Архипелаг

— Давайте лучше встретимся на берегу. К нам на борт пока заходить нельзя, у нас не убрано. В «Тако Белл» минут через десять, вас устроит?

— О’кей. — Она поворачивается и идет по причалу в сторону берега.

Он смотрит на висящую на спине гитару, на крепкие точеные икры. Боже. Затем поворачивается к дочери:

— Оушен, быстро одевайся, мы будем завтракать на берегу.

Убранство «Тако Белл» состоит из полированного тика и фиолетового пластика. По стенам еще развешаны мигающие рождественские гирлянды, красные шарики, звезды. Они встают в очередь, заказывают мексиканские пиццы — чалупы, мягкие лепешки, апельсиновый сок, кофе.

Молодая женщина уже сидит за столиком, цедит черный кофе. Он садится напротив, Оушен — рядом с ним. Сюзи, понимая, что сейчас произойдет важный разговор, внимательно следит за их собеседницей.

Девушка улыбается.

Гэвин и Оушен открыто рассматривают ее.

— Меня зовут Фиби, — говорит она спокойно, естественно, — Фиби Вульф.

Глаза у нее большие, голубые, ясные, чуть раскошены к вискам. Загар золотистого оттенка, светлые волосы убраны назад, губы розовые, пухлые. Изящная, сильная, стремительная, как молодая дельфиниха. Она повесила плащ на спинку стула, и сейчас на ней только сильно поношенная черная жилетка. Обе руки покрыты татуировками. На одной изгибающаяся синяя рыба-молот тянется от плеча к локтю, на другой причудливым шрифтом выбито странное слово: «Далше!»[7].

Опасаясь реакции Оушен — она может или истечь восторгом, как перед Мадонной в стеклянном ящике, или разразиться речью о мамочке, — он переводит взгляд на дочь: поразительно, как она похожа на эту женщину!

— Я — Гэвин, — говорит он, — а это моя дочь Оушен. И наша собака Сюзи.

Фиби улыбается Оушен:

— Привет!

Оушен смотрит на нее не мигая, не в силах открыть рот.

Гэвин вдруг осознает, что его уже не тянет признаваться первому встреченному им взрослому человеку в своем поступке, не тянет рассказывать о побеге, исповедоваться, жаловаться. Наверное, телефонный разговор с тещей расставил все точки над i. Теперь они уже не беглецы, ведь родственники знают об их планах. Конечно, он потерял работу, да и выглядят они с Оушен как дикари, но зато они гораздо спокойнее, больше не паникуют из-за дождя. Они сменили статус, стали обычными путешественниками, как тысячи других.

— Мы собираемся идти на Галапагос через Панамский канал, — говорит он.

И только когда слова вылетают изо рта, Гэвин понимает, что сию минуту сделал первый реальный шаг к осуществлению своей мечты. До этого момента мечта витала над ним как зыбкий, невесомый сон, а сейчас оформилась, проявилась в словах. Он ведь даже Оушен не рассказывал о Галапагосе.

— Я знаю, что переход от Арубы до Картахены крайне тяжел, — продолжает он, — займет не меньше трех дней. Мне одному не справиться.

Фиби кивает.

— Я уже однажды ходила этим маршрутом, — заявляет она. — Вы правы, идти в одиночку по нему небезопасно. Мой бойфренд ведь тоже моряк. Он ждет меня в Панаме, так что я могу дойти с вами только туда. А после мы собираемся поехать на север, в Мексику.

При слове «бойфренд» Оушен не может скрыть облегчения, к тому же это загадочное слово будит в ее воображении картинки собственного увлекательного будущего. Признание Фиби произвело впечатление и на него, хоть и обратного действия — эта девушка могла бы быть младшей сестрой Клэр.

— Хорошо, давайте подождем, пока погода прояснится, хотя бы до конца года, решено? Можем отчалить в начале января. Нам все равно надо привести яхту в порядок, прибраться, кое-что починить. Я закуплю провизии. А хотите, вместе пойдем по магазинам? Накануне отплытия. Яхта наша немолода, но еще очень крепкая, это модель «Великий датчанин».

— Да, я заметила. — Ее лицо смягчается, в глазах мелькает искорка. — У моего отца была такая.

— Не может быть! — Гэвин открывает рот.

— Представьте себе! — смеется Фиби. — Я училась ходить на ней в Швеции.

— Но это невероятно! Удивительно. Таких моделей в мире очень немного.

