Добрые соседи

— А он на меня пялится! — выкрикнула она, причем красное пятно теперь было у всех на виду. Оно плотной, будто нарисованной маркером гусеницей расползлось по льняному шву у нее в промежности. — Я это знаю, потому что он всегда смотрит, когда я у вас ночую!

— Хватит, — прошелестела Джулия, с трудом поднимаясь на ноги. — Ты врешь. Нагло.

Шелли кинулась на нее.

У Джулии была лишь одна секунда, и, если честно, она испугалась, что еще один удар просто сломает ей шею.

— Такая вся причесанная. Такая вся во «Фри пипл». А внутри полный бардак. Вон, кровь от месячных вся наружу, — прохрипела она шепотом, в который приходилось вслушиваться.

До Шелли хоть и не сразу, но дошло. Кулаки разжались. А Джулия не умолкала, высказывала гадости, которых никогда не произносят вслух. Все то, о чем думаешь со зла наедине с собой, что сообщаешь другим только в мыслях. То, что никогда не сходит с языка — слишком гадко.

— Мой папа ни на кого, кроме мамы, не смотрит. Тебе просто завидно, что у меня есть папа.

А твой непонятно что, дома только ночует. Мама с тобой обращается как с инвалидкой. Не видит тебя и не слышит. Ты для нее не человек. Ты ее кукла, которую она наряжает, чтобы похвастаться. У тебя черви внутри заведутся — ей все равно наплевать, лишь бы ты причесанная ходила.

Шелли побледнела. Веки, по контрасту, сделались еще краснее.

— Шелли, что это? Ты опять ушиблась? — спросила Элла, указывая на комбинезончик сестры. После слов Джулии все смотрели в одну точку.

— У нее мисруация, — ответил один из Марклов.

Роту Шелли раскрылся — сейчас срыгнет, но оттуда не донеслось ни звука. Смотреть было мучительно — ее будто душили незримые пальцы. А потом — хрипло, тихо и страшно:

— Это не месячные. Это твой папа меня.

— Врешь, — откликнулась Джулия — от злости ее трясло и тошнило, потому что в такой мерзкой разборке она еще не участвовала. Гадость какая.

Шелли попыталась прикрыть красное пятно ладонью, сначала спереди, потом и со спины. Потом одну спереди, другую сзади. Но комбинезончик был слишком свободным. Не спрячешь.

Кто-то хихикнул. Потом кто-то еще. А потом рассмеялась даже ее сестренка Элла. Смех делался все громче. Совсем не веселый. Смех испуганный, такой, которым сбрасывают напряжение, бездушный звук, какой издает надутый и не завязанный воздушный шарик, если его отпустить метаться по комнате. Весь Крысятник бился в истерике. Все, кроме Уайлдов, которых объял ужас.

Интервью из сборника Мэгги Фицсиммонс «Край: Происшествие на Мейпл-стрит»

«Все началось задолго до падения этой девочки в провал… Уайлды были странными. Мне они никогда не нравились. И никому не нравились, кроме Реи. Что, вообще-то, занятно».

Джил Понти, Стерлинг-парк

Стерлинг-парк

Смех Крысятника стихал. Все смотрели, как Шелли заходит к себе в дом, прикрывая заднюю часть льняного комбинезона руками. После этого смеялись уже только Марклы и Лейни Хестия, которая хихикала им в тон, явно пытаясь показать, что понимает шутку не хуже других.

— Ее кто-то ударил? — спросила Элла Шредер. Марклы услышали, утихли. Лейни последний раз безрадостно взвизгнула.

— Это месячные. Ничего страшного, — пояснил Дейв.

— Ей нужно к доктору? — прошептала Элла. Она была мелкая, как и ее мама. Даже сквозь испуг в гримаске проступала ярость. Лицо ее всегда было немного злым.

— Ничего страшного. С ней все в порядке. Обычное дело, — ответила Джулия. Горло саднило, она говорила шероховатым шепотом.

Элла заплакала. Побежала к сто восемнадцатому дому. Влетела внутрь, дверь за собой не закрыла. Она так и стояла настежь, всем было видно прихожую Шредеров. Чистые деревянные половицы, столик с аккуратно сложенной почтой, персидский ковер в оранжево-синих тонах.

