Доверься мне

Когда он говорит мне, что попытается, я ему верю. Проблема в том, что я не знаю, можно ли верить в то, что он сможет, что он действительно все обдумал, что за последние двенадцать часов случилось что-то, что кардинально изменило его, что сделало его внезапно готовым к отношениям.

Я не хочу быть девушкой, чье лицо попадет в таблоиды, разлетится по социальным сетям. Не хочу быть той, на которую навесят ярлык и осудят, когда Картер передумает. Сердечную боль и так трудно пережить даже наедине с собой. Я не хочу делать это так публично.

Чудо — это уже то, что мой брат Джереми каким-то образом не узнал, что мы с Картером проводим время вместе. Меня застукали, когда я прижалась к нему на благотворительном празднике, сфотографировали танцующей с ним в темном баре, мое лицо было на гребаном большом экране на хоккейном матче с пятнадцатью тысячью болельщиков, и почему-то единственными, кто узнал об этом, оказались несколько моих учеников, которые быстро поверили мне, когда я сказала, что он мой друг. Джереми ни на секунду не поверит в эту чушь.

Экран моего лежащего на кровати телефона загорается, и я тяжело сглатываю, когда на экране появляется лицо Кары. Она захочет подробностей, которыми я не готова делиться. Поделиться — значит признать, как глубоко я уже влипла, как действовала из страха, и что я не уверена, что смогу все исправить, потому что не уверена, что достаточно смела, чтобы даже просто попробовать.

Кара никогда ничего не боится. Она знает, чего хочет, и добивается этого без раздумий. Хотела бы я быть настолько уверенной в себе.

Я прочищаю горло и подношу телефон к уху.

— Приветики.

— Привет, привет, привет, детка! — слишком радостно для конкретно этого утра. — Ты все еще у Картера? Мы идем к вам. Накинь что-нибудь на себя, — прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово, она хмыкает и продолжает. — И не пытайся сказать мне, что ты не играла с ним в грязные игры. Твои намерения были написаны на твоем лице, когда ты прыгала в его постели, говоря о том, что ты «просто собираешься поспать», — клянусь, я вижу, как она ставит воздушные кавычки вокруг этих последних слов.

Смех, который я выдавливаю из себя, довольно жалок. Несмотря на то, что мой отец настаивает на том, что я очень драматична и из меня получилась бы хорошая актриса, я считаю, что из меня бы вышла дерьмовая актриса. Я испытываю серьезные чувства, а их трудно проглотить.

— Я дома, Кэр.

Она молчит так долго, что я смотрю на свой экран, чтобы убедиться, что звонок все еще идет. Так и есть. Приглушенный звук, когда она направляет Эммета ко мне домой, а не к Картеру, доносится до того, как она злобно спрашивает.

— Что он натворил? Его заднице — кабзда, Лив, я убью его. Клянусь, я сделаю это. Я сяду в тюрьму за тебя.

Ее жесткий, защищающий характер — это то, что делает ее таким хорошим другом и человеком, которого классно иметь в арсенале. Но я не уверена, что она должна быть сейчас в моем. Она никогда не оставит меня, потому что она всегда была моим поддерживающим плечом, а я ее, но она не будет подтрунивать надо мной и говорить, что я была права, если считает, что я не права.

— Картер ничего не сделал.

— Если ты пытаешься защитить его от моего гнева…

— Я ценю твою жестокость, Кара, но я клянусь, что Картер не сделал ничего плохого.

Снова тишина, за которой последовали нежные слова. Кара может превратиться из разъяренной и грозной в нежную и любящую, когда включается ее инстинкт большой мамочки.

— Тогда почему ты грустишь? Я слышу это по твоему голосу, а я уверена, что Картер планировал оставить тебя на весь день. Мы с Эмом слышали что-то об индейке на завтрак.

Я искренне смеюсь, пусть и недолго.

— Он обещал индейку. И фильмы, и обнимашки, и разговоры.

— Но ты не с ним.

— Нет.

— Бояться — это нормально, Олли, — тихо заверяет она меня, точно читая меня как и всегда. — Мы все иногда чувствуем себя так. Мы с этим справимся, хорошо? На что бы это ни было похоже.

Мое сердце ненадолго замирает в груди.

