Сто тысяч миль

Девчонка болталась где-то в хвосте, нещадно спотыкаясь на уступах и острых зазубринах породы. Их излишне технологичная обувь великолепно справлялась с нагрузкой — даже намёка на царапину не заметил, а когда большая часть отрядов взмокла на спуске, эти двое даже и не думали потеть. Мы действительно казались дикарями, одетые в хлопок и шкуры животных. Пару раз они-таки распластались по земле, не удержав равновесие. В принципе, я был не против, чтобы доставучий парень спикировал в обрыв прямо носом вниз — тогда не хватался бы столько за свою девчонку. Они постоянно тихо о чём-то переговаривались, но я даже не начал переживать. Шансов улизнуть от замыкающих процессию гончих у них не было даже в теории. Псы скорее закусят ими, утомлённые скоростью полураздавленной улитки, чем упустят охотничий трофей.

Первые капли начали падать на землю, когда мы были где-то в пятнадцати минутах от реки. Псы беспокоились уже не меньше часа, нарезая неровные восьмёрки в хвосте процессии. Несколько раз подбежали к нам с Линкольном, подавая сигнал тревоги. Мы физически не могли ускориться ещё сильнее, только отменили привал и не сходили с намеченного курса. Псы либо учуяли заманчивую добычу вроде вылезавших в это время стад грызунов, либо… Рядом стая диких кошек, которые сюда могли прийти разве что на водопой.

Гончие приглушённо зарычали, и без слов Линкольн тут же поднял руку вверх. Отряды синхронно замерли, будто наткнулись на невидимую стену, даже псы затихли и не издавали ни звука. Только пленники шаркнули ногами по каменистой почве, шурша прошлогодними засохшими листьями. В застывшей тишине это прозвучало сродни грому. Линкольн подал ещё один условный сигнал — «перегруппироваться» — и воины, ступая максимально бесшумно, перетекли из хвоста в начало и наоборот. Если хищники настигали сзади, самые сильные и опытные шли последними — было больше шансов спасти отряд. Потому я тихо перешёл в конец процессии, к Тави и пленникам. Но под моим напряжённым взглядом Октавия даже не шелохнулась и — нахалка! — осталась стоять, где была: рядом с Кларк и Уэллсом, которые недоумённо вертели головой. Сестра не отвела глаз и через несколько долгих секунд, поглядывая то на Линкольна, то на меня. Упрямая зараза! Храбрится! И не понимает, что здесь нельзя ошибаться.

Вдох. Капли барабанили всё сильнее, холодные и острые наощупь. Шелест листвы, скрип веток. Их много.

— Охотничья хижина, — полушёпотом бросил Линк. Там нам предстояло собраться, если придётся разделиться.

А затем резко опустил поднятую вверх руку, сжав кулак. «Бежать» — вот что кричал этот жест. Первая кошка вынырнула из-под густого кустарника и молнией в прыжке атаковала колонну сбоку. Плохо. Очень плохо! Зазвенели клинки, вынимаемые из ножен, я видел блеск лезвий боковым зрением. Сам схватился за рукоять, но доставать не спешил. Гончие с рычанием втроём бросились на хищника, одну тот отбил лапой, другая вцепилась в холку, подпрыгнув, третья щёлкнула челюстью в дюймах от шеи. Спустя мгновение они скрылись в густой мешанине стволов и листьев. Линкольн резко дёрнул Октавию к себе, а затем толкнул перед собой. Сестре хватило ловкости удержаться на ногах — друг просчитал это — и у неё не осталось выбора, кроме как бежать перед ним. Он ещё раз пихнул её в спину — не до нежностей — и тут же обернулся к чаще, высматривая хищников. Густые заросли у этой чёртовой реки давали гадам отличную позицию, а на своей тропе мы были будто на блюдечке.

Я старался не думать, что в спину дышат звери в полтора раза крупнее наших лучших охотников. Отряд вырвался вперёд на несколько футов, пока мы вчетвером — лучшие и сильные — не переставали оглядываться, готовые к бою. В этом не было особого смысла. Если одна зверюга сначала зашла со стороны, значит, мы в полной заднице. Окружены. Тени мелькали в листве на шустром ветре, понять, сколько именно хищников взяло след, никак не получалось. Я оглянулся и бросил, что нужно нагонять. Рванул вслед за отрядом. В висках испуганно бился пульс. Пленники неосознанно держались за Октавию, которую из нашей группы смертников выпихнул Линкольн. Замыкали процессию, со страху путаясь в ногах. До них осталось три фута, когда сзади раздался крик, на который невозможно было не обернуться.

