. Стукнула по рулю и опустила подбородок на сцепленные руки.