Страница 3 из 8
Пока сверкающая кабина стеклянного лифта понималась на нужный этаж, я внезапно ощутила волнение. Когда-то я была этой части здания суда во время институтской практики, но тот визит не оставил в памяти яркого следа. Зато сейчас я с интересом разглядывала двери кабинетов судей и залов заседаний, на первый взгляд почти не отличающихся тех залов, где рассматривали гражданско-правовые споры.
И все же было в них нечто неуловимо-притягательное. То, что делало эти двери особенными. Изо дня в день за ними принимались судьбоносные решения, рушились чьи-то планы, восстанавливалась социальная справедливость. Было в этом что-то, что вызывало неподдельное любопытство и желание погрузиться в этот опасный, но увлекательный мир.
Я только сейчас осознала, насколько разными были «ставки» в гражданских и уголовных делах. Рискуя получить негативные решения суда по первым, участники могли потерять деньги, и иногда немалые. Но получив обвинительный приговор по вторым — можно было потерять свободу, а это, пожалуй, было гораздо страшней.
— Здравствуйте, Денис Станиславович, — уважительно обратился к Лазареву один из стоящих в коридоре мужчин, одетый в синюю форму сотрудника прокуратуры. — Могу я с вами кое-что обсудить?
— Можете, — бесстрастно отозвался Лазарев и глянул на меня. — Ева Сергеевна, отметьте наше прибытие у помощника судьи и передайте мое удостоверение и ордер.
Мне хотелось многое у него спросить, но мужчина, вероятно, счел бы лишние вопросы проявлением некомпетентности. Поэтому я молча взяла из его руки протянутые документы и отправилась в нужный кабинет.
Там меня встретили неодобрительными взглядами две девушки, примерно моего возраста, сидящие за соединенными друг с другом столами. При моем появлении они с недовольством переглянулись, словно обменявшись безмолвными понимающими репликами.
— Вообще-то необходимо стучать, — категорично заявила одна из них, которая и была помощником, делая вид, что чем-то крайне занята, хотя чашки с горячим чаем на столе и надломанная шоколадная плитка утверждали обратное.
— Прошу прощения, — не стала углублять конфликт я. — Хотела сообщить о том, что для участия в судебном заседании, назначенном на четырнадцать часов, прибыла сторона защиты и передать вам ордер и удостоверение защитника.
— А вы кто? — полюбопытствовала вторая, оказавшаяся секретарем, не стесняясь моего присутствия, ломая шоколадку еще на несколько кусочков.
— Помощник адвоката.
Когда я положила удостоверение и ордер на стол, услышала недоверчивое:
— Вы — помощник Лазарева?
Кивнула и подверглась на этот раз еще более пристальному осмотру, после чего помощник и секретарь снова многозначительно переглянулись между собой.
— Свое удостоверение тоже оставьте, если планируете присутствовать в судебном заседании. И можете идти.
Обе работницы аппарата судьи были словно единый организм, понимающий друг друга без лишних слов и одинаково реагирующий на любые внешние раздражители. И я интуитивно чувствовала, это этому организму не нравлюсь.
Вытащила из сумки собственное удостоверение и, положив его на стол, с радостью покинула негостеприимный кабинет, поспешив закрыть за собой дверь. Но облегчение, которое я при этом испытала, было преждевременным, потому что дверь оказалась слишком тонкой, чтобы я не услышала вслед язвительное:
— Да уж, Эльвира была получше, но, говорят, она от Лазарева и залетела, так что вернется не скоро.
— Вполне вероятно. Раз уж теперь он взял на ее место такую замухрышку. Видела, во что она одета?
— Ага, а эта гулька на голове и бабушкины очки чего стоят!
Сдержала желание провалиться сквозь землю от вспыхнувшей злости и почему-то стыда от этих слов. И вдвойне неприятно стало оттого, что Лазарев, который к этому моменту уже закончил разговор с прокурорским работником, тоже все прекрасно слышал. При этом, он не выглядел недовольным или даже удивленным. Его лицо выражало скорее легкую степень любопытства.
