Архипелаг

Сюзи тоже обедает цыпленком с пюре, бормочет себе под нос, хочет тоже участвовать в разговоре. Собака окрепла за время путешествия, как и дочь. Ни одну уже не укачивает, даже при сильном волнении, и он чувствует гордость за них и за себя.

— А кстати, — говорит Гэвин, обращаясь к дочери, — я ведь купил тебе подарок на Рождество.

Лицо Оушен расплывается в широкой восторженной улыбке.

— Вот, держи! — Он умудрился незаметно купить игрушку в туристском ларьке около марины и завернул в бумагу, пока дочь спала.

Оушен выхватывает подарок, разрывает бумагу и извлекает плюшевую игуану.

— Ай! Это же игуана! — визжит она.

— Верно.

Оушен осматривает игуану, пытаясь решить, как реагировать на такой подарок и достаточно ли он хорош для Рождества.

— Смотри, какая она мягкая, пушистая и милая, — ободряюще произносит Гэвин.

Она сначала хмурится, потом улыбается, кивает, понимая, что игуана ей нравится, садится на корточки, тычет игуаной в мордочку Сюзи.

— У-у-у-у-у-у!

— Как ты ее назовешь?

— Не знаю.

— У каждого животного должно быть имя. Хочешь назвать ее «У-у-у-у-у»?

— Нет! Лучше я назову ее мистер Ахаб.

— Мистер Ахаб-игуан?

— Да!

— Что ж, капитан Ахаб действительно чем-то напоминал старую ящерицу.

Чуть позже дождь кончается, хотя небо еще закрывают плотные облака, глядящие на землю древними серо-синими лицами. Гэвин втискивает Оушен в махровый комбинезон, и она вскидывает на него серьезные глаза.

— Ты поговоришь с мамой?

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну-у-у, а вдруг ты испугаешься?

— Нет, ду-ду, я не испугаюсь.

Она опускает глаза, нижняя губа дрожит, выдвигается вперед.

— Ну ладно, признаюсь, я немножко боюсь.

— Маму боишься?

— Да.

— Почему?

— Вдруг она еще не проснулась? Не сможет подойти к телефону?

— Ты этого боишься?

— Да.

— А если она сможет поговорить, мы поплывем обратно?

— Да. Если она уже проснулась, мы вернемся домой. Обещаю.

Взявшись за руки, они доходят до телефонных будок. Те поставлены здесь специально для моряков, принимают как монетки, так и кредитные карты.

Гэвин вставляет карту в щель, набирает номер тещи. Живот прихватывает от страха. Он закрывает один глаз, ждет, пока пройдет соединение: в Тринидаде звонит телефон — один гудок, два, три… Оушен обеими руками крепко держит его свободную руку.

— Алло?

— Привет, Джеки.

Тишина.

— Джеки, это я. Мы с Оушен. Счастливого Рождества!

— Господь всемогущий!

— Спокойно, Джеки, не будем ссориться. Рядом стоит твоя внучка, она хочет с тобой поговорить.

Молчание.

— Передаю ей трубку. Поздоровайся с бабушкой, солнышко.

Оушен берет трубку, здоровается застенчивым голосом, осмелев, начинает рассказывать про игуан, черепах, голландцев и летучих рыб. Бесконечно долго щебечет о коралловых рифах, гигантских лайнерах, о мальчике по имени Джон.

— Ладно, детка, хватит. — Гэвин забирает у нее трубку.

В трубке тишина.

— Джеки, как ты?

— Как я? — Голос тещи полон холодной ярости. — Что за вопрос! Удивительно, что ты беспокоишься.

— Конечно беспокоюсь! — Гэвин кривит душой, ему никогда не нравилась Джеки.

Она так давно овдовела, что забыла, как можно быть счастливой в браке, а ее дыхание пахнет застарелым никотином и жвачкой от курения.

— Где, черт побери, ты пропадал, Гэвин?

— Я уехал.

— Я в курсе. Мы все в курсе. Где ты сейчас находишься?

— На Арубе.

— С моей внучкой?

— Точно так.

— Немедленно верни ее. Немедленно. Слышишь?

— Джеки, не стоит говорить со мной в таком тоне.

— Клайв думает, что ты собираешься дойти до Галапагоса. Говорит, ты и раньше хотел добраться туда. Это правда?

— Возможно.

