Прости

Приведя себя в порядок, завтракать не пошёл. Понимал, что не сможет проглотить ни крошки. Поэтому, изучив расписание выступлений на сегодня, отправился в пресс-центр.

— Привет! — на стул рядом плюхнулась Вероника. — Как ты? Выглядишь, кстати, плохо, — посетовала она, пристально разглядывая бывшего начальника. — На тебе что, всю ночь пахали?

— Спасибо, дорогая! — Кирилл криво усмехнулся. — Лучший комплимент, что я слышал в свой адрес когда-то.

— А ты не девушка, чтобы расстраиваться из-за этого. Что у тебя случилось? Колись.

— Ничего, просто не спалось.

— Совесть спать не давала? — пошутила коллега, не догадываясь, насколько близка к истине. — Куда, кстати, исчез вчера? Знаешь, достаточно неплохое мероприятие получилось. Ты только глянь на физиономии вокруг себя и всё станет понятно.

— Мне нужно было с Арфаевым переговорить, но я его не догнал. Они уехали.

— Срочное?

— Не то, чтобы срочное, но важное.

Один из организаторов, подойдя к столу на сцене, принялся неторопливо расставлять таблички президиума. Кирилл, внезапно почувствовав тревогу, молча наблюдал за его действиями: первая, вторая,… последняя. Имя Арфаева так и не появилось. Открыв программку, быстро пробежался по выступающим: профессор отмечен, значит, должен быть.

— Что происходит, Вероника? — наклонился он к коллеге. — Я не вижу таблички с именем Арфаева, а он заявлен участником круглого стола.

Кирилл указал на президиум, где начали рассаживаться люди. Вероника, взглянула в указанном направлении, а потом сверилась с бумагами.

— Да. Профессор — обязательный человек. Заявлен, значит, будет, разве что произошло что-то архиважное, тогда его заменят. Жаль, если нет. Я надеялась послушать сегодня, раз вчера на основной доклад не попала.

Через пять минут всё встало на свои места. Организаторы пояснили, что профессор по семейным обстоятельствам был вынужден срочно уехать.

***

Недельный отдых у сестры морального облегчения Кириллу не принёс. Если бы не племянники-мучители, постоянно виснувшие на дядюшке, сорвался бы домой в первый день.

На душе было настолько тошно, что хотелось выть и биться головой о стену. И больше всего Кирилла раздражало то, что он не знал, как ему поступить в сложившихся обстоятельствах. Душа рвалась к ней, к ребёнку. Хотелось знать, что случилось со вторым малышом, да и вообще, как получилось, что его детей всё это время растил абсолютно чужой для них человек. Но понимал, что получить ответы на интересующие вопросы будет сложно. Он оттолкнул Леру от себя несколько месяцев назад, и теперь она снова ждёт ребёнка. Этот малыш будет не от него.

— Кирюш, — Эллада обняла брата сзади, прильнув к спине, — что с тобой, дорогой? Ты сам не свой.

— Ладушка,… Оказывается, у меня есть дети… Вернее, теперь только дочь. Сын погиб.

Кирилл ждал, что сестра начнёт охать и ахать, расспрашивать о том, как всё произошло, откуда узнал, но она молчала.

— И не спросишь, откуда я узнал?

— Не спрошу… Опять она? Не верь…

— Лада, — Кирилл развернулся и уставился в глаза сестре. — Её слова подтвердил посторонний человек.

— Они в сговоре.

Гнев, боль и злость заволокли разум. Не сдержавшись, он резко оторвал руки девушки от себя и оттолкнул её. Не ожидавшая подобного от брата, Эллада невольно сделала несколько шагов назад и, наткнувшись на кровать, неловко завалилась на неё.

— Кирюш… — слёзы в голосе и на дрожащих ресницах. — Кирюш… Ты такой доверчивый.

Кирилл сорвался.

— Доверчивый? Я — доверчивый? Господи, Лада! Да ты сделала из меня параноика. Не поддерживаешь, как это полагается сестре, не советуешь дельное, а едва заслышав её имя, становишься в позу. Мне иногда кажется, что ты невзлюбила Леру с первого взгляда. Это надо же: ты — моя сестра, единственная родная кровь на этом свете, не хочешь, не желаешь ничего понять. Да, Лера поступила подло, бросив меня умирающего, но это её право. В конце концов, только идиот может требовать от девятнадцатилетней девчонки преданности. Думаешь, ей легко было решиться на это, если в тот момент она знала о беременности от меня? Что делать: идти на аборт или то, что и сделала — найти того, кто даст детям всё в этой жизни?

