Когда наступает рассвет

Она с облегчением вздохнула, когда, разгоряченная и умаявшаяся, наконец добралась до елового леса и почувствовала под ногами утоптанную тропу. Концом платка утерла лицо, поправила волосы и окинула взглядом оставшееся за спиной болото. Там ветер вздымал тучи снежной пыли, словно беснуясь от ярости.

Тропинка, проложенная через ельник, как и рассчитывала Домна, вывела ее на наезженную проселочную дорогу, к мосту. По краю лесного ручья — две высокие ели, на другом берегу — крутой песчаный обрыв. Все так, как ей рассказывали. Это и была, очевидно, дорога на мельницу. Если пойти по ней направо — должна показаться мельница, а еще дальше будет и село. Но Домне нужно было попасть в противоположный конец села, и она свернула налево.

От моста надо идти, как ей объясняли, еще верст семь. Она снова зашагала вперед.

Дорога вывела ее в березняк. Стволы деревьев и кружевной узор их, заискрившийся в лучах зари снег, лежавший на ветках, были необычайно красивы.

Кончился березняк, и снова пошел густой бор. Вдруг Домна услышала звук топора. Где-то недалека рубили дерево.

Она остановилась, раздумывая, как поступить. Это, вернее всего, приехали за дровами. Значит, до деревни совсем близко. Но как быть: пройти мимо или же подойти к дровосеку? Лучше, пожалуй, поговорить с ним. Если человек покажется надежным, можно будет спросить, дома ли Викул Микул. За дровами приехал, конечно, кто-то из бедняков. Богатый не будет так рано покидать постель.

И Домна, спустив платок на глаза, пошла вперед.

За поворотом дороги стояла запряженная в старенькие сани пегая лошаденка. Слышно было, что в лесу продолжали неутомимо работать топором. Затем раздался треск надломившегося дерева, и оно рухнуло на снег. На мгновение наступила тишина.

Домна прошла еще несколько шагов. Снег был свежий и рыхлый, шагов ее не было слышно. Но лошадь, заметив приближающегося чужого человека, встряхнула головой и заржала. Невдалеке послышался женский голос:

— Ну чего там тебе не стоится, леший?

Из чащи вышла рослая женщина в шабуре[18] из синей крашенины и по старым следам направилась к лошади. Заметив незнакомую девушку, остановилась. Женщина была еще не старая, с худым усталым лицом. В руках крепко, по-мужски, держала топор.

Домна приветливо улыбнулась, сказала негромко:

— Не бойся меня, тетушка. Я иду в Борки, к родне. А ты откуда будешь?

Ее приветливый голос успокоил женщину. Она облегченно вздохнула, поправила волосы, выбившиеся из-под старенькой теплой шали.

— Уф, упарилась!.. Кто это, думаю, ходит в такую рань? Признаться, немного испугалась даже, увидев тебя.

— А что, разве я такая страшная?

— Ты ничего вроде, да ведь время теперь такое… А что так рано ходишь по гостям? Кто у тебя тут?

— Дядя и тетка. Вздумала навестить, да белых солдат боюсь встретить по дороге. Им ничего не стоит обидеть беззащитного человека, вот и пошла пораньше. Ты тоже, видать, не любишь долго спать?

Женщина освободила вожжи, замотанные на конец оглобли, прикрикнула на лошадь:

— Трогай давай! — И, обернувшись к Домне, сказала — Дровишки понадобились. Топить нечем, ребятишки замерзают.

Утопая по колено в снегу, она пошла рядом с санями.

— Тяжело тебе одной… дай помогу! — сказала Домна и, не дожидаясь ответа, пошла за ней.

— Коли не к спеху тебе, помоги, спасибо скажу! Навалим вон те кряжи и отправимся вместе…

У дороги лежали заготовленные кряжи сухостоя. Видно, женщина порядком уже потрудилась и успела приготовить добрый воз дров. Вдвоем они быстро раскряжевали только что поваленное дерево, взвалили кряжи на сани. Женщина ловко увязала воз, и лошадь с трудом выволокла его на дорогу и уже легче пошла по наезженному пути.

— Теперь доедем, — сказала женщина, шагая за санями. Они шли рядом, поглядывая друг на друга.

Женщине было лет сорок с небольшим. Но Домна знала, как трудно угадать возраст крестьянки. Тяжелая работа, нужда, дети и многочисленные заботы старят рано.

