Связанные

Его низкий голос успокаивает:

— Знаешь, они просто фанатки.

Я опускаю голову на руки.

— И они очень сильно поддерживают меня, более чем в одном.

— Да ладно, это ерунда. У них даже не хватило духу прийти и увидеть меня лицом к лицу.

— Некоторые из них. Я думаю о лифчике, зацепленном за Харлей.

— Да, некоторые. И они хороши для того, чтобы убить время. Думаю, я закончил убивать вне клетки. А теперь давай сделаем это интервью.

Я кладу записывающее устройство на стол между нами в его гостиной и достаю блокнот и ручку. Я ненавижу делать заметки, когда беру интервью у людей, боюсь пропустить вспышку эмоций в их глазах, когда они говорят что-то важное, боюсь, что они закроются, когда я напишу что-то вроде психиатра и напомню им, что, в конце концов, это не разговор , больше похоже на допрос. Но то, что я занимаюсь настройкой всего, позволяет мне собраться с мыслями. Тайлер действительно кажется искренним в своих намерениях по отношению ко мне, но мне трудно довериться его рукам, потому что эти руки касались, ласкали, щипали и гладили так много других женщин.

Я включаю регистратор.

— Начни с самого начала. Что заставило тебя стать бойцом ММА?

— Истерики гнева, в основном. — Он усмехается про себя, задумчиво проводя рукой по взлохмаченным волосам. Он пристально смотрит в пол, не встречаясь со мной взглядом. — Я всегда был физически активным и в детстве я был повсюду. Все знали, как легко было вовлечь Тайлера в драку. Я бы не отступил, каким бы большим, старым или страшным ни был другой ребенок. Это была не храбрость, это была ярость.

Я поджимаю губы, привлеченная его внезапной хрупкостью. Тайлер всегда честен, но он не задумчив.

— Дай угадаю, ты всегда выигрывал?

— Нет, — небрежно отвечает он. Он посылает мне ленивую улыбку, стряхивая свое странное настроение. — И это не имело значения. Все еще не имеет значения. Я хочу победить... но мне это не нужно. Я хочу всего остального, что приходит с боем. Предвкушение, игры головой, острые ощущения, страх, боль, прикосновение моей кожи к чьей-то другой. Мне это нужно, как мне нужно дышать. И если мне удастся оплатить свои счета, развлекая кучу людей, делая то, что я люблю... ну, это победа- выигрышная ситуация.

Он наслаждается болью. Процветает на этом. Насколько это больно?

— Значит, в детстве ты был непоседливым? — Я возвращаю разговор к первоначальной теме. Мое тело адски раскалено, и я чувствую, как капля пота стекает по моему позвоночнику.

— Неплохо сказано. После того, как я попал в кучу неприятностей и был отстранен от школы, моя мама записала меня на этот урок борьбы для детей.

Я улыбаюсь.

— Ты подсел.

— Да, остальное уже история.

— А истерики гнева?

Он склоняет голову набок, на его лице застыло забавное выражение. Это больше личный вопрос, чем профессиональный. Я прочищаю горло и выпрямляюсь на стуле.

— Ты прав. Не мое дело. У тебя есть какие-нибудь увлечения помимо ММА? — Конечно. Крав-мага.

Я закатываю глаза. Томайто, томахто. Крав-мага — это просто продолжение ММА.

— В XWL тебя зовут Зомби. Почему?

— Люди говорят, что мои глаза выглядят мертвыми, когда я выхожу на ринг, — он делает паузу, — а все остальные крутые имена уже заняты.

Я смеюсь, и это заставляет его ухмыляться, как будто ему удалось сделать что-то, на что он не был уверен, что способен.

— Почему у всех бойцов ММА огромные, уродливые, прямо на лице татуировки?

— Множественные удары по голове? — Он морщит лицо, и я снова смеюсь, и теперь его лицо практически излучает счастье. — По той же причине, по которой толпа разбрасывает части тел в окрестностях — чтобы посеять страх.

Я смотрю на следующий вопрос в блокноте и ерзаю на стуле. Это неловко, но у меня не было проблем с интервью Джесси, так что Тай тоже должен ответить на него.