Воздух с хрипами вырывался из лёгких. Переполнявшее чувство отчаяния, высказанное в монологе, давило на виски, туманило рассудок. Хотелось крушить всё вокруг, едва перед глазами вставала картинка: любимая девочка, потерянная из-за произошедшего, беременная двойней от умирающего, бросившая ради него жениха с перспективной, роскошной жизнью, разорвавшая отношения с самыми близкими не оценившими поступка. Это отчаянный шаг — она боролась, как могла, как понимала своим незрелым умом возможность выжить самой и их детям.

— Прости меня, братишка, — всхлипнула Эллада. — Ты должен знать, я всегда и во всём буду на твоей стороне. Не злись… Я твоя сестра.

Кирилл бросился к шкафу, распахнул дверцы и рванул на себя чемодан.

— Нет! — истерично взвыв, Эллада метнулась к нему. — Нет, Кирюш, нет… Не бросай меня, братик, милый. Прости!

Она повисла у него на шее, заливаясь слезами. Судорожно выдохнув, он обнял сестру.

«В конце концов, это не Эллада вышвырнула Леру из жизни. Я сам от неё отказался, нечего перекладывать ответственность».

— Прости меня, сестрёнка, — он ткнулся губами в макушку. — Я просто не знаю, что делать: всё ещё люблю… Вернее, сам не понимаю, что это за чувство. Иногда мне кажется, что я её ненавижу, но когда начинаю думать, через что ей пришлось пройти, остаётся только любовь. Но… она ждёт ребёнка от мужа. Если бы я тогда принял всё, о чём она говорила, мы были бы вместе. — Нотки истерики вновь пробились в его голосе. — А ещё дочь… Ульяна. Она назвала её как бабушку. Понимаешь?

— А второй ребёнок?

— Мне сказали, что он погиб.

Эллада прикрыла глаза и прошептала.

— Бабушка прокляла Леру, когда узнала, что она бросила тебя.

— Что? Господи, бабы, да вы с ума сошли!… Мой мальчик…. За вашу дурость расплатился мой ребёнок…

Слёзы потекли из глаз мужчины крупные, горячие. Он не стеснялся плакать, потому что они облегчали боль, вместе с ними из него уходила злость и ненависть. Он обессиленно опустился на пол.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовалась сестра, присаживаясь рядом прямо на ковёр.

— Не знаю… Не решил ещё, но думаю, что нам нужно поговорить.

— Поступай, как велит сердце, братик. И будь счастлив. Я поддержу любое твоё решение.

Глава 4

— Леонид Маркович, здравствуйте! Это Кирилл.

— А,… Здравствуй, Кирюш! Рад слышать тебя. Как жизнь, дорогой?

Разговор потёк размеренно, по-обычному в таком случае стандартному сценарию: о погоде, о политике, о здоровье, о работе. Наконец, молодой человек, не выдержав расшаркиваний, затронул важную для себя тему.

— Леонид Маркович, простите, но я хочу поговорить с Лерой.

Его голос дрогнул, выдав волнение. Засонов хмыкнул.

— Кирюш… А зачем? Вы, что могли обсудили. Не надо девочку тревожить — она только успокоилась.

— Леонид Маркович, пожалуйста.

— Кирилл. Найди себе другую девушку и будь счастлив.

Парень засопел, еле сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Давить на совесть старика бесполезно. Леонид Маркович прав и Кир понимал нежелание дяди разбрасываться контактами племянницы. У Леры стабильная жизнь: прекрасная семья, успешный супруг, а он всего лишь человек из прошлого — её бывший. Но что делать с беснующимися в душе чувствами?

— Леонид Маркович, у меня к Валерии накопилось много вопросов. Нам и правда нужно поговорить.

— Вопросы? Вопросы — это хорошо… — прозвучало таким тоном, что Кирилл словно наяву видел, как тот барабанит пальцами по столу, сидя в любимом кресле у себя в кабинете. — Значит, думаешь… Совесть неспокойна, следовательно, не всё потеряно.

Парень вздохнул. У профессора собственное понимание сложившейся ситуации: он не мог и не хотел винить во всём только одну племянницу — правильно.