Острые углы

Лера не могла ничего ответить на это. Сделать непроницаемое выражение, отгородиться от него бетонной стеной, как она хорошо умела, это всё, что она могла сейчас сделать.

Не дождавшись ответа, Полевой добавил:

— Хотя для тебя наши отношения никогда не были чем-то особенным. Это для меня ты не просто увлечение. Но тебе на мои чувства плевать.

Он забрал у нее ключи и сел в машину. Лера сжала зубы, чтоб ни в коем случае его не остановить. Чтоб, не дай бог, не начать защищаться, объясняя, как на самом деле она сильно его любит и как ей сейчас больно.

Глупо делать всё это, когда расстаешься.

Глава 14

— Доброе утро. А Альберта Сергеевича еще нет, — улыбнувшись, бодро сообщила Кира, ассистентка отца.

Лера не чувствовала такой же бодрости, и улыбаться ей совсем не хотелось.

Но она всё же изобразила на лице подобие улыбки:

— Я знаю, он скоро приедет. А вот у меня утро не задалось: кофемашина сломалась.

— Эта проблема легко решаема, Валерия Альбертовна, — снова улыбнулась Кира, поднимаясь из-за стола. — Как обычно? Без сахара?

— Двойную порцию. И покрепче. Чтобы как рельсиной по голове.

— Что-нибудь еще? Есть шоколад, пастила, чизкейк, безглютеновое печенье…

— Давай чизкейк, а то я сегодня не завтракала, — кивнула Лера и прошла в кабинет отца.

В огромном помещении она почувствовала себя еще более одиноко. Тишина, царящая внутри, будто множила пустоту в душе.

Ночь Лера провела без сна, борясь то со слезами, то с желанием позвонить Полевому. Не чтобы выяснять что-то — хотелось просто услышать его голос.

Бесполезные метания лишь усиливали растерянность и боль, но плакать Лера себе не позволяла, ибо в ее ситуации слезы бессмысленны. Чего душу рвать, если с самого начала знала, что так всё и закончится.

Ведь знала же?

Какое безумие так сильно в него влюбиться. Безумие — не разойтись после одной ночи, не ограничиться короткой интрижкой. Их связь превратилась в нечто большее, но в той форме, какую они с Лёшкой могли себе позволить, — это не отношения, а черная дыра, которая с каждым днем затягивала их всё сильнее. Они стали зависимыми друг от друга и от своих желаний, от тепла и нежности, от потребности и взаимности. Хотелось думать, что всё держится только на сексе или, вернее, на сексуальном помешательстве, и, как только они перестанут спать, исчезнет и привязанность. Нужно время. Знать бы сколько…

Кира принесла кофе и чизкейк. Лера сняла пиджак и уселась в кресло отца.

Сейчас она получит убойную дозу кофеина, съест свой чизкейк и будет демонстрировать окружающим, что у нее всё в полном порядке.

Когда приехал отец, она приняла безразличный вид, чтобы не замечать засасывающую пустоту в груди и желание плакать. Они провели то самое совещание, на котором Соломатин так стремился присутствовать. Это было долго и утомительно. У Леры тоже была папка с документами, и она понимала суть обсуждаемых вопросов, потому что перед началом Рыбаков ввел ее в курс дела, но в самом обсуждении не участвовала. У нее была другая задача: следить за самочувствием отца.

Заметив, что в какой-то момент он побледнел, Лера выразительно глянула на Максима Витальевича. Он понял ее взгляд и коротко подвел итоги. Они вернулись в кабинет, где Лера вколола отцу обезболивающее.

— Значит, так, — решительно сказала она, выбрасывая в мусор использованный шприц и пустую ампулу. — Мы сейчас пообедаем, а потом ты поедешь домой. И это не обсуждается. Через час водитель будет ждать тебя внизу. Пока ты не поправишься, о работе не может быть и речи.

Отец хотел возмутиться, но Лера подняла руку, останавливая его властным жестом.

— Иначе я сама соберу пресс-конференцию и объявлю, что на тебя было совершено покушение. И тебе больше не придется делать вид, что ты здоров как бык.

— Ты этого не сделаешь, — сказал отец, но без особой веры в собственные слова.

