Добрые соседи

— Им тут слишком жарко. Уговорили меня поехать в Вермонт.

— Полагаю, ты не откажешься сменить обстановку.

Питер кивнул.

На Мейпл-стрит стемнело. В открытых освещенных окнах половины домов заметно было движение. А вот никаких ночных звуков не раздавалось. Ни сверчков, ни цикад, ни уханья птиц. От этого голоса разносились необычайно далеко.

— Хотел тебе рассказать про свои терапевтические зеркала, — прошептал Питер.

— Ну?

— Когда я ими пользуюсь, мне не больно, — прошептал Питер. — В смысле, делается нестерпимо, если не заниматься час-другой. Ежедневно. И есть улучшения. С каждым годом чуть лучше.

— Еще бы.

Питер посмотрел Арло в глаза.

— Здешние жители про мои зеркала не знают.

К нам не заходят. Считают нас странными. Мы тут слишком давно. Я вырос. Уже не мальчишка. Мы не вписываемся. Но Рея Шредер повсюду сует свой нос. Заставила маму показать ей дом. Понимаешь, о чем я?

— Нос сует, — согласился Арло. — И еще много чего делает.

— А вчера меня не было дома — ездил в больницу на осмотр. С родителями. Когда вернулись, увидели, что Фрицик Шредер и Адам Гаррисон улепетывают с нашего заднего двора. Малой Гаррисон плакал.

— Дану?

— А дома оказалось, что все мои зеркала разбиты.

Арло почувствовал, как натянулась кожа на черепе, потому что — да, теперь ему стал ясен смысл этого разговора.

— Может, я все-таки ненормальный, — сказал Питер, озираясь и по-прежнему шепотом. — Мне иногда трудно отличить, что на самом деле, а что нет.

— Да по тебе не скажешь.

— И кто-то написал на осколках слово. Родителям я не сказал. Этого им не хватало. Какое слово? «Доносчик».

— Блин. Жаль, что тебя в это втянули, — сказал Арло.

Питер все говорил, будто и не слыша:

— Мне в давние времена приходилось чистить сортиры — не в наказание, просто по службе. Я был хорошим солдатом. Получил «Пурпурное сердце», причем заслуженно. И все равно чистил сортиры. Понимаешь?

Арло ждал, по-прежнему скрючившись, ляжки саднило. Питер все вглядывался в него, как будто Арло мог бы и сам догадаться.

— Это слово. Доносчик. Уж я-то не перепутаю. Его дерьмом написали.

Арло отшатнулся.

— И все-таки, может, я умом тронулся. Потому как на Мейпл-стрит так не поступают. Это же не Ирак.

— Ты не тронулся, — произнес Арло.

Питер глубоко вздохнул от облегчения.

— Они кидали кирпичи в твой дом, один попал в твою жену.

— Да, кидали.

— И все потому, что считают: это из-за тебя дочка Шредеров свалилась в провал. Считают, что она убегала от тебя, потому что ты ее изнасиловал, хотя я-то видел, когда в тот вечер ты вернулся домой. Видел, как утром Шелли вышла из дома. Не было ничего такого. Это просто невозможно. Если она от кого и убегала, так от своей матери. Но соседи поверили словам Реи и теперь считают, что ты изнасиловал всю здешнюю ребятню, верно?

— Да уж. Похоже на то.

— А потом они и ко мне вломились, потому что я встал на твою сторону. Побили зеркала, перемазали все дерьмом. Именно так и было.

Да, — подтвердил Арло. Хотя давнее пристрастие и когтило сейчас мозг, глядя на Питера, становилось ясно: наркотики не выход. Скорее самоубийство. — Питер, ты не сумасшедший. Ты умный человек. Просто слишком много колешься.

Питер поморщился. Собственно, это были первые слова Арло, которые дошли до его сознания.

А потом он улыбнулся, и Арло стало ясно: собеседник не до конца уверен, что этот разговор происходит в реальности. Он ни в чем до конца не уверен.

— Да. Знаю. — Он приподнял с колен чемоданчик. — Поэтому — вот. Бери.

Арло сел на землю, взял чемоданчик. Внутри что-то тяжелое.

— Не люблю эти штуки, — сказал он, как только заглянул внутрь.

— Он заряжен, — отозвался Питер. — Используй, только если понадобится. Потому как верное дело: они тебя затравят.