— Ты представляешь себе, какой скандал разразился здесь, когда ты сбежал? Все были вне себя. Тебя уволили с работы, ты это знаешь? Тебе плевать, конечно, но мы думали, что ты уже МЕРТВ! Не вышел на работу, телефон молчит, дом заперт — мы боялись, что ты… убил себя и ребенка… Пока Клайв не передал слова Пако, пока не нашли твою машину на стоянке, не обнаружили, что яхты нет, мы вообще…

— Я не умер, как видишь. Мы оба хорошо себя чувствуем.

— Я никогда тебе этого не прощу.

— Понимаю.

— Не могу поверить, что можно вот так просто взять и… уплыть в этом старом корыте. Мы не стали звонить в полицию, хотя могли бы! Могли объявить тебя в розыск! Тебя вообще стоит арестовать за то, что ты без спроса увез Оушен. Интерпол хорошо работает в Венесуэле. Но я послушала Клайва. Мы понимали, как тебе тяжело, ясное дело, мы все переживаем, как же иначе! Но я думала, ты хотя бы к Рождеству вернешься. В школе я сказала, что ты забрал Оушен навестить родственников в Майами.

— Хорошо. Говори что хочешь, мне все равно. Передай Клайву, что я в порядке. И маме скажи, что я скоро позвоню ей.

— Кстати, Одри тоже вне себя.

— Передай ей, что у меня все хорошо.

— Ты мог бы рассказать нам, пожаловаться. Мы помогли бы, что-нибудь придумали.

— А вместо этого я сам себе помог. Как Клэр?

— Клэр?

— Да, моя жена. Мать Оушен.

— Немного лучше.

— С ней можно поговорить?

— Нет. Гэвин, она не знает о вашем отъезде.

— Ну и хорошо.

— Когда ты собираешься вернуться?

— Пока не знаю.

— Клайв говорит, что на борту «Романи» живет призрак, что яхта проклята, полна привидений. И что поэтому ты совершил то же самое, что и тот старый шкипер.

— Что «то же самое»?

— Исчез.

— Что же, возможно, так и есть.

— Клайв говорит, на яхте лежит заклятие.

— Джеки, мне пора идти.

— Что? О нет, Гэвин, подожди, не вешай трубку, мы…

— Позаботься о моей жене.

— Она столько говорит о тебе…

— Пожалуйста, позаботься о ней.

Глава 12

ШОКОЛАДНЫЙ ГОРОД

Двадцать седьмое декабря, а дождь все не стихает, настойчиво роняет легкие, редкие капли, пускает пузыри на лазурной поверхности моря. От соленого тумана все стало скользким, как будто намазано маслом. Уже два дня они не покидают яхту: готовят еду, играют в настольные игры, поют песни — в результате кают-компания превратилась в настоящий свинарник. Пол заляпан томатным соусом, растекшимся сыром, размокшими кукурузными хлопьями. На столе потеки сахарной пудры, спальники липкие — Гэвин подозревает, что Оушен потихоньку таскает в постель бутерброды с сахаром. У них не осталось ни чистой одежды, ни чистого постельного белья; иногда ему хочется собрать все их имущество в большой тюк и выбросить на помойку, вместо того чтобы тащить такую тяжесть в соседний Ландромат. Он задумчиво осматривает окружающую грязь, помешивая свой кофе, и тут слышит женский голос:

— Хэлло, есть кто-нибудь дома?

— Ой, папа, там какая-то тетя, — испуганно говорит Оушен.

— Мистер Уилд, вы на борту? Хэлло!

Гэвин тоже вздрагивает от испуга — целый месяц никто не называл его «мистер Уилд». Он приоткрывает дверь, вглядывается во влажный туман. На причале стоит женщина — небольшого роста, загорелая, с короткими светлыми волосами, в плаще и с гитарой за спиной.

— Хэлло! — кричит он в ответ. — Я Гэвин Уилд.

— Я пришла по объявлению. К вам в команду.

— Что-что? — Он выходит в кокпит. — Не понимаю, вы о чем?

— Вы еще ищете человека в команду?

— В команду? — Только сейчас он вспоминает про объявление. Конечно ищет, но мужчину… маленького морячка с мускулистыми руками, способного в одиночку поднять парус, метнуть в кита гарпун. Никак не блондинку. — Э-э-э, вообще-то, да, ищу.

— Я прочитала ваше объявление. Я бы хотела пойти с вами.

— О!

— У меня есть удостоверение капитана. Получила его в Швеции.

— Удостоверение?

— Всё есть: справки, диплом Морского колледжа. Я шкипер с большим стажем.

Маленькая блондинка улыбается. На вид ей лет двадцать пять. Он хочет сразу же отказаться, ведь он ищет не женщину.