Любовь по контракту

— Отлично! Вечером?

— Нет, я буду занята. Лучше после обеда.

Алёна согласно кивает. И поздно вечером, когда мы возвращаемся домой и укладываем уставших детей спать, сестрёнка нападает на меня с вопросами. И с каждым новым ответом радуется всё больше.

— Видишь, даже в реальной жизни возможен хэппи-энд! — уверенно заявляет Алёна.

— Да подожди радоваться, у нас всё только начинается. И прошлое никуда не делось. Я даже с Вадимом пока не развелась.

— Но месяц же прошёл?

— Ага. Надо в святопольский загс явиться, чтобы получить свидетельство о расторжении брака. А у меня работа.

— Да уж… — вздыхает сестрёнка. — Отпуск никак не взять?

— Нет. Но я собиралась на неделе поговорить с Игорем Святославовичем, может, он сжалится надо мной. В крайнем случае посоветуюсь с Марком.

— Вот видишь: проблемы как таковой нет, — бодрым голосом произносит Алёна. — Выберешься в Святополье и разведёшься. Это всего лишь вопрос времени.

— Если Вадим не забрал заявление, — я подпираю рукой подбородок и грустно улыбаюсь. — Хотя я верю, что он не опустится до такого. Он избалованный трусливый ребёнок, но не подлец.

— Всё будет хорошо. Не дрейфь, сестрёнка. И о плохом не думай!

На столе вибрирует телефон. Я бросаю взгляд на экран и тут же ощущаю прилив дикой, неконтролируемой радости. Мне звонит Марк.

— Убегаю, — шутливо машет руками Алёнка и, захватив с собой пару конфет, скрывается в гостиной.

Эйфорией обжигает внутренности, потому что я совсем не ожидала его звонка. Очень стараюсь не торопить события. Мне так страшно, что всё внезапно закончится, что Марк передумает и порвёт со мной. Я боюсь сделать что-то не так, облажаться, разочаровать его.

— Привет, — прижимаю телефон к уху и выхожу на балкон. Ёжусь. Очень холодно и, кажется, скоро дождь ливанёт.

— Как прошёл день?

От его хрипловатого голоса становится жарко, несмотря на осенний промозглый ветер. Накидываю на плечи курточку и рассказываю Марку, как побеждала в виртуальных гонках и объедалась розовой сахарной ватой.

— Может, на следующих выходных сходим куда-нибудь все вместе? Я, ты и твоя сестра с племянниками.

— Ты правда этого хочешь? — дрожащим голосом спрашиваю я.

Смотрю на мигающие вдалеке огоньки, а внутри всё переворачивается, жжёт, сладко щемит от нахлынувших чувств. Я всегда мечтала, чтобы мой мужчина нашёл общий язык с моими родственниками. Вадику это не удалось, он вообще недолюбливал Алёну, как и она его. Так что неприязнь у них была взаимная. Но я чувствую, что с Марком всё будет иначе.

— Да, конечно. Они ведь часть твоей жизни.

— Я спрошу Алёну. Думаю, она будет очень рада. Я ей часто о тебе рассказывала.

— Надеюсь, только хорошее? — доносится смешок из телефонного динамика.

— А вот это останется нашим маленьким секретом. У сестёр должны быть свои тайны, — отшучиваюсь я.

Возвращаюсь на кухню и ставлю чайник, чтобы согреться после ноябрьской прохлады. Мы с Марком ещё около часа болтаем по телефону. О работе, о семейных традициях, о любимых фильмах и сериалах, о музыке и искусстве, о новогодних праздниках. Я допиваю третью кружку чая, глаза начинают слипаться. Но следующий вопрос Марка мгновенно возвращает меня в реальность.

— А как поживают твои родители?

— Вроде нормально, — произношу с показным безразличием, ощущаю резь в глазах. — А в каком ресторане мы завтра будем ужинать?

— Дина, не пытайся сменить тему. У тебя плохие отношения с родителями? С мамой?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Да. Она со мной не разговаривает. Не может простить мне переезд в другой город.

— А отец?

— Он хотя бы отвечает на звонки. Но папе скучно на пенсии, он самогон бодяжит постоянно и, конечно же, дегустирует его с местными пьяницами. Всё чаще у него язык заплетается, когда я разговариваю с ним во время обеденного перерыва. Не знаю, как помочь отцу… Алкоголизм — это так страшно.

— А если твой отец перестанет общаться с пьющими людьми? Не будет же он в одиночестве водку лакать.