Она кивает, опускает глаза, по лицу пробегает тень.

— У этих яхт хорошая репутация. Я страшно удивилась, увидев вашу красавицу в этой марине. Вот уж не думала, что встречу «Великого датчанина» здесь, на Карибах. Не удивлюсь, если узнаю, что «Романи» — единственная яхта этой модели, которая смогла дойти до южных широт.

Гэвин задумчиво покачивает головой. Надо же! Фиби прошла тест, который он и не думал ставить перед ней. Откуда взялась эта девушка? Небольшого роста, хорошенькая и в то же время шкипер со стажем. Женственная и одновременно физически сильная на вид. Ее явно послали небеса с какой-то целью.

— В юности я ходил на «Романи» со своим лучшим другом, — объясняет Гэвин. — Всю свою молодость провел на палубе. Предыдущий владелец привел ее в Тринидад через Атлантику. Мы ее у него купили.

Фиби понимающе кивает.

Зачем он солгал? Таким образом он строит для них с Оушен новое будущее — в котором на яхте уже не лежит проклятие, где он — обычный турист, моряк, путешествующий на запад, к крошечному архипелагу, затерянному в огромном океане в районе экватора. И никакие призраки не должны им помешать.

— Итак, вы ходили на «Великом датчанине». И окончили Морской колледж?

— Да, я практически выросла на яхте, пошла учиться, только чтобы получить диплом. Я всю жизнь в море, управлять яхтой — все, что я умею. Если не хожу под парусами для своего удовольствия, выполняю поручения других людей. Развожу товары, занимаюсь доставкой.

— Неужели в одиночку?

— Бывает и в одиночку, но только в Средиземном море.

— Впечатляет. Немногие женщины рискнут самостоятельно управлять яхтой.

Фиби улыбается.

Теперь и Оушен не может скрыть улыбки, прямо светится от восторга.

— Простите мою дочь, моя жена… — Гэвин на секунду замолкает, внезапно понимая, что в силах рассказать этой девушке правду. Что ему уже не стыдно. — Моя жена осталась в Тринидаде. Год назад мы потеряли маленького сына при трагических обстоятельствах. Она еще не пришла в себя.

— Понимаю. — Фиби опускает глаза, она явно знакома с болью потерь. — И очень сочувствую вам.

— Мне кажется, вы должны это знать. Если мы собираемся провести несколько дней вместе.

Оушен прижимает его руку к себе.

— Мы уже месяц как в море, обветрились, набрались опыта. Даже наша Сюзи стала полноправным членом команды — она обожает море.

— Но не любит ящериц, — застенчиво добавляет Оушен.

Они договариваются встретиться в новом году. Фиби переедет к ним на яхту, они вместе запасутся продуктами, узнают прогноз погоды, выберут дату отхода. Выйдут в открытое море и дойдут до Картахены, сказочного города, где на деревьях живут дикие обезьяны, где изумруды валяются на улице вместо камней, а кокаин продают как сахарный песок на каждом углу. К этому времени Гэвин поймет, готов ли он в одиночку совершить следующий переход по открытому океану. Пока он намерен двигаться только вперед.

* * *

За ночь небо полностью очистилось от облаков, и Гэвин решает взять напрокат машину и съездить на юг Арубы в местечко Синт-Николас, на пляж Бэби-Бич, известный своими тихими бухтами и прекрасным рифом. Для поездки они выбирают маленькую серебристую «хонду». Пожилой менеджер с козлиной бородкой спрашивает, какое место острова они хотят посетить.

— Мы едем в Синт-Николас.

— А, в Шоколадный город?

— Куда-куда?

— Так его называют местные.

— Правда? А почему?

— Да там сплошь черномазые живут.

Гэвин выдавливает из себя смущенный смешок. Конечно, в Тринидаде открытый расизм весьма распространен, ведь у всех друг на друга имеется зуб: и у африканца, продающего на улице сувениры, и у индийской домохозяйки, и у ливанского бизнесмена, и у китайца — владельца продуктовой лавки, всех и не перечислишь. Все за что-то таят обиду. Это делает общество одновременно и напряженным, и гармоничным: у каждого рыльце в пушку, каждый учится сдерживать раздражение, быть терпимым к окружающим. Не смешно ли, что расисты-тринидадцы в результате демонстрируют полную толерантность? А вот «Шоколадный город» — это слишком.