Страница 5 из 22
Денисов поедал раскрасневшееся лицо жены любящим взглядом.
Она умолкла. Потом улыбнувшись, продолжила:
– У меня есть подозрение, Игорь, что там… наверху, правители сегодняшнего мира знают об этой нашей национальной черте, доброте, терпеливости и долготерпении. И пользуются этим нагло, проделывая свои меркантильные делишки, при этом ещё имея наглость обокраденному ими народу, себя преподносить, как избавителей от рабства. Я у святых отцов прочитала недавно историю, как в нелёгкие времена некие монахи ушли на заработки. Они подрядились плести корзины для торгаша-хозяина, оплату он установил сдельную, но с некоей обязательной нормой. С молитвой да с усердием один монах как-то раз перевыполнил её. А хозяин ему не стал оплачивать переработку, но корзины взял, шельма. Монах вопросил: «Почему?» А хозяин наглый: «В вашем писании написано: хлеб свой будешь добывать в поте лица». Монах на это ему возразил: «Но в нашем Писании не написано, что я твой хлеб должен добывать в поте лица». Вот такие хозяева сейчас сплошь и рядом хозяйничают, только народ молчит, пребывает в какой-то гипнотической дрёме. Люди не должны соглашаться с рабством, в которое их втягивают мерзавцы. Эх, Игорь, дружочек мой верный, суженый мой любезный, совсем скоро мы войдём в новый молоденький, только что народившийся век. Войдём со старыми болячками, постареем ещё на год. Сколько Господь нам отпустит жизни в этом новом веке? Каким он будет этот быстрый компьютерный век? Встал бы наш сынуля на ноги в новом веке – был бы для меня он самым счастливым веком. Господи, Господи, глазами всевидящими увидь слова сердца моего и спаси мою кровиночку!
Денисов обнял жену.
– Бог милостив. Я одну цыганку недавно подвозил. Не из уличных гадалок, а оседлую, образованную у неё квартира на Ленской. Её двадцатилетний сын погибает. Героин. Она мне всё рассказывала, фотографию его показывала, плакала, безумолку говорила, как она его спасает, что делает для этого и как молится и страдает. Молюсь, говорит, за него день и ночь, но пока не слышит меня Спаситель. Знаешь, говорит, почему не слышит? Сама же и ответила. Как же, говорит, ему управиться со всеми нами грешниками, с нашим воем, что к нему идёт с земли? Как ему со всеми разобраться? У него дел посерьёзней моего невпроворот. Только, говорит, услышит он меня непременно. Дойдёт и до меня очередь и поможет он мне. Молиться нужно, чтобы просьба моя не затерялась в небесах. Ни секунды не сомневалась эта женщина в том, что её молитва будет услышана. И я подумал, что помощь ей будет послана. А по поводу грехов наших и жизни в «проклятом совке», я думаю, что мы век двадцатый не испортили, не худшими были его представителями. Нас всех впутали в сегодняшнюю историю, лучше слова, кажется, и не подобрать. Да, впутали. Но невозможно прожить свою жизнь от страны отдельно. Лишних, ненужных людей много стало: так всегда в истории бывает, они появляются, когда множество людей теряет возможность выразить своё мнение, когда его никто им не позволяет высказывать, когда меньшинство правит бал. Людей загоняют в русло выживания, лишь это делая актуальной темой, а лидеры, которые могли бы за людей этих вступиться, ещё не появились, а тем, что есть – заткнули рты. Но количество этих людей будет увеличиваться, появятся яркие личности, они откроют людям глаза на варварство, в которое их ввергают. Эти люди всегда появляются, они восполняют пустоты, становятся на место ушедших и уничтоженных. Так непременно произойдёт, обязано произойти, под вой озверевших, почуявших свой конец бесов, наступят другие времена, в которых трудно будет жить лжи, где появятся светлые водители с золотыми сияющими, согревающими сердца словами-делами, которые всем будут понятны и любы. Надеюсь, что появятся лидеры, писатели, ораторы, трибуны, голоса которых станут пробуждать людей, они обязаны появиться. Гюнтер Грасс отлично сказал: «Писатели – это люди творящие историю из одних лишь слов. И они охотно плюют в суп правителям, место которым на скамье подсудимых». А история, девочка моя, всегда непредсказуема, ею не историки управляют, а это значит, что и надежда всегда есть, Господь всё управит, он управитель. Всё у нас будет хорошо, дорогая, мы ещё внуков с тобой понянчим!