Джулия ждала, что из дома выйдет кто-то из взрослых или старший брат. «Это еще что такое? Придумали тоже — смеяться над месячными! — заорут они. — Вы что, обалдели?» Она чувствовала, что заслужила гнев взрослых. Все они заслужили — и даже неважно, что там выкинула Шелли.

Остальные, видимо, разделяли ее чувства, потому что Крысятник не трогался с места. Проходили секунды. Целая минута. Из дома Шелли никто не вышел. Это почему-то было даже хуже.

Молчание прервал Сэм Сингх.

— Я ничего не делал! — выкрикнул он и бегом помчался к своему дому № 104 по Мейпл-стрит.

Потом отчалила Лейни Хестия, медленно, будто в забытьи. Подойдя к дому, она уже напевала себе под нос мелодию из «Звездных войн». Марклы полезли на свой батут.

— Она за это заплатит, — пригрозил Майкл Оттоманелли, осмотрев крошечное красное пятнышко, в какой-то момент появившееся на сетке.

— Счет из химчистки будет о-го-го, — добавил Марк.

Джулия никуда не пошла. От жары по лбу катились капли пота. Она постояла на одной ноге, на другой, глядя на безмолвный дом с разверстой дверью. Раньше она никогда ни с кем, кроме брата, по-настоящему не дралась. Никого не била, никто не бил ее. Куда полагается после такого идти? Ведь ты же стал другим человеком!

Последними ушли Дейв Гаррисон и Чарли Уолш.

Они смерили Джулию взглядом. Папину гавайскую рубашку она надела, потому что, как ей казалось, в ней выглядела взрослой. Но, похоже, другие решили, что ей просто не могут купить нормальную одежду.

— Она все лето бесится, — доложил Дейв Гаррисон. — Достала уже.

— Мы идем туда, куда Шелли нельзя, — добавил Чарли Уолш. — На разведку. Пойдешь с нами?

— Я? — не поверила Джулия.

— Ты, — подтвердил Чарли Уолш: стрижка под горшок, пухлые щеки. Когда Джулия сюда переехала, он всем рассказывал, что в нее втрескался. На самом деле не втрескался. Он ее еще слишком плохо знал. Просто не было под рукой других девочек, потому что Дейву нравилась Шелли, а Лейни… ну, это Лейни.

— Куда? — уточнила Джулия.

— К провалу. Шелли ее мама вообще убьет.

— А там безопасно? Нам-то стоит туда ходить?

Чарли протянул руку. Она ее взяла. Задержала чуть дольше, чем следовало, потому что рука успокаивала.

— Да я хоть в асбестовую шахту, лишь бы подальше от Шелли, — сказал он.

Они двинулись в путь. Джулия махнула Ларри, он потащился следом. Вскоре все четверо шагали в ряд. Какое облегчение — уйти подальше от дома Шелли с его раскрытой дверью: он молчит и вглядывается, если дома умеют вглядываться. И обвиняет, если дома умеют обвинять.

— Ты не обижайся. Она сама нарвалась. Всех нас достала, — пояснил Чарли.

— На такое специально не нарываются, — заметила Джулия.

— А она нарывалась, — подтвердил Дейв. Ему явно было очень грустно, как будто своими словами он предал Шелли.

Они остановились у ограды парка. Миг был ответственный. Ларри преодолел ее первым. И вот все они шагнули на траву и двинулись туда, куда ходить им было запрещено; двинулись, убегая от девочки, которая превратилась в мегеру, да и от самих себя.

В Стерлинг-парк.

Шли соприкасаясь плечами. Болтали руками, ладони смыкались и размыкались снова. Стрекотали цикады, всюду кишели муравьи. Птиц не было. Птиц Джулия не слышала довольно давно. На подходе земля сделалась вязкой. И Джулии странным образом казалось, что в них кто-то вглядывается. Вслушивается, поджидает.

Дейв резко остановился возле оранжевого заградительного столбика.

Дыра.

Она была накрыта огромной деревянной платформой толщиной сантиметров в пять, размером с небольшую спальню. Рядом стоял то ли грузовик, то ли бульдозер фирмы «Джон Дир», на зеленом боку огромными желтыми буквами было выведено «Канатно-скребковый экскаватор». Стрела подъемного крана сорвалась с мощного крепления и узкой дугой нависала над платформой.

— Мой папа придумал, как быстренько разбогатеть, — поведал Дейв, проходя мимо заграждения, дотрагиваясь до досок. — Он считает, что нефтяные компании выкупят у нас дома и пробьют здесь скважину.