— Вариант неплохой, но со своими соседями он бухать не перестанет. Это утопия.

Я снова выхожу на балкон. Моросит дождь, в лицо бьёт сильный ветер. Люблю осень, даже когда она вот такая противная и холодная, как сейчас.

— Это не утопия, — возражает Марк. — Предложи своим родителям переехать сюда.

Я нервно смеюсь. Сказочный сценарий.

— Они прикипели к Святополью и никогда оттуда не уедут. К тому же оба не любят большие шумные города.

— Ты двадцать шесть лет делала то, чего хотели от тебя родители. Пришла их очередь поступиться своими желаниями. Зачем им Святополье, если там не живут их дети и внуки?

— Я об этом даже не задумывалась…

А ведь Марк прав. Ну что родителей держит в Святополье? Отец на пенсии, мама уже полгода не может устроиться на работу — не берут никуда. Друзей у них нет, папины алкоголики не в счёт. Да они в любой момент могут изменить свою жизнь! Если я продам квартиру, а родители — отремонтированный, вполне приличный дом, то полученных денег хватит на то, чтобы купить здесь скромное жильё. И мама будет счастлива, ведь любимая дочка сможет навещать её хоть каждый день. Ну и я иногда буду заглядывать, если наши отношения наладятся.

Марк переводит тему, мы ещё разговариваем некоторое время, но я, загоревшаяся его безумной идеей, отвечаю невпопад и сильно туплю.

— Слушай, у меня в голове сейчас полный кавардак. Я туго соображаю.

— Это заметно, — смеётся Марк. — Хорошо, завтра поговорим. Спокойной ночи, Дина.

— Целую тебя, — зажмуриваюсь, сердце разъедает тоска. Как бы я хотела сейчас прильнуть к его губам, обнять крепко-крепко, втянуть любимый запах!

— Завтра поцелуешь, — с характерной хрипотцой произносит Марк и завершает вызов.

***

До нашего ужина остаётся два часа. Я уже и накрасилась, и одежду подходящую выбрала, а время словно застыло, и минуты превращаются в целую вечность. Брожу по комнатам, усаживаюсь рядом с племяшками и смотрю мультфильм про рыбку Дори, потом возвращаюсь на кухню, помогаю сестрёнке с приготовлением ужина, а вечер всё никак не наступает.

— Тебе совсем нечем заняться? — подтрунивает надо мной Алёна.

— Есть чем! Но не могу сосредоточиться. Мысли всё о нём и о нём. Мне словно шестнадцать лет, и я впервые влюбилась.

— Нет, в шестнадцать ты поспокойнее была, — ржёт сестрёнка.

— Да, в нашей семье ты была оторвой, а я занудой.

— С рождением Поли я тоже стала занудой, — вздыхает Алёна. — И, кажется, что никогда я уже не почувствую себя молодой, безбашенной и любимой.

— Кто знает, — пожимаю плечами. — Я вот и не подозревала, что влюблюсь в двадцать четыре, а счастливой стану только в двадцать шесть. Так что не ставь на себе крест. Судьба ещё та шутница!

Сестрёнка хочет возразить, но громкий звонок телефона обрывает её намерения.

— Да, мам. Привет. Что такое? Что-то случилось? — голос Алёны наполняется тревогой. Я торможу у порога и вслушиваюсь в её слова. — Мам, не плачь, ты можешь нормально сказать, что произошло? Что? Повтори ещё раз, пожалуйста!

Алёна роняет телефон. Оседает на пол и сквозь слёзы бормочет:

— Папа в больнице. У него подозрение на инфаркт.

40

Сердце бьётся, как сумасшедшее, а мерзкие волны паники распространяются по телу, проникают в вены, сосуды и капилляры, отравляя каждый глоток воздуха. Головокружение накатывает неожиданно, совершенно сбивая меня с ног. Опираюсь спиной о стену, до боли прикусываю кожу на руке, чтобы не впасть в истерику, как Алёна. Она плачет, сидя на полу, и смотрит беспомощным взглядом, ожидая от меня решительных действий.

На тыльной стороне ладони остаётся след от зубов. Я провожу по нему пальцем, пытаясь отсрочить миг, когда оглушающая новость полностью дойдёт до моего сознания. К горлу подкатывает тугой ком. Я сглатываю и, стряхнув временное оцепенение, подхожу к сестрёнке. Наклоняюсь, спрашиваю срывающимся голосом: