Когда наступает рассвет

— Великое грехопадение постигло Россию-матушку, вот и наказал господь бог, — прислушиваясь, не раздадутся ли за дверью шаги хозяина, отозвался привычными словами протопоп. — В Святом писании сказано: погибнет все… От труса, огня, потопа, меча, нашествия иноплеменных и междоусобныя брани.

— Так, батюшка, так! — выслушав малопонятную тираду Потопова, закивала словоохотливая хозяйка и заговорщически зашептала: — Мой-то всегда говорит, что старую настоящую власть уничтожили, солдату да черному мужику волю дали, вот и покатилась жизнь под гору. Сам-то у нас уж такой богомольный! Перед сном закроется в комнате, стоит перед иконами и акафисты поет да молится. Без бога он ни шагу! И бог за это нас не забывает. Всю-то жизнь мой Афанасий Петрович беспокоился о боге. Был моложе, не жалея себя, занимался церковными подрядами. Сколько церквей он понастроил и по Вычегде и по Сысоле! Его везде знают. Это он уж последнее время с кирпичом возиться надумал, а раньше все церкви да часовни строил по подрядам. Уж такой богомольный, такой богомольный! Господи, какая жизнь была! Народ бога боялся, не смел вольничать. А ежели что и случится, нагрянет земский начальник или становой пристав с урядниками. Боялись люди бога и старших почитали.

— Истинно так, Марья Егорьевна! — перебил протопоп. — Не будем терять надежды на лучшее. «Ищите, и обрящете!» — сказал Христос. Однако куда мог запропаститься твой хозяин? Пора бы уж и вернуться ему.

Не допив чая, Потопов встал из-за стола, подошел к окну и посмотрел на дорогу, надеясь увидеть возвращающегося Гыч Опоня. Но того все не было.

— Приедет, батюшка! Никуда он не денется, — поспешила успокоить отца Якова хозяйка. — Выпей еще стаканчик чая с сахаром.

— А не завернул ли он к знакомым? — уже раздраженно перебил Потопов. — Или что стряслось с ним?

— Господь с вами, батюшка! — перекрестилась хозяйка. — Ничего с ним не случится. Через огненную реку пройдет. Уж я-то его знаю. Сорок лет с ним живу…

Однако словоохотливая хозяйка так и не успела поведать, как они с Гыч Опонем прожили сорок лет, — с шумом и треском влетел во двор взмыленный жеребец, запряженный в розвальни, а спустя минуту, пыхтя и отдуваясь, в дверях показался и хозяин. Одной рукой он обнимал бочонок из-под селедки, другой — этажерку.

— Ну что там, Афанасий Петрович? — бросился к нему протопоп. — Что видел в городе? Все ли уехали? Кого забрали? Остался ли кто из ихних?

— В городе ни души, все смылись, — сообщил Гыч Опонь. — Эй, жена, накорми быстрее! Проголодался.

— Опонасиюшко, ангел мой крылатый! — ахнула хозяйка, увидев его добычу. — Что такое ты приволок домой?

— В уком ихний с Назаром заглянули. Все там раскидано, разбросано. Захватил вот, пригодится в хозяйстве. Эту поставим в угол, ладно будет, — показал на этажерку Гыч Опонь.

— А бочонок зачем приволок?

— Зачем да зачем, заладила, как сорока! Пригодится капусту засолить, грибы там… А не возьми я, Назар забрал бы… Давай ести быстрее! Поем и снова в город махну. Надо раньше Назара успеть, а то он весь город перетаскает к себе домой!

Сняв полушубок, Гыч Опонь уселся за стол и набросился на жареную рыбу, на шаньги. С набитым ртом он рассказал, где и что высмотрел в городе.

Из соседней комнаты выглянул Ладанов. Горло у него было обвязано теплым платком. Он кашлял и выглядел больным.

— Зятек дорогой, никак полегчало тебе? Вижу, встал на ноги? — участливо спросил Гыч Опонь.

— Мне стало лучше, хотя в голове все еще нехорошо и горло побаливает! — простуженным голосом отозвался Ладанов. — Военкоматских никого не видел в городе?

— Заглядывал в военкомат — пусто! — успокоил его тесть и, повернувшись к Потопову, пояснил: — Захворал зятек, болеет. А тоже чуть не уехал с красными. Приезжали за ним, да мы с женой не дали забрать его. Весь горит, кашляет — куда такому ехать?

