Сто тысяч миль

Все фаланги были изрезаны, наверняка, сгибать пальцы было достаточно больно. Но девчонка вытащила ладонь из хватки сестры и тут же заявила:

— Мне это не нужно. Лучше помогите Уэллсу. Если он умрёт, я точно ничего вам не скажу.

Я наградил Тави я-же-говорил-взглядом. Ничего хорошего из её игры в дружбу с чужаками выйти не могло. Вместо того, чтобы подгонять ребят и пошустрее собираться, пока до нашей стоянки не добрались лесные зверюги, я постоянно околачивался вокруг сестры. Чтобы пленница не надумала воспользоваться её доверчивостью и не прирезала. А парню помогать, конечно, никто не собирался. Его даже не отвязали от дерева, не говоря уже про то, чтобы дать воды, зашить или обработать рану. По большому счёту, если он и умирал, то убивали его не мы.

— Слушайте, командир, — окончательно обнаглела она. — Я готова заключить сделку. Я отвечу на ваши вопросы, вы ведь этого хотите? — я продолжал смотреть на неё, и, не дождавшись какой-либо реакции, она продолжила: — Я отвечу на всё и не стану пытаться сбежать по пути. Но для этого позвольте мне помочь Уэллсу. Позвольте ему уйти.

Я легко согласился:

— Идёт, — а она изумлённо вскинула брови. — Отпущу его в паре часов пути до города.

— А сколько до города?

— Отвечу на твои вопросы, как только ты ответишь на мои, — пожал плечами я.

— Вы же ничего не спросили, — в её взгляде засиял гнев. — Так нечестно.

— Нечестно? Ладно. Давай попробуем. Сколько вас в Горе?

— Какой ещё Горе? — обречённо вздохнула она.

— Так я и думал, — хмыкнул я.

Меня окликнул один из разведчиков, и я оставил их вдвоём под её растерянный взгляд. Нам стоило срочно выдвигаться, иначе мы не успеем добраться до города до темноты. Хотя с учётом бодрости чужаков до ночи мы проделаем максимум половину пути. Даже физически подкованная, но неопытная в походах Тави с трудом преодолела расстояние за день. А эти двое могли бы хоть как-то соревноваться с нами в скорости только если бы отряды не спеша ползли на четвереньках.

Очевидной показалась идея напоить и накормить пленников, чтобы шевелили конечностями побыстрее полудохлых черепах. Девчонка попросилась сесть к своему ненаглядному, клятвенно пообещав вести себя смирно. Я разрешил, напомнив про то, что пальцев на руках у него пока ещё десять, но это быстро может измениться. Она храбрилась, вздёргивая подбородок, но всё-таки выдавила сдавленное «спасибо», признавая моё милосердие. Когда Тави с моей подачи позволила ей взять спирт для ран парня, так вообще оживилась. И зачем оно мне было, спрашивается? Хотел от неё какой-то… благосклонности? Надвигалась гроза. Думать определённо стоило не об этом.

Пленники, поняв, что отряды поглощены сборами в дорогу, осмелели настолько, что разговорились друг с другом.

— Кларк, не позволяй им на себя давить. Из-за этого они нашли твоё слабое место, — наставлял её парень. — Они всё равно убьют нас, как только мы перестанем быть им полезны.

Стало почти обидно: может, угрожал я охотно и с фантазией, а вот убийцей не был никогда. Ценность человеческой жизни для всех нас сильно перевешивала жажду мести и крови. В последнее время даже жалким горцам удавалось и дальше влачить своё мерзкое трусливое существование после встречи с разведчиками. Хиляк был тому лучшим примером. А эти двое, если и были горцами, то очень необычными, как справедливо заметил Линк.

— Кажется, они согласны вскоре отпустить тебя, если я перестану пытаться сбежать, — обрадовала она своего ненаглядного.

— Нет! — горячо запротестовал тот. — Даже не думай об этом!

— Если они решатся продолжить то, что задумали, — её голос задрожал, будто девчонка сейчас расплачется, — ты всё равно не сможешь остановить их, Уэллс. Ты должен вернуться к нашим, рассказать им, что есть ещё выжившие.

Я почти хмыкнул. Именно поэтому я собирался отпустить его не доходя до города, но близко к нему. Чтобы этот олух не понял, где находится наш город, и при этом не успел добраться до этих «наших» за считанные часы, чтобы привести вдогонку отряд, а то и два.