— Еще как сделаю, и ты это прекрасно знаешь. Правда же, Максим Витальевич?

Соломатин глянул на Рыбакова в поисках поддержки, но таковой не получил.

— Это вполне разумно, Альберт Сергеевич, — согласился он с Валерией. — Нет нужды так собой рисковать. Возьмите отпуск. Неделя-две погоды не сделают.

— Что я буду делать дома?

— Выздоравливать! — чуть не рявкнула Лера. — Кино смотреть. В шахматы играть.

— Один?

— Мы с Матвеем будем тебя навещать. Каждый день. Обещаю.

— Выбора у меня нет? — еще раз уточнил отец.

— Я тебе клянусь. Я сделаю, что обещала.

Лера не шутила, и отец это понимал, потому споры прекратились.

Пока ждали обед, занялись делом. Валерия продолжала изучать документы, задавая Рыбакову вопросы, на которые он с удовольствием отвечал. Иногда она требовала точных и однозначных ответов, а Максим Витальевич умел донести сложную информацию простыми словами. Дочь Соломатина покорила его своей хваткой и умом, а поскольку сам Рыбаков был трудоголиком и в работе большим занудой, они быстро нашли общий язык.

Во время обеда у него не замолкал телефон. Беременная жена Максима Витальевича никак не могла решить, какой цвет стен будет в спальне их третьего ребенка.

Ответив на очередное сообщение, Максим громко вздохнул.

— А как вы хотели, Максим Витальевич, — улыбнулась Лера. — Спальня малыша — это очень важно. Это не ползунки купить.

— Так мы уже в четвертый раз стены перекрашиваем! Сначала был… не помню, какой цвет… потом серо-голубой, потом молочный, сейчас жемчужный, — и он показал ей картинки в телефоне.

— Ну, — кивнула она. — Жемчужный лучше, чем молочный.

— Они одинаковые! — возразил Рыбаков.

— Нет. Разные, — уверенно сказала Лера. — Мужчины обычно не различают таких оттенков. Белое — это белое. Красное — просто красное. Но у белого тысячи оттенков, а у красного миллион, — засмеялась она.

— Боже, вот вы женщины… — Рыбаков беспомощно откинулся в кресле.

— Рыбаков, — сказала Лера, неожиданно перейдя на «ты», — это всё не про цвет. Это про любовь. Просто скажи своей жене, что ты ее любишь, и готов перекрасить стены хоть десять раз в любой цвет, который она выберет. Даже если это будет цвет детской неожиданности. Поверь, больше дискуссий на эту тему у вас не будет.

— Сейчас проверим, — сказал он и отправил жене голосовое сообщение, пересказав в точности Леркины слова.

В ответ ему посыпались смайлики с сердечками и поцелуями, а чуть позже пришло сообщение, что все-таки жемчужный цвет самый лучший.

— Магия, — улыбнулся Максим Витальевич.

— Она самая, — улыбнулась Лера, чувствуя, как остро саднит в самой середине груди.

***

— Позвони мне сам, хорошо? — попросила Валерия. — Я не буду, вдруг ты отдыхаешь.

— Хорошо, — пообещал отец, садясь в машину.

Лера покачала головой, снова поражаясь то ли его упорству, то ли глупости.

Ну, какая работа может быть в таком состоянии?!

Беспалов захлопнул дверцу, и машина медленно выехала с парковки.

— Надеюсь, не произойдет никаких эксцессов, — сказала Валерия, провожая автомобиль взглядом.

«Мерседес» уже скрылся из виду, влившись в трафик, а она всё стояла. Не двигаясь с места и глядя в какую-то неопределенную точку впереди себя.

— Лера, с тобой всё в порядке? — спросил Беспалов, внимательно посмотрев ей в лицо.

— Моего отца вчера чуть не убили, а ты спрашиваешь, в порядке ли я? — она глянула на Беспалова, потом стала рыться в сумке, ища ключи от машины. — Всё нормально. Только у меня кофемашина сломалась. Надо новую покупать.

— Давай я посмотрю, может, покупать не придется, — предложил он.

Поразмыслив пару секунд, она отдала ему ключи.