Острые углы

— У меня завтра важное совещание, и я должен на нем быть.

Лера помогла отцу привстать. Он, морщась от боли, приподнялся, и она подложила ему под спину подушку.

— Отложи свое совещание.

— Нет.

Матвей вошел в спальню в самый разгар их спора, но поначалу не вмешивался, пытаясь вникнуть в суть разговора.

— Папа, это может плохо кончиться, — настаивала Лера. — Что за упрямство! Это не шутки. Ты не молод, чтобы так рисковать. Ты сейчас под препаратами и думаешь, что полон сил и здоровья, но это не так. Любое оперативное вмешательство — это стресс для организма. Тебе сейчас нужно отдыхать и беречь себя.

— Не обсуждается, — упрямо отрезал отец.

— Матвей, ты слышал? — Лера раздраженно вздохнула.

— Меня это не удивляет, — сказал сын. — Всё уже давно думают, что Соломатин робот, потому что человек не может столько работать. Это у вас семейное, ты тоже робот. Но на этот раз Лера права, и я с ней совершенно согласен. Об этом не может быть речи. Ты сейчас должен быть в постели.

— Я уже принял решение.

— Врача ты с собой, конечно, не возьмешь… — предположила Лера.

— Разумеется, нет. Я не собираюсь расписываться в собственной слабости.

Лера переглянулась с братом.

— Тогда тебе придется пойти с ним, — сказал Матвей. — Его нельзя отпускать одного. Вдруг ему плохо станет.

Они еще немного побыли с отцом, пока он ужинал, а потом оставили его одного. Было видно, что он сильно утомился, и ему нужен отдых.

— Мне не нравится эта идея, — сказала Лера.

— Мне тоже, но ты же видишь, что он никого не слушает. Единственный вариант, чтобы ты поехала с ним.

— Поеду, конечно.

Лера посмотрела на часы, и Матвей понял, что сестра собирается уехать.

— Ты не останешься?

— Мне надо кое с кем поговорить. Тем более завтра с утра надо быть в офисе, а тут у меня нет подходящей одежды. Из дома поеду. А ты оставайся.

Матвей покивал, догадываясь, что встретиться Лера хочет с Лёшкой.

— Что ты обо всем этом думаешь?

— Даже думать не хочу, — тяжело сказала она.

***

К тому времени, как она подъехала, Полевой был на месте. Ждал ее на улице, прислонившись в капоту своего джипа.

Лера заглушила мотор, порылась в сумке. Выругалась матом и вышла из салона.

— Сигареты есть? — еще раз ощупала карманы своих брюк, вроде бы проверяя наличие пачки.

Лёха молча оттолкнулся от машины, заглянул в салон, порылся в бардачке и вернулся, вручив ей пачку сигарет и зажигалку. Когда Лера написала, что хочет поговорить, он понял, что новость о покушении на Соломатина правда.

Еще ничего Лерка не сказала, но в ее карих глазах он уже видел и обвинение, и вынесенный приговор.

Море гудело с непрерывной глухой угрозой. Ветер швырялся песком.

Лера закурила, не зная, как начать этот нелегкий, но обязательный разговор.

Она стояла совсем спокойно, но ее спокойствие было напускным, а всё то страшное, что происходило, было у нее внутри.

Каким образом они ввязались в абсолютно безнадежные отношения, решив, что смогут с этим справиться…

— Ты же понимаешь, о чем я хочу поговорить.

— Подозреваю. Хотя надеялся, что ты просто соскучилась.

От его пристального взгляда ей стало нехорошо.

Она соскучилась. Так сильно, что ощущала почти физическую боль, но сейчас был неподходящий момент, чтобы поддаваться желаниям и чувствам. И не будет его уже… наверное…

— То есть это не фейк, — сказал Полевой.

— Нет. Но мы будем настаивать, что это так. Никто не должен знать о том, что на самом деле произошло.

— Понятно. И как он?

— В порядке. Относительно.

Полевой тоже взял сигарету, и они тягостно замолчали, забивая легкие едким дымом.

— Если предположить, что отец заказал Юлика… — сказала Лера с усилием, — я этого не одобряю… Это чудовищно. Но всё рано не приму вашу месть. Потому что он мой отец. Он. Мой. Отец, — резала она дрожащим голосом.

