Иллюзионист

— Две буханки хлеба, один торт с фундуком и кекс на оливковом масле, будьте добры, — я потянулась в карман за кошелём с монетами.

Сердитые морщины тут же разгладились, пекарша довольно кивнула.

— Приехали на карнавал, да?

Киваю. Мы здесь не ради карнавала Санта-Каринья, но празднества — это идеальное прикрытие. Пока в деревне много приезжих из разных провинций, мы с Кастианом вполне вписываемся в роль туристов, наслаждающихся местными кулинарными изысками и звуками волынок, тогда как на самом деле ждём встречи с информантом Кастиана.

— У нас ещё медовый месяц, — мило отвечаю я. Надеюсь, это прозвучало мило. Как бы я ни старалась копировать манеру поведения Саиды, девушки из моего бывшего отряда, в итоге получаются истеричные возгласы и безумные улыбки. А вот обаятельной Саиде ещё в придачу вручили бы бесплатный плетёный сладкий пирог.

Пекарша отворачивается от меня. Да, строить милашку явно не моё. Она заворачивает кекс в бумажный пакет и перевязывает тонкой золотой верёвочкой.

— А ты не очень-то этому рада, да?

Краснею. Пора бы уже привыкнуть к этой манере жителей Сол-Абене рубить правду-матку.

— Не переживай, дорогая. Ты ведь ещё совсем девочка. Мой первый брак был по любви. Любовь может пережить всё — кроме чумы, разумеется. Второй раз я вышла за пекаря. Если с первым не сложится, второго выбирай так, чтобы у тебя всегда было ремесло.

Потеряв дар речи, я полезла в кошель. Ох, если бы он только был достаточно глубоким, чтобы в нём можно было спрятаться.

— Э-э-э… спасибо за мудрый совет.

— Совет бесплатно. За хлеб, торт и кекс двадцать песо.

— Двадцать? — торговцы из соседних лавок вытянули шею. Я наклонилась ближе и понизила голос. — Неделю назад мой… муж… купил то же самое за десять.

Пекарша поджимает тонкие губы.

— Да, но неделю назад король ещё не удвоил налог на пшеницу. Не говоря уж о тратах на оливковое масло из Захарины. Я и так едва концы с концами свожу, но дарю буханки в честь вашего медового месяца. Пятнадцать песо за пирог. Пять за кекс.

Удвоил налог на пшеницу. Опять. В прошлый раз, когда такое было, король и Правосудие собирали деньги на военные нужды. Мне, можно сказать, повезло. Когда мы с отрядом отправлялись на миссии, то приходилось воровать еду, собирать помои или охотиться в лесах. Теперь же у меня есть кошель, набитый монетами. Конечно, формально тоже краденными — я взяла деньги Кастиана сегодня утром, когда он просто ушёл, оставив записку: «Вернусь к ужину. Твой любящий муж». Я скомкала её и бросила в камин, после чего залезла в потайной карман его сумки, о котором, как он думает, я не знаю, и забрала несколько монет.

Но двадцать песо за сладкую выпечку — это для нас непозволительная роскошь. После двухнедельных поисков Деза и Клинка Памяти мы потеряли след. Именно Дез, возглавлявший наш отряд, научил меня заметать следы. Я думала, что достаточно хорошо его знаю, чтобы разыскать. На это рассчитывал и Кастиан. Но, возможно, Дез научил меня не всем своим хитростям. Возможно, он не хочет быть найденным… даже мной.

Чем дольше мы в тупике, тем чаще принц и я ссоримся. Я пытаюсь убедить себя, что после всего пережитого заслуживаю эти пироги, поэтому отсчитываю монеты и кладу в протянутую руку пекарши. Она убирает их в карман своего фартука, вручает мне заказ и переходит к следующим покупателям.

На обратном пути через рынок меня начинает тошнить. Обычно с этого и начинаются приступы, дальше возникает ощущение, будто меня ударили топором по затылку. Я спешу по дороге к постоялому двору, прижимая корзину к груди. Пытаюсь сфокусироваться на холме впереди, сосредоточиться на настоящем, а не на украденных воспоминаниях, пытающихся взять верх надо мной. Каждый вдох даётся непросто, но приближает меня немного к цели. Я проталкиваюсь через толпу людей и концентрируюсь на запахах, пытаясь их определить: жареное мясо, уксус, солёная рыба, привезённая из разных приморских городов. Мысленно перечисляю список фактов, помогающий вернуться в реальность, как вдруг замечаю на себе чей-то взгляд.

Пот застилает глаза, но я всё равно вижу его. Бородатый мужчина с необычными голубыми глазами и пятнышком крови на щеке. Он проходит между овец, которых ведёт пастушка в светло-зелёном платье. Как давно он меня преследует?

Я останавливаюсь, чтобы поздороваться с пожилой супружеской четой. Он тоже тормозит, и когда пара уходит, продолжает свой путь ко мне. Я ускоряюсь. Сердце подскакивает к горлу. Он узнал меня по листовкам о розыске? Большинство из них плохо прорисованы, и мало ли в Пуэрто-Леонесе девушек с карими глазами и чёрными волосами. К тому же Чистильщики будут искать грязных мятежников, а не молодожёнов на отдыхе.

Стоит мне бросить взгляд через плечо, бородач что-то кричит мне, но я не слышу его посреди шумного рынка, где играет музыка. Зато замечаю ножи у него на бедре и мешок на плече, из которого сочится кровь. Мне вспоминаются страшилки, которые Шепчущие рассказывали друг другу в темноте, о головорезах на службе у короля. Не из военных и не из знати. Они просто охотятся на мориа — таких, как я, — и отрезают части тела, чтобы продавать как трофеи.

Я перехожу на бег.

Мышцы ног горят от быстрого подъёма в гору. Буханка хлеба выскакивает из корзины, но я не останавливаюсь. Ненавижу этот страх, поселившийся между рёбер. Нет, меня не могут вот так поймать. Злюсь сама на себя: надо было оставаться в комнате, не выходить никуда без Кастиана.

Добегаю до верхушки холма, мужчина снова кричит. На этот раз он зовёт меня по имени. Не по тому, которое написано на листовках. Разыскивается: Рената Конвида. Робари. Убийца. Нет, вместо этого он зовёт меня так, как это делал только отец.

На мгновение постоялый двор исчезает. Рынка тоже нет. Только чёрная пустота впереди и позади меня. Я зажмуриваюсь. Нет, только не снова. Не сейчас.

— Нати! — его глубокий голос раздаётся прямо над моим ухом. — Что на тебя нашло?

Реальность обрушивается на меня ледяной водой. Я роняю корзину и зажимаю виски. Внезапно понимаю, что меня держит Кастиан. Я прижимаюсь к потёртой хлопковой ткани его рубашки и чувствую его учащённое сердцебиение под своей ладонью, пока он помогает мне вернуть равновесие. Тот подозрительный бородатый мужчина — это Кастиан. Я совершенно забыла про его иллюзию, про то, как он теперь выглядит.

Мне нельзя забывать.

— Я… я не поняла, что это ты, — говорю я и отталкиваю его. Собираю хлеб. Кекс немного помялся, но я съем его, даже если его изваляют в грязи. — Ты напугал меня.

Оставив его одного стоять на холме, направляюсь к постоялому двору. Но его длинные ноги позволяют догнать меня буквально за пару шагов.

Его спутанные волосы грязно-коричневого цвета. Он почёсывает свою короткую тёмную бороду.

— Напугал?

— Может, надо было выбрать более запоминающееся лицо?!

— Может, надо просто сказать правду?

— О чём ты? — я морщусь от головной боли, начавшейся ещё на рынке.

Он недовольно стонет.

— Я же вижу, что что-то не так. У нас ничего не выйдет, если ты будешь закрываться от меня. Но ты только это и делаешь с тех пор, как решила сбежать вместе со мной через то окно.

Мы подходим к постоялому двору под названием «Саграда». Одна из горничных, которая всё время поглядывает на Кастиана, замечает, как мы кричим друг на друга, пока украшает цветами вход. Я разворачиваюсь к нему лицом. На лбу грязь. Подавляю порыв стереть её, крепче сжимая в руках плетёную корзину.

Он устало вздыхает и говорит:

— Давай вернёмся в комнату.

— Нет, продолжай, раз уж начал. Ты же у нас эксперт по искренности. Что именно, по-твоему, я скрываю от тебя?

Я знаю, что он не скажет вслух. Здесь слишком много лишних ушей. Не очень-то честно с моей стороны подначивать его.

— Кхм, — хорошо знакомое покашливание привлекает наше внимание. Хозяйка постояло двора, донья Саграда. Её седые волосы закручены в аккуратный пучок, красная роза приколота за ухом. Она расправляет складки фартука и стреляет большими карими глазками в Кастиана. — Кажется, я слышу своих любимых голубков. Вы и вправду ссоритесь и миритесь как супружеская пара, сеньор Оцоа, но не могли бы вы делать это потише? Нам уже поступило несколько жалоб из соседних комнат. Я сказала им, что вы приехали на Карнавал отпраздновать свой медовый месяц. Напоминаю, что внесённая плата не покрывает ремонт кровати.