Страница 66 из 84
— Да так… Поспорили, давеча на печке. Я говорю: девушка, а Маша не верит. Откуда ты такая?
— Вильгортская.
— А почему тебя все зовут Ваней?
— Это так прозвали. А настоящее мое имя — Домна… Домна Каликова.
— А как ты попала в отряд, Домна?
— Как и другие, своими ногами пришла, — отшутилась девушка. А потом уже серьезно добавила: — Нагрянули белые, я и записалась добровольно. Воевать надо…
— Как же тебя мать отпустила?
— Я сама ушла. Жалко, конечно, мать было оставлять, да что поделаешь!
Девушки переглянулись. Многое им казалось странным в рассказе Домны. Наперебой подружки стали расспрашивать:
— А почему у тебя, Домна, волосы подстрижены?
— Так удобнее.
— Разве мать не отругала за это?
— Ругала, девочки, да я по-своему сделала. Воевать же пошла!
— А не страшно тебе воевать?
— Если бы одна была, тогда страшно. А нас вон сколько, которые за Ленина!.. Слыхали про Ленина?
— Знаем! — ответили подружки. — В школе у нас его портрет висел.
— Вы школьницы?
— Учились, пока белые не пришли. Они закрыли школу, сами там поселились. Все парты и шкафы повыкидывали на улицу.
— (Вот прогоним подальше волчью стаю, и снова школа откроется! — Помолчав, Домна тихо добавила — Вот бы мне поучиться! Да где тут! Скоро двадцать три стукнет, возраст не тот. С такими годами в школу не принимают. А уж так хочется!..
— А долго ли вы будете у нас в Визинге? — спросила Маша. — Мы бы показали тебе свою школу.
— Не знаю, девочки. Надо спешить освобождать уездный город. Там в тюрьме народ томится, ждут нас… Если побудем здесь несколько дней, мы с вами в школе вечер устроим, с песнями, с пляской. Можно и небольшую постановку подготовить.
Домна рассказала девочкам, как они проводили вечера молодежи в городском клубе и как там было весело. А девочки вспоминали свои школьные вечера„учителей, подруг. Затем Маша спохватилась:
— Ой, хозяйка, наверно, ищет нас! Надо бежать домой… Домна, где собираешься сегодня спать?
— Скоро меня сменят, я приду к вам! — пообещала Домна.
Эту ночь она спала рядом со школьницами. Укрывшись одеялом, пригретые теплом печки, они долго шептались, пока сон не одолел их.
А утром, когда девочки открыли глаза, Домны уже не было. Заговорившись допоздна, они спали как убитые и не слышали, как рано утром партизаны поднялись и ушли.
Отряд отправился на задание. А тем временем на помощь партизанам уже подходили новые красноармейские подразделения из сводного отряда Конгрыма.
Не лежало сердце Ладанова к губернаторской канцелярии, не хотелось ему связываться с ней, однако пришлось. Не хватило духу отказаться наотрез, да и тесть Гыч Опонь прожужжал уши, расхваливая новую должность:
— Не упускай, дорогой зятек, такого счастливого случая! Уж если сам губернатор приглашает, держись обеими руками. Большим человеком тебя сделает, да и мне прямая выгода: с божьей и его помощью настоящий завод наладим.
И Ладанов согласился.
Между тем новоиспеченный губернатор развил бурную деятельность. Не прошло и двух недель с его приезда, а городская тюрьма уже не вмещала арестованных. Надо было разгружать тюрьму, и Латкин решил сам заняться этим. Он вызвал Ладанова и распорядился:
— Для начала поручаю вам, господин прапорщик, разобраться с арестованными. Мне хотелось бы знать точно, каким сбродом набита городская тюрьма. Опросите каждого, тщательно проверьте. На коммунистов и сочувствующих составьте особый список. Разберетесь— доложите. Все ясно?
— Так точно, господин губернатор! — ответил Ладанов и покорно приступил к выполнению своих обязанностей.
В помещении канцелярии ему отвели отдельную комнату, к нему приводили арестованных, и он добросовестно с утра до вечера вел допросы. Особый список разрастался.
