Страница 418 из 462
Гнал его я, теснил с цитаделей-светил,
Море смерти расступилось, чтоб удачным был поход.
На скале средь тайных льдов много демонских клинков
В замке Северной Стражи ходит строем вновь и вновь.
До пришествия времен там он властью наделен;
Имя князя таково, что у Солнца стынет кровь.
— А твое? Знать хочу! Кто ты? — Я умолчу.
Имя — словно плеск хоругвей, обнажение мечей.
Но мой титул высок — погляди мне на бок:
«Владыка Владык!» — там слова — «Царь Царей!»
Начертанье: «Владыка Владык, Царь Царей».
Перевод А. Серебренникова
Памяти астронома Стивена Перри
Любезник неба, верхогляд,
Через ограду в звездный сад
Одним движеньем перелез,
Узрев Садовницу Небес.
Семь ярких звезд во лбу у ней.
Семь ярких звезд, как семь огней.
Семи скорбей они сильней.
В ее сиянии немел
Огонь других небесных тел.
Как ты, должно быть, возопил,
Когда Звезду свою открыл,
Когда, приветствуя судьбу,
Из рук ты выронил трубу!
Перевод М. Калинина
Небесный выжлец
Он гнал меня по лабиринтам духа,
Он гнал меня по анфиладам лет,
Он гнал меня и днем, и ночью, глухо
Нависшей. Я пытался спутать след.
Нырял в туманы слез и дебри смеха.
На упованья пик
Карабкался, но вмиг
Срывался в пропасть, где спасенья нет.
Я поступи неспешной слышал эхо —
Предвосхищенный им,
Он был неотвратим.
И грозный Голос ударял мне в темя,
Опережая звук
Шагов — источник мук:
«Меня предавший — будет предан всеми!»
Провел я час-другой
В сиянье окон, забранных решеткой,
Просил себе убежища, изгой.
(Его Любви боялся я некроткой,
Навстречу — ни ногой,
Его обряща — поступлюсь всем прочим.)
Но каждое окно, став средоточьем
Его вниманья, запиралось вмиг.
Бежать Любви мой Страх меня подвиг.
Взыскуя на краю земли опоры,
У золотых стучался я ворот
И звезды звал, но не открылся вход,
Не лязгнули затворы.
Серебряные гавани луны
Закрылись. Я — к Рассвету: «С вышины
Засыпь меня пурпурными цветами!»
И — к Вечеру: «Тенями
Укрой меня! Пройдет погоня мимо!»
Я шел на подкуп слуг его, но те,
Сочувствием к Хозяину хранимы,
Подстроили обман неуловимый
И стали за изменником следить.
Я ветру в гриву жесткую вцеплялся,
Всех быстрых умолял о быстроте,
Но бесполезна прыть
Была моя: дозор за мною мчался.
Летел на колесницах громовых
В саваннах голубых,
Зрачками я ловил зарничный блик.
Бежать Любви мой Страх меня подвиг.
А Он путем своим
Шагал, неуловим.
И снова Голос ударял мне в темя,
Перекрывая звук
Шагов — источник мук:
«Меня изгнавший — изгнан будет всеми!»
Молчали лица женщин и мужчин,
Не ведая причин
Моих скитаний; только тихий свет
В глазах ребенка мне сулил ответ.
В них было, было что-то для меня!
Я к детям подходил при свете дня,
Как будто стать участником игры
Утаскивал их ангел за вихры.
И я взмолился: «Призываю вас,
Благие дети Матери-Природы,
Кто населяет воды,
И землю, и эфир!
Хочу дружить я с вами!
Устроим пир,
Омытые власами
Родительницы нашей!
Скрепим сострастье чашей
Живительного дня,
Дворец заполоняя
Со стенами — ветрами
И твердью — потолком!»
И стало так. Я, знанием влеком,
Разворошил вязанку тайн Природы:
Пернатых шла строка
По небу, как морщина,
Кипящая пучина
Плевала облака.
Я зрел кончины, роды,
И взлеты, и падения. Они
Сознание мое формировали,
Деля с Природой радости-печали.
Я к вечеру мрачнел,
Когда она огни
Вокруг дневного теплила одра.