— Тоже считаете, что внешность главное в человеке? — не сдержалась я, когда подошла к нему, стараясь игнорировать мысли о том, что его предыдущая помощница была лучше меня, как и то, что причиной ее ухода в декретный отпуск стал именно он.
— Если бы я так считал, вас бы сейчас здесь не было. Но выражение о том, что встречают по одежке, никто не отменял, к тому же, если вы будете выглядеть как оборванка, никто не станет слушать ваши умные мысли.
Услышанное заставило гнев внутри меня закипеть, словно воду в блестящем чайнике со свистком. И точно так же, как с указанного чайника, от этого у меня рисковала сорваться крышечка.
— Значит, я выгляжу как оборванка?
— Вообще-то, я сказал «если». Но маникюр вам явно не помешал бы и одеваться можно было бы поженственнее.
Ёшкин кодекс! Вот что значит юрист с опытом — вроде и обидел и формально не подкопаешься. Подавила в себе порыв назло ему одеться в следующий раз в самое бесформенное из своих платьев. Раздражал тот факт, что он говорил так равнодушно, словно мой гнев его не только не трогал, но даже немного забавлял.
— Простые смертные так и выглядят, Денис Станиславович. Не всех, знаете ли, с детства кормили черной икрой из золотой ложки, — фыркнула я, вложив в эти слова всю язвительность, что сумела в себе собрать.
И, кажется, это все-таки возымело нужный эффект и пошатнуло его невозмутимость.
— Для человека, который любит считать чужие деньги, вы поразительно мало обо мне осведомлены, Ева Сергеевна, — выдохнул он недовольно, но тут же сумел взять эмоции под контроль: — К тому же, с зарплатой моего личного помощника вы сможете позволить себе гораздо больше, чем раньше. Если пожелаете.
Почему-то мне очень хотелось продолжить перепалку с Лазаревым, но уже знакомая секретарь объявила о начале судебного заседания, приглашая участников занять места в зале.
— Ваша задача фиксировать ход судебного заседания наравне с секретарем. Мои реплики не столь важны, как реплики остальных участников, — коротко бросил адвокат, не удостоив меня даже взглядом, словно все его мысли тут же переключились на работу, а наш спор исчез из памяти без следа.
Я кивнула, понимая, что мне вряд ли удастся так же легко переключиться с клокочущей внутри ярости на ход судебного процесса, но мысль о повышении оклада немного успокоила. А потом я действительно неожиданно увлеклась происходящим вокруг.
Новый, легкий и красивый макбук с полностью заряженной батареей позволил быстро фиксировать все реплики участников в word-овском документе. Пальцы порхали над светящейся клавиатурой, едва поспевая за чужими словами, но я была довольна результатом собственного труда. И неожиданно восхищена работой Лазарева.
Несмотря на то, что главным в процессе должен был быть степенный, одетый в черную мантию, судья, а фокус внимания предполагался на подсудимом, главным и безусловно, самым эффектным действующим лицом являлся именно Денис. Каждое из его выступлений было красивым театром одного актера. С присущим ему сарказмом он умудрялся переворачивать чужие фразы и без запинки цитировать длиннющие положения уголовного и уголовно-процессуального кодексов, ссылаться на судебную практику и страницы уголовного дела.
В его интерпретации произошедшего, потерпевший подсудимому разве что спасибо не должен был сказать, а судья и прокурор — извиниться перед незаконно привлеченным к уголовной ответственности беднягой.
Несколько часов пролетели на одном дыхании и, когда судья объявил перерыв и назначил дату следующего заседания, а я захлопнула ноутбук, за окном успело стемнеть.
— Перешлите мне то, что успели записать, по электронной почте, — попросил Лазарев, когда мы снова оказались в салоне машины, а за окнами замелькали желтые огни в окнах домов. Он протянул мне стильную пластиковую визитку, где на черном фоне были золотом выгравированы четкие буквы и цифры: его фамилия-имя-отчество, телефон и электронный адрес, а рядом логотип его адвокатского кабинета.