— Я не брошу тебя здесь одну! — снова резко отмёл её вполне рациональную идею он. Вот идиот. Давно надо было соглашаться. А он с отвращением выплюнул: — Они же дикари, как увидели тебя, так голову потеряли от своих… гормонов.

Кажется, я только что передумал быть добрым. Чёртовы горцы остались горцами, горцы они или нет…

— Знаешь, нам, конечно, и твоя подруга по вкусу, но от тебя, парень, все вообще с ума сошли. Дамы — только лёгкая закуска перед основным блюдом. Слишком утомлять её никто не будет, в отличие от… — абсолютно серьёзным тоном перебил их я, даже не трудясь закончить фразу. Лица пленников вытянулись, выражая глубочайший шок, а затем ужас. Было забавно видеть, как яростное желание парня быть героем внезапно исчезло без следа. Похоже, больше не казалось ему таким приятным. После прошлой бравады теперь даже двух слов не мог связать. Я едва справился с ухмылкой: — Что такое? Чего такие серьёзные? Просто шучу.

— Совсем не смешно, — я поймал злой взгляд голубых глаз.

— А, по-моему, очень, — весело вздохнул, отворачиваясь.

К сожалению, голубки замолчали и к построению планов не возвращались. Но парень продолжал раздражать меня даже своим молчанием.

На поджаренное на костре мясо девчонка уставилась с недоумением и капелькой отвращения, но после недолгих раздумий всё-таки отважилась попробовать.

— Ты никогда не ела мясо? — спросила у неё Тави, глядя на изменившуюся в лице от вкуса перепёлки пленницу. — Чем вы заменяли мясо в своей Горе?

— Мы ели сою. По вкусу похоже, но не совсем то же самое, — впервые нормально ответила она с момента нашей встречи.

Тави наградила меня я-же-говорила-взглядом. Ну, допустим, в её тактике что-то есть. Пока я не спешил любезничать, а воины так и вовсе о другом мечтали, Октавия — сама доброта. И именно ей пленница потихоньку начинает доверять.

— Мы тоже выращиваем сою, но, как по мне, нет ничего вкуснее мяса на огне.

Я услышал, как голодно сглотнул привязанный к дереву парень, и подумал, что через пару часов он шевелиться не сможет вовсе. И снова отчего-то смягчился, позволив девчонке его накормить. Может, и не зря. Несмотря на рану, он даже почти не заплетался в ногах, пока мы подходили к скалистому спуску. Чужакам повезло окопаться именно здесь — на горном плато весьма обширной площади. Ураганы и циклоны спотыкались о кряж, который нам пришлось преодолеть, воздух был прохладным даже в разгар лета из-за высоты и относительной продуваемости. Хищники тоже имелись, но забирались так высоко далеко не все. К тому же, у их лагеря было невидимое защитное поле. Они упоминали его в своих переговорах ещё в лагере. Да и не слишком беспокоились о зверюгах. И присутствие этой штуки было логичным объяснением того, что внезапно взбесилась тихая охотничья гончая. Я читал про ультразвук — неслышимые человеческому уху звуковые колебания, которые при этом создают дискомфорт для животных. Нашим изобретателям не раз приходила в голову мысль изготовить нечто подобное для разведчиков, но мы упирались в несколько весомых инженерных проблем, которые пока не смогли решить. Может, эти пользовались чем-то подобным?

Когда мы подошли к спуску, что она, что он впали в какой-то благоговейный ступор, разглядывая открывшийся с высоты вид на долину. Ветер свистел в ушах, нагоняя облаков. Они пушистыми клочками хлопка плыли по светлому небу. Их рваные края очерчивали солнечные лучи. Среди холмов вдалеке сквозь деревья проглядывалась бурлящая широкая река, струящаяся с гор. На западе наливались свинцом тяжёлые тучи.

— Скоро ливанёт, — констатировал рядом Линкольн.

— Очень повезёт, если сможем перейти реку до начала грозы.

— Скорее очень не повезёт здесь застрять. — Я обеспокоено оглянулся на Тави после слов друга. Линк всё понял по взгляду: — Можно добраться до пещеры, но если сильно польёт, то её затопит тоже.

— Тогда не будем рисковать. Просто пойдём побыстрее.