В тот день Ладанов, как обычно, явился в канцелярию одним из первых. Проходя в свою комнату, он заметил, что люди как-то странно перешептывались, но скоро забыл об этом. Новые обязанности целиком занимали его время. Допросы подходили к концу, сегодня можно было идти с докладом к начальству. Ладанов вызвал дежурного и распорядился, чтобы привели арестованных, которые были на очереди.
— Сегодня тоже будете заниматься арестованными, господин прапорщик? — недоуменно спросил дежурный.
— Не задавайте глупых вопросов! — раздраженно кинул Ладанов.
Дежурный вышел. Ладанов взял газету и пробежал глазами по страницам.
Ничего нового, что бы заслуживало внимания, он не нашел. Газета, как обычно, была наполнена трескучими сообщениями о победах союзников и доблестной белой армии, хотя, насколько было известно Ладанову, дело обстояло далеко не так.
В конце газетки его внимание привлекла небольшая заметка, напечатанная мелким шрифтом, в которой сообщалось, что английские войска из тактических соображений решили на время покинуть Архангельск.
Ладанова бросило в пот. Не веря глазам, он еще и еще раз прочитал стыдливо прячущуюся на последней странице заметку и бессильно откинулся на спинку стула. Мысли путались в голове. Было ясно, что англичане бегут. Это начало конца. От сознания того, что допустил непростительный просчет, связав свою судьбу с пресловутой губернаторской канцелярией, Ладанов в бессильной ярости готов был рвать на себе волосы.
В таком состоянии и застал его Макар, которого дежурный втолкнул в комнату и захлопнул дверь.
Увидев Макара, Ладанов некоторое время молчал, с недоумением разглядывал его. Это была неожиданная встреча.
Вялым кивком головы он наконец подозвал Макара подойти поближе. Тот, тяжело волоча покалеченную ногу, приблизился к столу.
Давненько они не встречались! Ладанову бросилось в глаза, как сильно изменился Макар, похудел, постарел, оброс, но держался твердо. И еще обратил внимание на то, что Макар не поздоровался с ним, хотя, безусловно, узнал. Макар сердито кашлянул и выжидающе уставился на чернильницу.
Ладанов, кивнув на стул, коротко бросил:
— Садитесь…
Неуклюже двигая деревяшкой, Макар сел на кончик стула.
Допрос шел обычно. Ладанов попросил назвать имя, отчество, фамилию, возраст и занятие.
Все это он отлично знал и сам, но спрашивал для формы, напряженно размышляя, как поступить ему с этим человеком: внести ли в особый список и, следовательно, включить в число смертников или же загнать в камеру к уголовникам, попытаться его убрать с глаз долой? Ладанову не хотелось брать ла свою совесть гибель Макара. Конечно, он порядком насолил и тестю и другим, когда был в комбеде, однако кто его знает, как могут обернуться дела!
— Коммунист? — спросил у него Ладанов, пытаясь придать голосу строгость.
— Сочувствующий…
«Как же с ним быть?» — думал Ладанов. Решал судьбу Макара, он опасался за себя. Он понимал, что такой губернатор, как Латкин, сегодня есть, а завтра его нет. А ему, Ладанову, куда деться? Если останется жить дома, придется встречаться с народом. А как будешь смотреть людям в глаза, если руки в крови соседа?..
Машинально допрашивая Макара, Ладанов думал о том, что вот и англичане уже эвакуируются из Архангельска, да и здесь положение белых зыбкое. Ненадежное это дело — канцелярия губернатора! И где теперь он сам, губернатор? Утром заглянул на полчаса и исчез. И его сотрудники ведут себя как-то странно сегодня.
— Что еще можешь сообщить? — спросил Ладанов и подошел к окну, выходившему на один из центральных перекрестков.
Город тоже выглядел необычно. Вот, видимо, по тревоге, пробежали солдаты караульной роты и с ними дежурный канцелярии. Люди куда-то спешат. На улице появились многочисленные подводы с солдатами, с военным имуществом…
Ладанов увидел возок. В нем кто-то сидит, укутавшись в медвежий тулуп, высоко подняв воротник, чтобы спрятать лицо. Рядом женщина в салопе и в пуховой шали. «Да это же матушка, жена Потопова, — догадался Ладанов. — А в тулупе он сам!.. Узлы, чемоданы… Неужели покидают город?..»