Человек с крестом

Вокруг Обрывкова создалось нечто вроде ореола. Ему стали кланяться незнакомые старушки, за его спиной раздавался уважительный шепот.

Все это сначала смущало, а потом стало нравиться. Почтительность и заискивание кружили голову. Такое отношение к себе Обрывков чувствовал впервые. Уважение к себе возрастало, но вместе с этим росла и самонадеянность, что обычно случается с людьми неуравновешенными.

…В доме священника Обрывковы прожили около года, срок вполне достаточный, чтобы в соответствующем духе обработать подопечного. Проханов исподволь стал убеждать своего молодого друга, чтобы тот поехал учиться в духовную семинарию. После ее окончания совсем не обязательно получать приход и зарабатывать кусок хлеба службой в церкви. Главное — завершить образование. Он будет вращаться именно в той среде, которая ему нужна.

Правда, духовная семинария — это не институт. В ней строгие правила, и слушатели там почти изолированы от жизни. Но разве его молодой друг настолько слаб и малодушен, чтобы, скрепив сердце, не преодолеть во имя большей цели все препятствия и не выйти победителем из трудностей?

Сначала Обрывков наотрез отказался: он не собирался стать святошей.

Хотя слова эти и звучали оскорбительно, но Проханов стерпел. Стерпел и не отступил. Он действовал осторожно, избегал назойливости.

Немалую роль сыграла и мать художника. Лаской, слезами, упреками она добилась своего.

Дело кончилось тем, что Обрывков не выдержал, согласился наконец учиться в семинарии.

Проханов даже виду не подал, насколько был обрадован этим. Он немедленно сообщил обо всем епископу В Петровск прибыл Константин Разин — казначей епархии, чтобы познакомиться с Обрывковым.

Обрывков пришелся по душе и Разину.

— Истинный богослов-семинарист, — сказал он, глядя на длинные, спадавшие клочьями волосы художника. — Готовь, сын мой, документы и рекомендацию.

Из Петровска выехали втроем: Обрывкова сопровождали Проханов и Разин.

Епископ обласкал нового кандидата в семинарию, — а вместе с ним и настоятеля Петровского собора. На радостях он, наградил Проханова наперсным крестом за старание и верную службу. Прием был царский. Высокое духовное лицо снизошло до троекратного лобзания с будущим семинаристом и лично благословило его на путь вечной благодати.

Обрывков был немало смущен и удивлен всей этой пышной церемонией. Но яд, впущенный в его душу умелой рукой, действовал безотказно. Наблюдая за своим питомцем, Проханов полагал, что Обрывков не свернет с пути, на который его толкнули и, как он надеялся, пойдет по ному до конца.

Глава 6

«Битва с дьяволом»

Это было как раз в то время, когда Иванин, воспользовавшись отъездом настоятеля в Москву, куда тот повез «недоноска», как отзывался молодой священник об Обрывкове, развернул бурную деятельность.

— Каждому свое, — ухмылялся он, думая о Проханове, который пекся о долголетии церкви. Иванину же было «наплевать с высокой колокольни», останется ли жить святая церковь после его смерти или она тоже прикажет долго жить. Лишь бы сейчас ему было хорошо, легко и вольготно.

Когда Проханов возвратился из Москвы и узнал, что младший священник приобрел легковую машину на деньги, взятые из церковной кассы, куда до сей поры имел доступ лишь один настоятель, Проханов пришел в ярость.

Иванин едко заметил:

— А мы, гражданин Проханов, живем в советской стране, где равноправие контролируется законом.

— Молокосос! Плевать я хотел на законы. Церковь отделена от государства. У нас свои законы и порядки.

— Кто сильней, тот хапай больше? — улыбнулся Иванин. — Откуда вам вообще известно, что я слабый?

Это был откровенный вызов, и настоятель ответил на него. Левой рукой он неожиданно нанес Иванину удар в солнечное сплетение. Этот предательский удар был давно проверен. Иванин, охнув, как подкошенный повалился на землю. Проханов бросился к противнику. Он ударил его пинком под ребра. Раз, второй, третий, и бил младшего священника до тех пор, пока его не оттащил от бесчувственного тела конюх.

