Сто тысяч миль

Ник резко разрезал вторую верёвку, но на плот не успел именно я. Кошка грациозной смертоносной молнией промелькнула перед глазами — учуяла кровь сородича и взбесилась, метнувшись прямо ко мне. Я отскочил, но споткнулся о мощный ивовый корень. Рухнул, запутавшись в ногах. Чисто рефлекторно откатился. Только потому остался жив — когтистые лапы тут же опустились туда, где я был секунду назад. Я попытался повторить переворот и достать хотя бы кинжал — почти вышло. Пасть с клыками сомкнулась прямо над головой. Кинжал выскользнул из ладони. Дерьмо!

В ту же руку немедля впилась зверюга, страстно желая избавиться от мерзкой конечности. Боль ослепила, будто предплечье пропустили через жернова пару раз подряд. Я шарил другой рукой в поисках оружия. Бесполезно. От очередной мучительной смерти меня спасла гончая, со всего разбегу налетевшая на кошку. Та разжала челюсти, выпуская мою руку из захвата. Её я почти не чувствовал — только видел кровь. Сумев схватить выпавший кинжал другой рукой, я воткнул его зверю вбок. Тот взревел от боли и снова уставился на меня в упор. Я сам не понял, как отполз, а кошачьи челюсти с двумя рядами острых клыков клацнули совсем рядом, только слегка задев правую ногу. Царапина. Наверное.

Кто-то резко дёрнул вверх. Ник! Гончие уже окружили кошку, а он улучил момент и выдернул меня у неё из-под носа. В какой-то прострации я прыгнул на плот. Ник оттолкнул его от берега, и нас понесло неудержимое течение. В руке пульсировала боль, перед глазами всё плыло. Поток воды, спотыкающийся о каменное днище, резко крутанул плот. А потом ещё раз. И ещё. Грести. Надо грести… Сил не было. А плот снова крутануло. Пленники, кажется, кричали в голос, когда нас понесло вниз вместо другого берега. Или это кричали на другом берегу?

Вдох — и мы в ледяной воде. Мозг понял спустя секунду, в рану на руке будто воткнулись ледяные шипы. Течение бурлило, переворачивая и перекручивая тело, будто оно было из мягкой глины. Лёгкие нещадно жгло от нехватки кислорода. Последняя доза адреналина вспрыснулась в кровь, и резким рывком я поднялся над поверхностью воды. От руки по воде расплывался красный ореол и тут же растворялся.

Рядом мелькнуло что-то светлое. Тень. Фигура. Девчонка! Она бесполезно перебирала руками, будто взбивала воду, пока поток пытался её потопить. В очередной волне она ушла под воду с головой и едва вынырнула. Сквозь тупую боль я сделал рывок, оказываясь совсем рядом, схватил её за руку и притянул ближе. Если она из проклятых горцев, то определённо не умеет плавать! Никакого толку… Она повисла на мне, ухватившись, будто за истончившуюся ниточку к жизни, а я из последних сил перебирал конечностями, чтобы добраться до проклятущего берега.

Секунды, минуты, часы — они все растянулись до огромной ледяной вечности, где горло жгло от жажды нового вдоха. На твёрдую землю нас вынесло тем же бурным потоком, будто стихия на мгновение сжалилась, оставляя нас в маленькой заводи. Я кашлял до рези в глазах, она — хватала ртом воздух и тоже сгибалась в приступах удушья. Как только стало легче, мы упали на прибрежные речные камни, обессиленные и отчаянные. Мир вертелся и блек, веки закрывались сами собой.

— Не смей отключаться! Не смей! — её хриплые вскрики прозвучали совсем близко. Затем она похлопала меня по щекам. — Это болевой шок, отключишься — умрёшь!

Я с трудом разлепил глаза. Боль снова пронзила руку, когда она прикоснулась к ней и перевернула.

— Нужно остановить кровотечение, но мне сложно сказать, повреждены ли крупные сосуды, — зачем-то разговаривала со мной она. Затем схватилась за хлопковую рубашку, которая выглядывала из-под остатков доспехов, и оторвала большой кусок. — Я не смогу зашить. Сделаем давящую повязку, которая хотя бы не позволит истечь кровью. Будет больно.

Всё было так, как она и обещала: больно. Она быстро бормотала что-то, но я почти не разбирал слов из-за её всхлипов. Девчонка тоже впала в шок, просто не хотела себе в этом признаваться. Последней моей мыслью перед темнотой была мысль о мелком ножике внутри доспех, что я забрал у неё. Возможно, Кларк найдёт его и прекратит наши обоюдные мучения?..