— Ты думаешь, что за покушением стоит моя семья?

— Ты мне сам говорил, что накажешь виновного, недвусмысленно обвиняя во всем моего отца. Проходит три дня — и в него стреляют. Совпадение?

— Я понимаю: это первое, что пришло тебе в голову, но мы не имеем к этому ни малейшего отношения, — резко сказал он.

Полевой и сам понимал, как нелепо звучат его слова, но ничего другого сказать не мог. Теперь они поменялись ролями. Он не только слова Леры повторял, но и чувствовал себя так же — несправедливо обвиненным.

— Ты, может, и не имеешь. А Артем Палыч? — в ее словах он ощутил не то чтобы неверие, но сомнение.

— Я бы знал.

— Серьезно? — хохотнула она язвительно. — Ты сказал, что спишь со мной. И после этого он будет тебе доверять, как раньше, и уж, конечно, предупредит, что Соломатина грохнуть собирается? Не смеши! Черта с два он хоть что-то тебе скажет!

— Уж поверь мне, скажет.

У Лёхи был железный аргумент в пользу Назарова. Но он не имел права его использовать. Даже Лере не мог он сказать, что Палыч сейчас почти при смерти и думает совершенно о других вещах. Точно не о месте Соломатину, не о том, чтоб его убить.

Лера затянулась. Дым продрал горло, но ни капли не успокоил.

— Да, у меня с отцом сложные отношения. Но это мои сложности, и они никого не касаются. Он мой отец! И я не собираюсь его хоронить!

Полевой посмотрел на нее долгим немигающим взглядом. Его красивые скулы очертились остро, заточенно. Взгляд ожесточился.

— А ты правда думаешь, что, если бы я заказал твоего отца, он бы сейчас был, как ты говоришь, в порядке? Я не работаю с дилетантами. Если бы я задался целью убрать Соломатина, у него не было бы ни единого шанса выжить!

Лера тяжело выпустила воздух из легких и покачала головой.

— Я даже слышать это не могу.

Она пошла к своей машине, открыла дверцу и что-то вытащила из своей сумки.

Потом она протянула руку, и он увидел ключи от своей квартиры.

— Всё? — спросил он, понимая, что означал этот жест, но ключи пока не взял.

— Лучше сейчас. Пока мы окончательно друг на друга не озлобились.

Но Полевой озлобился. Лерка кожей почувствовала, как его тихо взорвало изнутри.

— А ты еще хочешь, чтоб мы после расставания друзьями остались?

От нервного напряжения Лерку пробило на смех, но она сдержалась, не позволив себе даже улыбнуться, ибо ситуация и так была патовая.

— По возможности, — аккуратно сказала она.

— Них*я подобного, — заявил он, отбивая матом все ее попытки апеллировать к здравому смыслу. — Или мы вместе, Лерочка. Или никак. И друзьями мы быть не можем.

— Да каким образом вместе! — вскрикнула она. — Ты только послушай, о чем мы говорим! Кто кого хотел убить, кого заказал!

— Дружков у тебя и без меня хватает. С уютышами своими дружи, типа Ромео…с блевотышами этими. Я тебе не дружок и дружить с тобой не собираюсь.

— Лёш, остановись. Ну, выгребем мы сегодня, завтра выгребем, а послезавтра уже нет. Нет у нас никакого выбора. Всё, что мы можем, это вырваться сюда на пару дней, сделав вид, что мы свободны и принадлежим только друг другу.

— А разве это не так?

В ее глазах мелькнуло отчаяние.

— Два дня из семи… Но наша жизнь это остальные пять, когда мы возвращаемся в город, где нам не дают забыть, кто мы есть. Где ты Полевой, а я Соломатина. Мы скрываем наши отношения от других… Постоянно скрываем что-то друг от друга… Мы ведь не можем быть до конца откровенны. Разве не так? Мы всегда что-то недоговариваем, потому что по-другому нам нельзя.

— Думаешь, если мы перестанем встречаться, разговаривать, звонить друг другу… перестанем заниматься сексом, всё закончится?