Предновогодние хлопоты IV

– Господи! Господи, будь мне милостив. Защити моего мужа Игоря, Святый и Милосердный. Помилуй и огради его от беды. Знаю, Господи, что неисчислимы милости Твои. Знаю, знаю, я знаю, что миллионы вопиют к тебе о помощи и защите, прими и мой голос, не дай беде подступить опять к моему дому. Горько, мне горько. Сердце моё кровоточит, беспокойство меня охватило, страх подступил и уныние, защити моего любимого человека. Уповаю на тебя, знаю, что ты стоял за спиной моего дитяти, спасая его. Ты, который любишь нас всех, не остави нас без твоего могущественного покровительства, спаси нас. Боже, наша Истина и Слово наше. Знаю, что твоя истина – последняя инстанция, к которой обращаемся мы, грешные. Верю, что слышишь ты меня. Услышь, увидь, помоги, прости и защити Милосердный.

Она умолкла. Долго смотрела на строгие и отрешённые лики Спасителя и Богородицы, будто ожидала от них ответа. Они смотрели на неё и молчали, по лицу Марии текли слёзы, она тихо плакала и не могла остановиться. Вздёрнувшись, она судорожно проглотила комок в горле, перекрестилась на иконы, произнеся: «Прости меня Господи за этот приступ уныния. Буди мне милостив, грешной. Всё в твоих руках, на всё будет Воля твоя святая».

Мария подошла к окну и открыла форточку. У тротуара визжа колёсами и рыча, буксовала машина, у «биржи труда» мёрзли люди, день был серый, морозный. «Нужно идти к сыну, хватит хандрить. Пора, пора, пора. Уколы, массаж, сменить памперс, подмыть его, поменять бельё, накопилось много стирки, достать ёлочные игрушки, нарядить ёлку. Поставлю её в комнате Егора, чтобы он её хорошо видел», – быстро тёк в её голове список неотложных дел. Беспокойство, возникшее после отъезда мужа, немного отступило, но остался саднящий нутро осадок. Сердце продолжало горчить.

Она прошла в комнату сына. Егор спал. «Боже мой! – с любовью глядя на родное лицо, думала она. – Мальчик мой! Какое испытание выпало на твою долю! Как ты краснеешь, когда я выполняю гигиенические процедуры. Всегда закрываешь глаза и открываешь их лишь тогда, когда я сменю бельё и укрою тебя одеялом. И краска эта ещё долго не сходит с твоего лица. Уже немного, немного, сынок потерпи. Скоро, совсем скоро ты заговоришь, будешь сам одеваться, читать книги, встречаться с друзьями. Ох, и наговоримся мы с тобой, родной! Нам есть, что сказать друг другу, ты так долго молчал. Ах, как жадно мы будем смеяться, и болтать безумолку! Как ненасытно и радостно мы станем жить, ценя каждый прожитый миг! Поспи ещё, поспи ещё, дорогой мой. Солнце моё, какой же ты красивый!»

Глаза её, лучась любовью, поедали бледное лицо сына.

Достав из комода накрахмаленные и отглаженные простыни, пододеяльник, махровое полотенце, бельё для Егора, она аккуратной стопкой сложила всё на кресло; из ванной принесла бутылочку с разведённой марганцовкой, клеёнку, мыло, губку, детский крем, тазик, «утку» и вернулась в кухню доваривать борщ.

Бульон кипел, луковица, морковь и свёкла были нарезаны. Мария работала с удовольствием, начался новый день, с его тяготами, беспокойством, заботами. Работа отвлекала, заставляла сосредоточиться, но в голове вспыхивало и вспыхивало беспокойное: «Игорь, Игорь, Игорь…»

На рынке Денисов купил два ««Тетриса», апельсины и связку бананов для сестёр Егора. До дома, в котором жил Егор доехали быстро. По разбитому и заставленному машинами «карману» под руководством Егора он подъехал и остановился у последнего подъезда стандартной бетонной девятиэтажки.

– Здесь, – тихо сказал Егор и заёрзал на сиденье.

Он сидел напряжённо вглядываясь в окно, вобрав голову в плечи, синие озёрца погасли. Мальчик волновался и трусил.

– Мы о чём с тобой говорили, парень? – ласково спросил Денисов.

– Что ничего не надо бояться, да? – жадно заглянул ему в лицо Егор.