— Спасибо, Кэр, — я прочищаю горло и пренебрежительно машу рукой. — В любом случае. Хватит обо мне и моих самовнушенных проблемах. Что случилось? Зачем ты хотела приехать?

Она мгновенно оживляется, и это ощущается даже через телефон.

— Думаю, тебе придется открыть свою входную дверь и узнать это.

Звонок обрывается в тот же момент, когда раздается стук в дверь.

Ладно, это вовсе не стук. Я уверена, что в дверь врезалось целое тело.

Я сползаю с кровати, натягиваю рукава толстовки на ладони и натягиваю треники, прежде чем отправиться в коридор.

Как только я открываю дверь, в меня врезается тело. Длинные конечности обхватывают меня и уносят прямо на пол, и я чуть не утопаю в светлых локонах Кары.

Она отодвигается назад, на ее лице выражение абсолютного счастья, словно она кричала и прыгала все это чертово утро.

Кара сует мне в лицо свою руку, вызывающе огромный и совершенно потрясающий бриллиант прижимается к кончику моего носа.

— Привет, подружка невесты!

ГЛАВА 17

«ОРЕО», РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ И КАК Я ОБЛАЖАЛСЯ

Я ужасный актер. Последние несколько дней только подтверждают это. Я понятия не имею, как избавиться от того, что чувствую: от растерянности, от гребаных страданий. Я будто потерянный щенок, уверен, что и выгляжу также.

Отчасти потому, что Гарретт постоянно тычет меня в щеку и говорит об этом каждый раз, когда застает меня хмурым. Признаться, в последнее время это происходит довольно часто. Вчера он назвал меня депрессивным мудозвоном. Адам просит его быть со мной поласковее, но в основном я его игнорирую. Я не знаю, как говорить с ними о том, что чувствую. Я думаю, они все ожидали, что я буду просто двигаться дальше. Честно говоря, я тоже надеялся, что продолжу жить дальше.

В отношениях нет ничего хуже, чем чувствовать себя настолько одиноким, а именно это я сейчас ощущаю, когда Оливия пытается отгородиться от меня.

Но мне не нужно быть специалистом в этой сфере, чтобы знать, что отношения — это сложно. Достаточно посмотреть на моих товарищей по команде. Эти парни не готовы остепениться и отказаться от своей свободы. Они не могут найти партнера, которому будет важна их личность, а не их деньги. Тех, кто женат или состоит в серьезных отношениях, и при этом хранят верность, немного. Иногда кажется, что плохих примеров больше, чем хороших.

Завидую Эммету, который сейчас с улыбкой смотрит в телефон. Наверное, я мог бы хотеть того же, что и он — чтобы вся моя жизнь вне льда крутилась вокруг девушки, которая делает меня счастливым, с кем я могу быть самим собой.

Но потом я замечаю Адама, который в десятый раз за сегодняшний вечер проверяет телефон, хмурясь, когда не находит там сообщений от своей девушки. Той самой девушки, которая больше месяца пропускает все домашние матчи. Девушка, которая встретила Новый год в одиночестве, потому что ей не хотелось приходить на вечеринку. У Адама было то же, что и у Эммета сейчас, а теперь кажется, что у него этого просто… нет.

Я подначиваю его локтем, когда он убирает телефон.

— У вас с Корт все в порядке?

— А? — он вздыхает, проводя рукой по волосам. — Честно говоря, мужик, я понятия не имею. Она закрылась в себе. Ничего не хочет и почти не отвечает на мои сообщения, когда меня нет дома. Помнишь, она сказала, что не в настроении для твоей вечеринки? Когда я вернулся домой, она была пьяна в стельку, раздевалась где придется.

Блять.

— Ты говорил с ней об этом?

— Пытался. Она сказала, что я раздуваю из мухи слона, и ушла спать в свободную спальню. На следующее утро она ушла от разговора.

Не знаю, что ему ответить. У меня нулевой опыт серьезных отношений, это и так понятно. По сути, я трахался все свои 20+. Меня не заботило ничего, кроме резинки, которая должна была быть надета на член, прежде чем засунуть его в какое-нибудь горячее и влажное место. Мне нечего добавить. Наверное, мне лучше держать рот на замке, потому что если я что-нибудь скажу, то, скорее всего, это будет «бросай ее».