В горячке, правда, и Егору досталось, но конюх не относился к числу обидчивых. Он, правда, не посмел поднять руку на самого настоятеля, но и не допустил убиения «вороного», который пришелся ему по душе.

Иванин лежал в постели около трех недель, не при-» знавшись, кто его так изукрасил, даже жене. Конюху Егору он посоветовал держать язык за зубами до поры до времени, ежели он вообще хороший человек и желает ему добра.

У Иванина был свой план мести. Он его разработал, когда лежал больной.

Иванин чувствовал, что у Проханова прошлое нечисто, он не приемлет и ненавидит все новое, с чем волей-неволей приходится сталкиваться. Но открыто настоятель выступить не смеет. Видно, тертый калач. Наверняка побывал в переделках, научился осторожности и действует так, чтобы комар носа не подточил.

Иванин был уверен, что у такого человека, как Проханов, никогда не будет неприятностей с представителями закона. Он хорошо знает законы.

Нет, голой рукой этого человека не возьмешь. Проханов крепко вцепился в петровскую землю, здесь вся его братия, здесь для него все свои, всех он купил и держит в кулаке. Его, конечно, боятся и связываться с ним опасаются. Надо отколоть этих людей, объединить их против настоятеля, только тогда и можно выбросить его с земли, в которую он давно уже пустил корни.

Иванин вспомнил, как возмущаются прихожане жадностью Проханова, который повысил на каждый обряд цены и придерживался твердого правила: если у верующего не хватит даже рубля — не станет ничего делать. Если прихожанин роптал и выражал недовольство, настоятель равнодушно отвечал:

— Поезжай в другой собор, там дешевле…

А ехать далеко, лишние затраты. Волей-неволей приходилось выскребать карман или же лезть в долги. Некоторые, правда, отказывались от услуг священника, но такие редко встречались: Проханов знал, как с кем поступить, и промахов в этом отношении не делал.

Молодой священник решил, что отныне он резко снизит взимания за услуги, чтобы слух об этом распространился среди мирян. Надо сделать так, чтобы шли к нему, а не к Проханову.

Иванин знал, что настоятель собирает столько яиц, что съесть — или сбыть их на рынке нет физической возможности. Тащат ему со всего района.

Проханов нашел довольно практическое применение яйцам и другим продуктам, которые доставляли ему прихожане: кормил ими свиней. Но больше двух-трех свиней держать нельзя, противозаконно. И Проханов нашел выход. Он покупал поросят, отдавал их своим приближенным, снабжал кормом, и те выхаживали для него скотину. А когда подходило время, он назначал твердую цену, какую ему должны выплатить после продажи. Цена эта была несколько снижена. Расчет простой: что останется — помощник может брать себе.

Проханов отлично понимал, что принцип личной заинтересованности действует, как правило, безотказно. Эта заинтересованность повышает к тому же и уважение к благодетелю, хотя эти люди и без того преданы-ему душой и телом. Он и корма скоту выдавал значительно больше известной ему меры, порой наполовину увеличивал рационы, чтобы дать возможность откармливать свою животину, и тем, кто служил ему. Эти подачки не стоили отцу Василию ни гроша, зато еще больше привязывали к нему людей.

По подсчетам Иванина, Проханов содержал четыре коровы, пятнадцать-двадцать свиней в год, а кур и овец трудно подсчитать. Откармливались они по деревням.

…План Иванина был продуман со всей тщательностью.

Когда священник поднялся на ноги, он немедленно приступил к выполнению задуманного.

К нему действительно пошли прихожане. Что же касается фининспектора, то сначала ничего не вышло: не удалось доказать, что откармливаемые по селам животные принадлежат Проханову.

После первой неудачи отец Николай послал письмо в финансовые органы. Там наконец обнаружили, что настоятель во много раз уменьшает доходы, чтобы меньше платить налогов. Проханов был наказан штрафом и увеличением налога.