Острые углы

— Поехали. Отвезешь меня и глянешь заодно.

Лера вымоталась за день и не хотела садиться за руль. Устала она не от работы — от притворства перед самой собой и другими.

Притворяться, что всё в порядке, не сложно — сложно быть в порядке.

Беспалов привез ее домой, поднялся вместе с ней в квартиру, вымыл руки и прошел на кухню.

— А инструментов у тебя нет, наверное… — вспомнил он.

— Как это нет. Всё у меня есть. — Лера открыла ящик: — Тут поройся.

Беспалов снял пиджак и среди разной кухонной утвари нашел набор маленьких отверток. Сначала он попробовал сварить кофе, понажимал кнопки на приборной панели. Убедившись, что машина и правда не работает, отсоединил ее от сети и начал раскручивать болты.

Лера села на стул и уставилась на его широкую спину, обтянутую черной футболкой. Смотрела она на него, но видела перед собой другого человека.

Другую спину, другое тело, крепкое, с рельефными мышцами и гладкой кожей.

Такой приятной на вкус и на ощупь. Столько в Полевом было нутряной правды, благородства и мощи, мужского обаяния и мужского тепла. Тоска по нему начала грызть не только сердце и голову, но и впивалась во всё тело.

Дмитрий, повернувшись, что-то сказал ей, и она вскинула на него глаза.

— Что? — Лера сглотнула, чтобы унять подкатившую к горлу боль.

— Надо бойлер менять, — повторил он.

— Не надо ничего менять, я куплю новую машину.

— Это недолго и несложно.

— Оставь всё, как есть.

В дверь позвонили, и Лера пошла открывать, радуясь, что Алька приехала так быстро. Еще в дороге она написала подруге сообщение и попросила приехать.

— Я привезу тебе кофемашину, — сказал Дмитрий, захватив пиджак и выходя с ней в прихожую.

— Не надо, — отказалась Лера, торопясь отправить его за дверь. — Я сама с этим разберусь. Потом.

— Ой, здрасьте… — сказала Аля, столкнувшись с выходящим из квартиры Беспаловым. — Лерочка, что-то случилось?

— Кофемашина у меня сломалась, — пояснила Соломатина.

Они прошли на кухню, и Лера засуетилась, заваривая чай и организовывая перекус, пытаясь за этими энергичными движениями спрятать свои раненые чувства.

— И всё? Больше ничего не произошло? — не поверила Алина, заметив эту нарочитую суетливость. — Я знаю про папу. Прости, что вчера не позвонила. Не знала, можно ли.

— Мы расстались, — сказала Лера.

— Я так и подумала, — тихо ответила Аля. — Юлик сказал, что Лёха рвет и мечет. Я так и подумала… Всё плохо, да?

Лера не ответила. Но ей и не нужно было. Во всем ее облике сквозила какая-то надломленность. И в голосе, и в словах. Хотя ничего такого она не сказала.

— А как сделать, чтобы это прошло побыстрее?

Алина вздохнула:

— Если хочешь, можем напиться и поплакать. У меня завтра выходной.

— У меня тоже, но напиться не вариант. Если напьюсь, то поеду к нему, а мне нельзя. А плакать я не люблю.

***

Лера знала, что будет тяжело, и дала себе слово выдержать эту моральную пытку. Но прошло две недели, а легче не стало. Наоборот. Каждый день без Полевого был словно нескончаемое издевательство. Она как будто не жила, а боролась. С кем-то или с чем-то. Сопротивлялась какой-то злой силе, которая хотела отнять у нее здоровье, разум и превратить ее в труп.

Вот вам и любовь. Нежное, светлое чувство. Оказывается, у любви бульдожья хватка. Смыкаясь, ее челюсти впиваются намертво, ломают кости, разрывают плоть и душу. Даже если ты ее убьешь, выкорчуешь из сердца, перебьешь хребет и размозжишь голову, как бешеной собаке, она не отпустит. А если отпустит, то не сразу. Еще долго будет держать. Еще долго будут ощущаться ее последствия в виде кровоточащих душевных ран.