— В деревне белые? — спросила Домна.

— Нет, только изредка появляются. Вконец разорили крестьян. Вот и у нас угнали коня. Пришлось соседу поклониться. Спасибо, не отказал.

— А что ты сама вздумала за дровами ехать? Или мужа нет?

Женщина печально покачала головой:

— Что тебе и сказать, голубка? Вдова не вдова, но, может статься, скоро стану ею. Мужа дома нет, вот и поехала. — Женщина, пытливо посмотрев на Домну, спросила — К кому же ты идешь и чья сама?

Домна доверчиво улыбнулась:

— Говорила уж я: дядя у меня тут, брат матери. Навестить иду, и работу с собой прихватила, буду прясть от нечего делать! — показала она узелок.

— А кто же дядя, как зовут?

— Викул Микул, а жена его — Катерина. Моя мать Викул Марфа дяде Микулу сестрой приходится.

Женщина с недоумением посмотрела на девушку, глаза ее блеснули холодно и отчужденно. Домна не решилась продолжать разговор. Женщина помолчала, размышляя, снова внимательно оглядела Домну, спросила глухо:

— А сестра Марфы — Дарья как поживает? Мужик не поправился?

Домна замялась. В штабе уговорились, что она назовется дочерью квартирной хозяйки, у которой остановились партизаны, сестры Викул Микула. У хозяйки была взрослая дочь, ровесница Домны. Дело облегчалось тем, что и сама Домна хорошо знала Викул Микула. Домна расспросила хозяйку о родственниках, знала, что у дяди Микула есть еще сестра Дарья, но где у Дарьи муж и здоров ли, она не спрашивала: не думала, что так все обернется. Решила ответить уклончиво:

— Живут понемножку… Я у них давненько не была, да и они редко заглядывают к нам. И ты хорошо знаешь Викул Микула?

— Как же мне не знать, если я его жена?.. Ну, здравствуй, племянница! Что, не узнала тетку родную? И коли меня не узнала, где тебе знать, что мужа Дарьи белые до полусмерти избили нагайкой! — Она строго прикрикнула на девушку — Не виляй! Кто ты и что тебе надо от моего мужа? Может, ты тут нарочно ходишь, вынюхиваешь, а потом к белым побежишь докладывать? Племянница нашлась! Говори прямо, что тебе надо?

Домна колебалась, не зная, на что решиться. Лицо Катерины внушало доверие. С ней, видно, открыто можно говорить. И Домна рассказала правду.

— Не сердись, тетушка Катерина! Я иду с важным делом к твоему мужу. Пусть он мне не родной, но я знаю его давно. Хороший он человек и очень нужен мне теперь, — и она коротко объяснила Катерине, зачем понадобился Викул Микул.

Женщина смягчилась:

— Значит, ты не из той стаи?.. А вот дядю Микула тебе не удастся увидеть. Белые схватили его. Ходила с передачей. Но офицер ихний, антихрист такой, велел солдатам прогнать меня. Прикладами вытолкали, еле ноги унесла.

Домна молча слушала, раздумывая. Выход был один: обратиться за помощью к жене Викул Микула. Других знакомых в деревне у Домны не было.

— Катерина! Ты не поможешь мне вместо своего мужа? Мне нужно найти верных людей, проводников, чтобы наши могли окружить белых.

Женщина ответила не сразу:

— Найдем верных людей. И в деревне кой-кто есть, и в лесу в охотничьих избушках прячутся. Сегодня же пошлю сынка. Он парнишка шустрый, мигом слетает, ночью уже здесь будут мужики.

— Я ведь небось его знаю. Петром сына зовут? Неужели уже такой взрослый стал?

— Да, Петря! А ты где его видала?

— Он с дядей Микулом в Усть-Сысольск приезжал, там и встретила их. А может, мне самой сходить к мужикам в лес? Я на лыжах тоже хожу.

— Нет, тебе не годится: незнакомая девушка на лыжах — сразу бросится в глаза. Ты уж будь моей племянницей Машей, пришла в гости, так и гости. Только будешь дочерью не Марфы, а другой сестры Микула, Дарьи. У нее тоже дочь, да они подальше живут — Маша здесь давно не бывала. Дочь Марфы-то знают многие. Нехорошо может получиться, есть всякие люди у нас.

У Домны отлегло от сердца. Женщина и в своем горе нашла силы помочь ей.

18

Шабур — верхняя рабочая одежда без воротника.