Арло закрыл чемоданчик. Питер не попрощался. Развернулся и быстро покатил к родителям — те ждали перед микроавтобусом, пока загрузят его кресло.

Восемь вечера. Тихо, как в эхокамере.

Арло поднялся и пошел к Питеру. Чтобы вернуть чемоданчик. Но что-то его остановило. Прежде всего неловкость ситуации, ведь престарелые родители Питера наверняка разволнуются. А разве Арло ничем не обязан этому парню — как минимум своим молчанием?

Но главным образом его остановила мысль о безопасности детей там, в доме. Остановили соседи. Потому что в этот момент он заметил: они все наблюдают. Понти, Хестия и Сингхи. А также Гаррисоны и Уолши. Рея Шредер стояла посредине неосвещенной гостиной, ошибочно полагая, что, если совсем не шевелиться, ее никто не заметит.

А последнюю точку в его решении поставило слово «доносчик», написанное дерьмом.

Арло с удовольствием перенес бы Герти через порог дома № 116 на Мейпл-стрит, но вокруг толклись дети, страшно возбужденные маминым возвращением, и он побоялся, что они подвернутся под ноги и он упадет. Поэтому он обнял жену за талию, так они и вошли, поддерживая друг друга.

Постель для Герти устроили на диване на первом этаже. Врач велел ей лежать приподняв ноги до следующего осмотра, пока не убедятся, что отек сошел полностью. Никаких лестниц. Стояло утро, столбик термометра еще когда доберется до максимума. Пока на нем было всего тридцать пять градусов.

Когда дети убежали к себе, Арло показал Герти пистолет. Удивился, когда он очень ловко лег ей в руку.

— Револьвер «смит-вессон». Заряжен, — заметила она, защелкивая предохранитель. — Вот, видишь? Красное значит смерть. Тянуть нужно с усилием. — Она потянула, красная риска скрылась. Потом опустошила барабан, перезарядила. Шесть патронов, запасных нет. — Умеешь пользоваться?

— А ты?

— Соревнования по стрельбе и конкурсы красоты всегда ходят рука об руку.

Пока дети сидели в спальнях, причем необычайно тихо, она показала ему, как держать, как целиться, где носить.

— Джулия тебе сказала, где спрятан этот «Куб боли» с доказательствами? — как бы между прочим спросила Герти.

Арло перезарядил револьвер. Патроны с металлическим щелчком вставали на место.

— Она не знает. Я спрашивал.

— Однако он где-то в доме, — заметила Герти.

Арло щелкнул предохранителем, прицелился.

— Хочешь туда вломиться? — пошутил он.

Герти чуть выждала.

— Пожалуй, да.

Они решили держать револьвер в своей спальне, поближе к Арло. Хотя Герти и ловчее с ним обращается, после срыва в больнице лучше ей оружие все-таки не давать.

Пятничное утро перетекло в день. Выяснилось, что особо обученная ныряльщица не справилась: не смогла проникнуть в подземный туннель. Слишком узко. Спасатели сложили вещи и отправились восвояси. Фургоны отъехали. Соседи разошлись по домам. Журналисты тоже. После выходных провал засыплют.

Тело не найдено.

Уайлды ждали приезда полиции. Ареста, очередного допроса. Видимо, кто-то в участке прямо сейчас принимает решение. Рассуждает, следует ли продолжать расследование дела Арло Уайлда.

Но день стал клониться к вечеру, а так ничего и не произошло. Полиция не появилась. Провал разросся до немыслимых двадцати метров, весь парк, тротуары и проезжую часть затянуло липким битумом. Все это напоминало место чудовищной бойни, и Уайлды начали гадать: может, Мейпл-стрит слишком далеко зашла в своем безумии, сама напугалась и утихомирилась.

Поэтому они расстроились, когда к ним под дверь явилась очередная компания официальных лиц. Те представились сотрудниками службы защиты детей. Им, мол, сообщили из полиции, что детям грозит опасность. Могут они переговорить с Арло наедине, у него в кабинете?

— Я думал, все уже утряслось, — сказал им Арло, стоя в дверном проеме. — Позвоните в участок Гарден-Сити и уточните. У следователя Бьянки.

— Мы ведем собственное расследование. Полиция Гарден-Сити обязана сообщать нам о всех ситуациях, представляющих для детей потенциальную опасность. Мы получили уведомление только сегодня утром.