Две недели они с Лёхой не виделись и не разговаривали. Целых две недели Лера ничего о нем не слышала. Единственной, кто упомянул его в разговоре, оказалась Майя Рафаиловна. Она привела Снежка на прививку и, разумеется, поинтересовалась, отчего же Валерии так давно не было видно. Лера призналась, что они с Полевым расстались, на что великовозрастная подруга многозначительно сказала всего два слова: «Большая ошибка». Валерия, в свою очередь, не стала спорить и объяснять всю сложность их с Полевым ситуации.

Всё это время Алька не оставляла Леру без дружеской поддержки. Постоянно звонила, регулярно приезжала на чай, обсуждала всё и вся. Кроме, конечно же, Лёхи. Так они договорились. В общем, добровольно выступила в роли личного психотерапевта, контролируя Леркино настроение и состояние.

Сначала Леру раздражало ее постоянное внимание, а потом она смирилась.

Ведь это и есть настоящая дружба: быть рядом в любой ситуации, помогать и поддерживать. Она бы сделала для Али то же самое. Пусть Лерка и не плакала ей в жилетку, но главное, что такая жилетка — на случай, если она всё же решит поддаться чувствам — у нее была.

В лифте звякнуло, двери разъехались, и Лера вышла из лифта, направившись к палате Назарова.

С тех пор, как они с Лёшкой расстались, она ни разу его не навещала, только по телефону разговаривала. Боялась, что столкнется с Полевым в больнице.

Чему Аля возмутилась, дескать, отношения с Лёхой не должны влиять на ее дружбу с Юликом.

Лера признала этот упрек справедливым и решила исправиться.

— Юлька, привет! Ничего себе, да ты уже бегаешь, — обрадовалась, увидев Юлия на ногах.

— Привет. Ага, бл*ть, ношусь по палате… со скоростью улитки.

Опираясь на костыли, Назаров неуверенно доковылял от окна до кровати. Он был еще слаб и быстро уставал.

— Сказали надо ходить, а я не хожу, а ползаю. Если честно, я уже тут задолбался и хочу домой.

— Ты молодец, всё правильно делаешь, — Лера искренне его похвалила и помогла улечься. — Тут главное не перестараться. Бездельничать не надо, но и не переутомляться ни в коем случае нельзя, иначе всё усилия насмарку.

— Да я так… потихоньку… — устало вздохнул Юлик. — А у тебя как дела? Давненько не виделись.

— Юлик, я знаю: я большая свинья. Прости, что так долго не приходила. Я тебе гостинцев принесла.

— Обещанные апельсинки? — посмеялся Назаров.

— Лучше.

— Бухлишко, что ли?

— Конечно. Кто тебе еще, кроме меня, запрещёнку в больничку притащит.

Лера вытащила из сумки бумажный пакет и термос с чаем.

Юлик заглянул в пакет и расхохотался, обнаружив конфеты с водкой:

— Вот ты тролль!

— Смотри на набухивайся сильно, — посмеялась Лера. — Где твоя кружка?

— Вон, на столе, — кивнул Юлик, с удовольствием поедая уже вторую конфету.

Как только Лера свернула крышку с термоса, по палате разнесся аромат лаванды. Она налила чай и подала Юлику кружку.

— Лавандой пахнет.

— Она там тоже есть. Весьма бодрящая хрень. Тебе полезно. Мертвого на ноги поставит.

— А, это то самое волшебное зелье, которым Лёху тогда отпаивали, — засмеялся Юлик.

— То самое, — вздохнула Лера и плеснула в чашку от термоса немного чая для себя. — Давай, твое здоровье, — чокнулась с его кружкой и присела в кресло рядом с кроватью.

— И чего вы? — непринужденно спросил Юлий.

— Давай не будем об этом, — попросила она, подумав, что пора валить, пока кто-нибудь нежелательный не нагрянул в гости к Назарову.

Но уйти Лера не успела. Едва подумала об этом, дверь распахнулась, и в палату вошел Полевой. Видеть его было больно, смотреть ему в глаза — неловко. Сердце скакнуло к горлу.

Лера молчала, не зная, чем заполнить возникшую паузу.

— А мы как раз о тебе говорили, — нашелся Юлик.

— Правда? — как будто удивился Лёшка. — И чего говорили?

— Не о тебе, — уточнила Лера. — О чае, которым тебя Сима отпаивала.