Я очнулся на закате — тени от косых лучей были длинные и глубокие. Повернул голову: травмированная рука наспех замотана кусками рубашки, на повязке уже запеклась кровь, а сердце ещё билось. Удивительно. Девчонка — бледная и измождённая девчонка, что спасла мне жизнь — сидела, устало привалившись к стволу серебристой ивы. С него квадратиками была срезана кора, её Кларк держала в своих руках, отделяя внутренний слой от внешнего. Заметив движение, она вздрогнула и посмотрела прямо мне в глаза. Её взгляд будто обвинял меня в способности жить, когда этого её Уэллса унёс бурный поток.

Мы молчали много долгих секунд, глядя друг на друга. Я сел, поборов головокружение.

— Как ваша рука? — наконец, спросила она.

— Прекрасно, — соврал я. Она горела полным муки адским огнём.

— Я срезала ивовую кору, в ней много салициловой кислоты. Помогает от боли. Можете взять, если хотите.

Мои брови поползли вверх против воли. Помогла с раной? Ещё и таким озаботилась? А сама всё ещё была на грани истерики: глаза блестели, губы дрожали. Очевидно, винила меня в том, что её благоверный пока исчез.

— Почему не прирезала меня и не сбежала обратно в свой лагерь? Ты ранена?

— Я? — удивилась вопросу она, но потом поняла. — Нет. Но я не знаю здесь вообще ничего. Даже и куда мне одной идти, снова в пасть к этим тварям? А для вас, очевидно, не будет проблемой найти наш лагерь и снова заявиться туда, верно? Я бы очень хотела сбежать, но… не нужно больше жертв. Пожалуйста.

Пусть девчонка была в ужасе и явно меня ненавидела, ненавидела всех нас, но мыслила рационально и эмоциям не поддавалась. Не кричала, не проклинала, не плакала и не умоляла. Отчего-то это вызывало невольное уважение — такому достоинству позавидовали бы даже заядлые негодяи из пустошей.

— Значит, пойдёшь с нами в город добровольно?

Риторический вопрос, но я мог предоставить ей хотя бы иллюзию возможности отказаться. Она мрачно усмехнулась, прекрасно всё понимая.

— Что вам нужно от меня, командир?

— Беллами, — зачем-то поправил я.

— Ладно, — согласилась девчонка. — Так что вам нужно от меня? Если… Если это то, что чуть не случилось в лагере, то лучше убейте меня прямо сейчас. Я даже скажу спасибо.

— Я хочу знать, кто ты. Откуда ты. И зачем ты здесь? Зачем все вы здесь?

Она прислонилась затылком к стволу и закрыла глаза. Боялась.

— Вы ведь всё равно не отпустите, если даже расскажу всё прямо сейчас.

— Не отпущу, — подтвердил я. — Свой единственный шанс сбежать ты уже проворонила. Впрочем, не то, чтобы он когда-либо в принципе у тебя был.

— Мы вам не враги. Я вам не враг, — в её голосе прорезалась неожиданная горячность. — Мы вообще не знали, что здесь есть люди.

— Это я понял, — я с трудом избавил тон от сарказма. — Давно у тебя глаза покраснели и начался жар?

— Вирус? — обеспокоено глянула она. — Тот, что вы обсуждали тогда у костра?

— Первые симптомы именно такие, — кивнул я. — Правда у тебя они отчего-то начались на три недели раньше. Потом долгое затишье и медленная смерть.

— Но вы же как-то живы!

— У нас были столетия, чтобы решить эту проблему. У тебя сейчас — где-то полгода.

— У вас есть вакцина? Есть? — она с надеждой уставилась на меня.

Я опёрся на ствол ближайшего дерева и не без труда встал.

— Может быть. Мы же как-то живы, — вернул ей её замечание я. Кларк так и не отводила взгляда, но огонь в нём уже потух. — Вставай. Нам пора выдвигаться, пока окончательно не стемнело. Дикие кошки любят ночное время.

Она задрожала, но гордо вскинула голову.

— Я лучше здесь останусь, чем вернусь к вашим людям.

— Успокойся, — закатил глаза я. — Они шутили.

— Я так не думаю, — упрямо заявила она.

— Как хочешь, — пожал плечами я. Поднял с земли свой нож, который Кларк оставила на ближайшем валуне, заткнул его за пояс. — Удачи с кошками. Расскажешь потом, как всё прошло.