Чокнутая будущая

Глава 32

Утром Антон ушел на работу, а я все никак не могла проснуться, ворочалась с боку на бок. Первая клиентка намечалась только с обеда, и можно было себе позволить немного побездельничать, да только опять так тошно стало, невыносимо.

Измучившись от нахлынувших переживаний — без Антона не было нужды притворяться сильной и веселой, — я все таки написала богической Римме, спросив, как там Алеша.

Потом с трудом встала, ощущая себя разбитой и уставшей.

Наполовину разобранный чемодан так и стоял в углу спальни, я присела перед ним, откинув крышку.

Ворох футболок, носков и трусов. Несколько джемперов. Рубашки. Галстуки.

Вообще, я хотела все это разложить-развесить, но вдруг всхлипнула, набрала целую охапку пахнувшего стиральным порошком и кондиционером барахла, и рухнула с ним на кровать, уткнувшись носом в мягкий пуловер.

Вы бы отвернулись сейчас — ни к чему вам смотреть на потерянную женщину, плачущую в мужские шмотки. Это довольно жалкое зрелище.

Зазвонил телефон.

— Как Алеша? — яростно спросила Римма. — И ты еще смеешь спрашивать! Такой позор на весь город!

— При чем тут город? — растерялась я.

— Ты серьезно не знаешь? Как такое может быть? Я пришлю тебе ссылку.

Ссылку? Какую еще ссылку?

Похолодев, я рывком села, откинула волосы с лица и с наползающим ужасом кликнула по сообщению.

Это была страничка театра в соцсетях — обсуждение Алешиного спектакля. Я пролистала вниз, торопливо бегая взглядом по восторженным отзывам, и увидела наконец.

«В последнее время исполнитель вялый и неубедительный, фальшь чувствуется в каждом слове, каждом жесте. Впрочем, неудивительно, что он не в форме: учитывая, что молодая жена внаглую ходит налево», — написал некий пользователь по имени Ваня Иванов.

И прикрепил фото. Оно было не слишком хорошего качества, но я разглядела: мы с Антоном целовались на фоне огромного панорамного окна.

Театр в торговом центре. Премьера. Межлестничье. Тусклое освещение.

Снято было сбоку и сверху, лица было видно плохо, но Алеше не составило бы труда узнать свою жену и брата, а также сообразить, когда именно был сделан снимок.

В вечер его триумфа.

Ниже в комментах разверзся ад. Преданные поклонники Алеши сыпали проклятиями в мой адрес, кто-то ехидно писал о том, что нечего старикам жениться на молодых шалавах, кто-то искренне жалел любимого артиста, кто-то требовал удалить ветку обсуждений, кто-то обещал в качестве поддержки купить билеты на все спектакли, кто-то шутил о распущенных нравах бомонда.

Телефон зазвонил снова.

— Теперь ты довольна? — ядовито спросила богическая Римма. — Ты не только разрушила Алеше жизнь, но и превратила его во всеобщее посмешище. Ты представляешь, сколько слухов, сплетен и насмешек теперь в театре? А его поклонники? А репутация?

— Откуда? — непослушными губами только и смогла прошептать я.

— Кто-то из театральных. У Алеши полно завистников, а тут и премьера на носу, и третий спектакль под него собирались ставить… Не все обрадовались, когда к нам перешел такой известный и талантливый артист. Все творческие коллективы — это клубок змей, — завершила она с ненавистью.

— Что теперь? Ну, с театром…

— Пока мне удалось добиться трех недель отпуска для Алеши, но это все очень сложно. У нас замкнутая экосистема, если кто-то выпадает из обоймы, то надо искать замену, менять репертуар, все летит к чертям, у всех куча проблем… Мне действительно интересно, как ты собираешься жить дальше, — вдруг перебила сама себя Римма с безжалостностью тигрицы, защищающей детеныша. — Сможешь смотреть на себя в зеркало без омерзения?

— Мне жаль, — только и смогла выдохнуть я и повесила трубку. Отправила Антону ссылку и снова упала на кровать, сглатывая редкие слезы.

Даже на то, чтобы как следует прореветься, у меня не было права.

Антон ответила через несколько минут.

«Это же официальная страница театра. Какого черта они до сих пор не удалили обсуждения, у них есть права администрирования. Кстати, ты помнишь, что вечером я поеду к Лехе? Не теряй меня».

Иногда он бывал таким черствым!

Ничего не ответив, я снова зарылась лицом в его пуловер.

Повешенный. Смерть. Страшный суд.

Клиентка взглянула на карты и перепугалась.

— Все очень плохо?

— Ничего плохого, — возразила я безжизненно.

— А выглядит так себе, — не поверила она.

— Ваша жизнь выходит из режима ожидания. Смерть — это окончание важного жизненного этапа, но и начало нового тоже. Вас ждут великие перемены, перемены закономерные, перемены давно ожидаемые. И пусть порой довольно болезненные, но это определенно движение вперед. Примите все без сожалений. В таро вообще не плохих и хороших карт, — добавила я, видя, что она все еще напугана. — Случаются предупреждения о непростых периодах, но разве это не то, что мы называем жизненным опытом?

Клиентка неуверенно улыбнулась.

Я опустила глаза, разглядывая карту, на которой архангел трубил в трубу судного дня.

Все лишь опыт, Мирослава, а не конец света.

Кто бы еще верил этим гадалкам.

Ближе к восьми часам вечера Антон написал, что останется ночевать в городе.

Я как раз разглядывала пузырек с пустырником, размышляя, поможет ли он мне от желания выть на луну, или мне понадобится что-то более действенное вроде серебряных пуль.

Прочитав сообщение, я все-таки тяпнула пустырника, покружила по дому. Вы когда-нибудь видели диких лис в зоопарке? Помните, как они мечутся по клетке, не находя себе места? Тогда вам не сложно представить себе мои хаотичную беготню.

Антон возненавидит меня, — рано или поздно, так или иначе. Никто не сможет любить женщину, с которой будут связаны такие постыдные воспоминания. Все нежное, трепетное, страстное окажется погребенным под бесконечным чувством вины.

Перед поломанным Алешей.

Но даже если и так, то пусть это случится не сегодня. Если я останусь на всю ночь одна в этом доме — то с утра вы обнаружите спятившую старуху с седыми, как лунь, волосами.

Решившись, я лихорадочно вызвала такси и отправилась к Антону на квартиру, как была — в халате и домашних тапочках.

У меня давно были ключи, также, как и у него от моего дома.

Я несколько раз позвонила по дороге, но мне никто не ответил.

О чем они разговаривают с Алешей?

Получается ли у них вообще разговаривать?

Получится ли хоть когда-нибудь?

То, что Антон решил ночевать в городе, это ведь хороший знак?

Значит, беседа затянулась настолько, что ему будет проще остаться у себя, чем тащиться в такую даль?

Я просто спокойно подожду его.

Так ведь можно сделать?

В квартире было темно. Замерев на пороге, я позвонила еще раз — телефон тихо завибрировал, подсветившись, на столе кухни-гостиной.

Антон был дома?

Я тихо миновала коридор. Толкнула дверь спальни.

В неясных огнях уличного света Антон казался неподвижным манекеном. Он сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, и рядом с ним стояла бутылка. Тоскливо пахло коньяком, и я вдруг оробела.

— Извини, — пролепетала испуганно. — Ты хотел побыть один, а я ворвалась. Прости, я немедленно…