Опрокинутый на живот, Ник распластался под лапами кошки. В тот же миг Линк подлетел к нему, вонзая в бок зверя меч почти по самую рукоять. От истошного рёва хищника, казалось, содрогнулась земля. Пятнистый кот отпихнул друга одной когтистой лапой со всего размаха и, позабыв про Ника, угрожающе надвигался уже на Линкольна. Ещё одна кошка вынырнула из зарослей прямо перед нами. Выгнув спину, замерла перед прыжком. Утробно зарычала, миг — уже бросилась на другого разведчика, целясь в горло. Я подскочил как раз вовремя, ударяя зверя вбок. Но кошка всё равно прошлась острыми клыками по доспехам и вцепилась в плечо товарища, лапами заваливая на землю. Тот заорал, когда зубы разрезали сухожилия и мышцы. Я воткнул кинжал в глотку зверюге, на лицо брызнула горячая вязкая кровь, зверь рыкнул в последний раз и почти тут же рухнул на землю.

Октавия не бежала. Она застыла, не в силах отвести глаз от противостояния хищника и Линкольна, готовая в любой момент сорваться с места. Вдох — и, будто дикая кошка, она рванула к нам.

Я тут же бросился наперерез, перехватывая её за плечи, а она кричала, вырываясь. Раненный разведчик со стоном выковырял из-за пояса метательные ножи. В них он был профи. Пусть его плечо ощутимо пострадало, он поднял другую руку и прицелился, как мог. Первое лезвие воткнулось кошке в бок, следующее — в заднюю лапу. Я выхватил лук из-за спины. Зверь замешкался. А Октавия напротив сообразила быстро и тут же сунула мне в руки стрелу из колчана на спине.

Главное — не задеть Линка.

Мир замер, заледенев в одном мгновении. Тетива зазвенела, отправляя стрелу в полёт, и я не дышал, пока древко не вошло прямо в огромный жёлтый глаз хищника. Сквозь второй глаз на нас равнодушно уставилась сама смерть.

Почва стала скользкой и болотистой. Где-то здесь, где тропу начинают размывать подземные воды, мы бросили плоты, на которых всегда переправлялись в этом направлении. Вброд уже было не перейти. Первая группа отплыла, с трудом лавируя по завихрениям течений между камней. Они с ужасом глядели на нас, потрёпанных зверюгами, заляпанных их кровью. Воины, сейчас ведущие отряд, отвязали ещё один плот от ивы и пытались совладать с бурным потоком, льющимся с гор. Двое из них вернулись, чтобы помочь нам довести до плотов Линкольна и других раненных разведчиков. Товарищам повезло: в последний раз встреча с дикими кошками окончилась двумя мёртвыми воинами и несколькими оторванными конечностями, что в таких условиях также означало смерть.

Пленники, бледнее трупов, дрожали и со страхом глядели на ревущий водяной поток, напуганные больше то ли кошками, то ли картиной массивного плота, болтавшегося в реке, будто щепка. Девчонка, напряжённая и нервная, вздохнула, когда первая группа сошла на противоположный берег, устало сваливаясь на землю. Из чащи снова раздалось рычание, хриплый лай гончих, и я понял: расслабляться очень рано.

— Иди, — я подтолкнул сестру, заставляя взойти на плот. — Не спорь. Иди!

— Белл! Ты… — начала она, оглядываясь на раненного Линкольна. Товарищи только сильнее дразнили зверюг запахом свежей крови, потому решение погрузить их на второй плот приняли единогласно.

— Я разберусь. А ты давай с ними. Быстро!

До Тави дошло, что я не шутил. Возня в лесу вообще не оставляла повода для юмора. На моей совести остались двое пленников и Ник, но хотя бы не нужно было переживать за сестру — их плот тронулся, сносимый течением. Нам остался самый маленький, но и было нас в полтора раза меньше.

Я успел отвязать только одну из верёвок, когда из-под дождевой завесы вынырнули грызущиеся и рычащие тени. Гончие преследовали кошку, которая вернулась на наш след, она клацала челюстями в считанных дюймах от их подвижных тел.

— На плот! Сейчас же! — рявкнул я отмороженным инопланетянам.