— Ты хорошо зарабатываешь — пятьдесят тысяч за бой и еще семьдесят пять тысяч за победу. Эй, чувак, просто читаю твою статистику. — Я ангельски улыбаюсь, когда его лицо напрягается. — Какого черта ты все еще делаешь не на той стороне Конкорда?

— Мне здесь нравится. Рядом со спортзалом, рядом с моими друзьями… — Он пожимает плечами. — И дело не в том, что я богат или что-то в этом роде. Я справляюсь, но я не могу драться чаще трех-четырех раз в год, мне нужно время для восстановления, а оплата тренажерного зала, оборудования, диетолога и т. д., истощает твой банковский счет. — Он позволяет этому впитаться, прежде чем, наконец, добавить. — И последнее, но не менее важное: я не гонюсь за деньгами, как и ты, Блэр.

Моя грудь сжимается. Я рада, что он понял это. Не знаю как, но он это сделал. Это еще один шаг к тому, чтобы тебя не называли Барби.

— Какая самая тяжелая травма, которую ты получил в бою?

— Сломанный нос, руки, ноги. Порезы, потеря крови. Гематома прямо над бровью. Две недели я выглядел как человек-слон. — Он дотрагивается до переносицы, улыбаясь, как будто воспоминание об этом сладко и с примесью ностальгии. Боже, он сумасшедший. И сексуальный.

—Эээ... ладно. — Я теряю равновесие, перебирая страницы, не обращая внимания на их содержание. Мне все еще слишком жарко, но я начинаю думать, что дело может быть только во мне.

— Ты нервничаешь из-за боя с Эоганом Доэрти? До 13 июня меньше двух месяцев.

— Нет, но он должен быть.

Продолжаю интервью с комом в горле. Кондиционер включен, и я знаю, почему мне жарко. Мне жарко, потому что я нервничаю. Я нервничаю, потому что ненавижу то, что видела возле его дома, в его дворе.

Но я все еще не могу его ненавидеть.

Честно говоря, к сожалению, я даже не близка к тому, чтобы ненавидеть его прямо сейчас. И это просто вопиющий позор для Сердца и Мозга.

ГЛАВА 10

Я еще не готова снова встретиться с Таем, теперь, когда я видела забор, лифчик, письма.

После того, как морально развалилась.

Следующим вечером я иду на концерт I Prevail с Шейном, и пока я в ванной, он находит себе новую блестящую игрушку. Первокурсница, специализирующаяся на американской истории, по имени Джемма.

Ну, по крайней мере, теперь он от меня отстал.

Время тянется мучительно медленно всю неделю. Иззи по-прежнему работает за границей, а я провожу дни в одиночестве, как туча. Все вокруг меня, кажется, заняты жизнью, планированием своего лета, жизнью, а я снова бесцельно плыву по жизни, и только школа поддерживает меня. Если вам действительно нужно описание того, на что похожа моя жизнь сейчас, я скажу коротко и просто: мдаааа.

Днём учусь, а ночью работаю. Тай звонит один раз, на следующий день после интервью, когда я была на концерте с Шейном, но я не беру трубку. Куча оставленных им текстовых сообщений остается без ответа.

Воскресенье: Не хочешь сходить в кино или еще куда-нибудь?

Понедельник : Я попробовал послушать Neck Deep, группу, которую я видел в твоем плейлисте. В чем их фишка? Они звучат как Blink-182, но они британцы.

Вторник: Эй, красотка, твоя музыка отстой.

Среда: Меня трахнули и бросили, Барби? Я в шоке и мне больно.

Четверг: Окей, шок и боль превратились в гнев. Какого черта, Блэр?

Пятница: Отлично.

Это было его последнее слово. Отлично. Только это нехорошо, потому что я все думаю о нем. Я просто не могу сдаться и встречаться с ним. Ротвейлеры не превращаются в стерилизованных чихуахуа. Я не хочу обижаться, но мои дни без него кажутся пустыми, скучными, недостаточными. Я отчаянно хочу держаться подальше. Мне нужно держаться подальше. Но я уже не уверена, что будет больнее — держаться подальше или увидеться с ним.

Итак, в субботу, когда я знаю, что опережаю свою игру с заданием по ММА и хорошо подготовлена к предстоящему экзамену, я уже закончила уборку квартиры и поставила галочки во всех списках дел, которые висят у меня на холодильнике , я отвечаю ему.