– Именно так. И начни это делать прямо сейчас. Человеку за всё надо отвечать и приходится отвечать. Нельзя спрятаться от жизни, она всегда найдёт тебя, где бы ты ни спрятался. У жизни фонарик есть волшебный, он высвечивает всех спрятавшихся. Не бойся, Егор, я с тобой. Ты, конечно, можешь сказать, что я уеду, а ты останешься, и всё в твоей жизни будет по-старому. Но, согласись, уже что-то изменилось, уже всё по-другому: новый день начался, Новый год ближе стал, новый век не за горами, новые друзья появятся. Непременно появятся! Ты уже обрёл трёх: тётю Марию, меня и тёзку Егора. Мы обязательно будем видеться. И вот, что я ещё хочу тебе сказать… ты не всегда будешь маленьким, время будет бежать быстро, не успеешь оглянуться, как станешь взрослым. Заживёшь самостоятельной жизнью, но к этому времени ты обязан накопить в себе энергию вдумчивости, хороший запас знаний, научиться ничего не делать с бухты барахты. Для этого нужно много читать, чтобы познать много нужного и полезного. Я знаю, Егорка, что тебе сейчас очень трудно, но ты должен приспособиться, должен научиться жить и выживать в этих условиях и ничего не бояться. Если ты будешь бояться, то страх может заставить тебя делать то, чего делать нельзя, что делают бесчестные, плохие и недостойные люди. Но это не значит, что нужно быть беспечным и безбашенным и рисоваться своим бесстрашием. И уж, конечно же, не нужно делать из страха такие поступки, какие ты совершил в этот раз, то есть подвергать себя опасности, уходить из дома. Это было, Егор, очень дурно с твоей стороны так поступать. И хорошо, что ты со мной встретился – люди бывают и злыми. Ты меня понимаешь?

Егор кивнул головой и тяжело вздохнул.

– Егор, сегодня твои сестрички маленькие, ябедничают, у детей это бывает. Но они тоже растут, совсем скоро станут барышнями и им не до ябедничания станет, – продолжил Денисов. – Брат твой отслужит в армии, станет жить отдельно, наверное, женится, ты в гости к нему будешь ходить, он тебе помогать будет, у него дети родятся – новые твои братья и сестрёнки. Постареют и мама Наташа с отцом, станут бабушками и дедушками, всё может повернуться по-другому. Ты живи и ничего не бойся. Твоя жизнь – это твоя жизнь, тебе нужно учиться, внимательно присматриваться к миру, постараться понять, что хорошо, а что плохо, быть честным, отзывчивым, прямым, и выбирать то, что хорошо – то есть выбирать добро, а не зло.

Неожиданная мысль пришла ему в голову.

– А ты, Егор, крещёный?

– Нет, папа хотел, а мама Наташа раскричалась: денег нет, денег нет. А сама девчонок в прошлом году покрестила. Но это бабушка заставила её, она пенсию ей свою отдаёт.

– Вот те на! – воскликнул Денисов. – Какие же это деньги? Это не день рождения, который каждый год празднуют и не свадьба. Это же один раз всего в жизни нужно сделать. Отлично! Не то отлично, что ты некрещёный, это как раз давно нужно было сделать. Отлично, потому что я с твоим папой поговорю об этом и, если твои родители будут непротив, то мы с тётей Машей станем твоими крёстными и расходы возьмём на себя. И тогда… и тогда мы будем чаще видеться, станем родственниками. Как тебе такая идея, Егор? Мне она нравиться. Ты возьмёшь нас с Машей в крёстные?

– А Егора можно в крёстные? – спросил мальчик.

– Надеюсь, что он выздоровеет к этому времени. Вот видишь, какие у нас планы наполеоновские на новый век образовались! Так что выше нос, планы нужно выполнять. Кстати, у крещёных людей есть ангел хранитель, так что ещё один крепкий защитник у тебя будет. Ну, что выходим?

– Выходим, – мальчик явно ободрился.

Денисов забрал с заднего сиденья пакеты, они двинулись к подъезду. Егор, заглядывая ему в лицо, сказал:

– Когда у папы была машина, такая же «шестёра», как у вас, он всегда снимал аккумулятор и прятал его в багажник.

– Воруют?

– Воруют, подлецы, – с серьёзным лицом ответил малыш.

Денисов рассмеялся.

Они вошли в открытую, подпёртую кирпичом входную дверь. В подъезде стоял кислый подвальный запах, краска на стенах неопределённого ядовито-зелёного цвета висела лохмотьями. Единственный лифт пришлось ждать долго. Наконец из него вывались компания подростков, четверо парней и девушка. Громко смеясь и поругиваясь, они двинулись к выходу. Девушка смеялась громче всех, визгливо и неестественно, будто её завели ключом.