Ладанов молчал. Да и что он мог сказать? Заболел он по своему желанию. Узнав про эвакуацию, они с женой долго ломали голову: как быть? Уехать ему с красными? А вдруг их игра будет проиграна? Куда тогда денешься, что отвечать будешь? «Бежал с красными? Бежал. Становись к стенке!..» И жену жалко было оставлять.

Потопов сказал покровительственно:

— Алексею Архиповичу повезло. Пусть отлеживается, поправляется. Скоро гостей встречать будем. Губернатор прибывает… Надо приготовиться к встрече. С колокольным звоном встретим, молебен закатим! Слава богу, дождались!

Потопов начал собираться.

— Поехали, хозяин, поехали! — торопил он Гыч Опоня.

Дожевывая на ходу, тот бросился одеваться, велел и жене собираться:

— Марья! Ты мне понадобишься. Скоренько оденься и — в сани! Не задерживай отца Якова, видишь, спешит.

Выйдя всем гуртом во двор, они разместились в розвальнях, и рыжий жеребец быстро помчал их к городу.

Чего больше всего опасался Гыч Опонь, то и случилось. Точно чуяло его сердце: опоздает он, успеют другие опередить. Пока отвозил протопопа домой, всякие Назары не дремали.

У городской каланчи Гыч Опоню повстречалась запряженная в сани лошадь. Она мчалась во весь опор. Мужик, правивший ею, страшно спешил и с ходу намеревался проехать мимо, но на ухабе его сани занесло в сторону так, что они чуть не опрокинулись. На снег вывалились пачки табака и спичек, совершенно новенький чугун, несколько рыбин соленой трески и еще что-то. Мужик выругался и, остановив лошадь, начал поспешно собирать вещи.

— Марья! — крикнул жене Гыч Опонь. — Что гляделки вытаращила? Помоги человеку…

Но мужик огрызнулся, как пес, у которого собираются отнять его добычу:

— Прочь отсюда! Это мое…

— Слушай, приятель, где достал? — с завистью спросил Гыч Опонь.

— Где был, там уже нет!

— А все же, может, скажешь, куда ехать?

— Поезжай вон туда, там увидишь сам, — подбирая последние пачки табака, махнул рукой в сторону кооперативной лавки мужик.

— А что, всем там сегодня товар раздают? — встрепенулся Гыч Опонь.

— Всем! Только будешь языком трепать, опоздаешь!

Прислушавшись, Гыч Опонь и в самом деле уловил шум, доносившийся издали.

— Опонасий, чего смотришь? Это же потребилку растаскивают, — догадалась наконец Марья.

— Ай-ай-ай! — взвыл Гыч Опонь, точно ему ножом пырнули в бок. Стеганув кнутом, он погнал жеребца вперед, не слушая мужика, кричавшего ему вслед:

— Быстрее! А то Назар с мельником там все под метелку подметут!

Рыжий откормленный жеребец, храпя и отфыркиваясь, мигом домчал Гыч Опоня с женой к потребиловке.

Гыч Опонь мог предположить, что творится у магазина, но увиденное превзошло все его ожидания.

Магазин городской кооперации размещался на главной улице, в двухэтажном каменном здании, принадлежавшем раньше купцу Камбалову. Наверху были жилые помещения. Нижний этаж с зеркальными витринами по фасаду и двумя дверями, запиравшимися на ночь железными жалюзи, был приспособлен под магазин и склады для хранения товаров. Теперь двери были распахнуты настежь, и возле них творилось нечто невероятное. Возбужденные, с красными лицами люди кричали, вырывали друг у друга из рук товары. Среди них Гыч Опонь увидел и Назара и мельника. Там же вертелась просвирня, мелькали бывшие купеческие приказчики.

А рядом шла дикая борьба из-за большой глиняной корчаги с постным маслом. Оттуда неслись ругань, бабий визг, хриплые крики. Корчага в конце концов не выдержала и разломилась на несколько частей. Черепки с остатками масла полетели на землю. Сражавшиеся бросились в магазин за новой добычей.

Неожиданно появился Терень. Он, встав в дверях, загородил собою ход и стал выкрикивать:

— Бесстыдники! Разбойники! Что вы делаете?

Коршуном налетел на него мельник и с силой отбросил в сторону. Терентий упал, ударившись о каменную ступеньку крыльца. Мельник пнул его, крикнув:

— Болван, вечно под ногами путаешься! — Перешагнув через вытянутые ноги нищего, мельник ринулся в двери.