– Дай-то Бог! Как ты, Игорь, можешь убеждать!
– Мария, надо ехать. Какими бы ни были эта «маман» Наташа и отец Егорки, но они тоже человеки. И ночка эта должна была быть у них развесёлая. Я пойду машину разогрею и приду за малышом. А ты одень, пожалуйста, мальчонку, и соберите с ним в пакет машинки.
Когда он вернулся, Егор сидел на кухне с грустным видом. В который раз Денисов почувствовал прилив нежности. В голову полезли какие-то ободряющее слова, но он последовал правилу, которое перенял от своего отца: тот не уставал говорить, что с детьми нельзя сюсюкать и лукаво их жалеть – с ними нужно быть предельно откровенными, они остро чувствуют фальшь и враньё.
Он присел к столу, глядя на притихшего мальчика, сказал.
– Сейчас, Егор, трудные времена у всех. Тяжело и взрослым и детям. Ты знаешь, что случилось с моим сыном?
Мальчик широко раскрыл глаза, замер и быстро покачал головой. Мария, неестественно улыбаясь, напряглась.
– Он пошёл в армию, что бы закалить себя, стать сильнее, мужественнее, хотел быть защитником Родины. Но наши политики послали его на войну, а на войне, знаешь, стреляют по-настоящему. Двенадцать ребят, его друзей погибли, трое остались калеками, а Егор … ты сам видел. В жизни людей много чего может случиться, случаются и страшные вещи, и очень важно в такие моменты, чтобы рядом были близкие любящие люди. Люди часто встречают друзей нечаянно там, где они совсем этого не ожидают. Вот и мы с тобой встретились не в кино, не в зоопарке, а скажем так, при необычных обстоятельствах. И так бывает в жизни. Ты запомни, у тебя появились добрые друзья: моя жена, я и Егор. Ты ничего не бойся, не переживай и не волнуйся, всё будет хорошо. Мы поедем к тебе, я буду с тобой рядом. В своём дневнике ты найдёшь номер нашего телефона, будем с тобой созваниваться. К тому же, я намерен к тебе приезжать, проведывать тебя, надеюсь подружиться с твоим отцом и мачехой. А эту игрушку китайскую. Как ее…
– «Тетрис»
– Да, «Тетрис». Мы прямо сейчас и купим. Две купим. Тебе и твоей сестрёнке. Ну, а теперь нам пора.
Уже с ранцем за спиной Егор быстро проговорил:
–А я с тёзкой не попрощался.
И быстро, как это могут делать только дети, лёгким ветерком исчез за дверью комнаты Егора. Появился он через минуту. Мария присела на корточки, обняла его нежно, поцеловала в щёку, поднялась с покрасневшими глазами.
– Ну, мать, мы поехали, – обнял жену Денисов.
– С Богом, мои милые, – улыбнулась Мария.
У двери она придержала мужа. Поправляя ему воротник куртки, и заглядывая в глаза, тихо сказала:
– Приезжай быстрее домой. Что-то мне тоскливо сегодня, страхи какие-то обуревают. Не надо после никуда ездить.
– Да и у меня какое-то состояние странно-тревожное. Хорошо, дорогая, – он крепко поцеловал её в губы.
Закрыв за мужем дверь, Мария подошла к кухонному окну. Приоткрыв занавеску, она смотрела, как муж, сметая с машины снег, говорит Егору что-то весёлое. Неожиданно он остановился, поднял голову и помахал ей рукой, помахал ей и мальчик.
Когда машина тронулась, она перекрестила удаляющуюся машину и замерла у окна: её охватил липкий страх, тревога и необъяснимая тоска, полезли в голову разные страшные мысли. Они бились друг о друга, дробясь на острые, впивающиеся в сердце осколки и в каждом звучало имя мужа. Неожиданно сумбурный поток мыслей иссяк, но осталась одна страшная мысль о том, что возможно сейчас она видела самого дорогого ей человека в последний раз, что он уехал и может уже никогда не вернуться.
Она задрожала. Зажмурилась и потрясла головой, будто пыталась прогнать эту дикую мысль. Но мысль не пропала, продолжала настойчиво биться в голове: «Ты хорошо знаешь – человек смертен!» Она резко повернулась к иконам, зашептала быстро и горячо: