Потомство для зверя

— Не думай о ней, — говорит он.

— Я и не думала, — отвечаю я.

— Ты злобно выдохнула.

Я потираю затылок.

— Ладно, может быть, я и думала, но мне просто интересно, была ли у тебя целая вереница женщин с сумасшедшими причудами...

— Хелен, — он останавливается.

— Что?

— Я был с Арией с шестнадцати лет до того дня, когда она сказала мне, что беременна ребенком от другого мужчины. После этого никого не было.

— Даже когда ты позволил ей жить в твоем доме?

Его губы сжались.

— Даже тогда. Она могла трахаться с кем угодно, но выбрала ублюдка, который лишил меня глаза. После этого я перестал обращать внимание на женщин.

— И поэтому ты предложил мне родить от тебя детей? — спрашиваю я.

— Возможно, это был момент безумия, — бормочет он. — Я не должен был ставить тебя в такое положение.

Я сужаю глаза. В тот день он говорил по-другому. Я не могу понять, идет ли он на попятную, приходит ли наконец в себя или меняет тактику.

— Но ты все еще хочешь иметь семью?

Он кивает.

В горле у меня пересыхает, и я сглатываю, пытаясь подобрать нужные слова. Лу — это все, что я могла бы пожелать в мужчине. Он сильный, добросердечный, решительный, в его характере есть редкостная глубина, перед которой трудно устоять.

Мне нравится, как он нежен с Гермионой и как он заботится о тех, кто нуждается в защите. Нравится, как он выглядит, как целуется и как может превратить меня в лужицу вожделения. Но какие бы чувства я к нему не испытывала, я никогда не смогу стать для него суррогатной матерью.

— Я много должна тебе, — говорю я.

Он отпускает мою руку и проводит ладонями по моим плечам.

— Я подумал об этом, и мы квиты.

— Как это понимать?

— Ты могла бы оставить меня на той парковке с Танатосом, но спасла мне жизнь. Ты мне ничего не должна.

От удивления у меня открывается рот.

— Но...

— Давай сосредоточимся на охоте.

Я смотрю на него, пытаясь заглянуть сквозь повязку в его душу. Может быть, черты лица Лу и являются нейтральной маской, но он все еще мечтает о семье. Я хочу помочь ему, но не могу представить, что мне придется девять месяцев вынашивать ребенка, кормить его, лелеять, пока буду беременна другим, делать все это снова, лишь бы уйти.

— Ты прав, — я заставляю себя улыбнуться. — Нужно сосредоточиться на практике.

Я снова беру его за руку и веду вдоль лабиринта, который сейчас прекрасно ухожен и выглядит как миниатюрная версия того, что находится во дворце Хэмптон-Корт23. Живая изгородь, украшающая вход, достигает семи футов в высоту, а железные перила видны сквозь подстриженную листву.

Мое сердце начинает учащенно биться, и все мысли о предстоящих неприятностях с Танатосом и ревности к Арии Маркос ушли на задворки сознания.

Вчера вечером он намекнул, что планирует трахнуть меня, а сегодня утром попросил сделать тест на овуляцию. Поскольку он оказался отрицательным, я могу только представить, о чем он думает.

— Мы пришли, — говорю я.

— Ты уверена в этом? — спрашивает он.

Я провожу руками по его груди, отчего у него раздуваются ноздри.

— Передумал?

— Нет, — рычит он.

— Хорошо, — я поднимаюсь на носочки и чмокаю его в губы. — Кстати, если я выиграю, будешь ходить с синими яйцами.

Он хихикает, его дыхание учащается.

— Удачи тебе, любимая.

Усмехнувшись, я отстраняюсь и возвращаюсь в лабиринт. Живая изгородь возвышается вокруг, как крепость из листьев, и мои ноздри наполняются свежим ароматом листьев.

Лу остается на месте, его грудь вздымается и опускается от учащенного дыхания. Он с нетерпением ждет этого события, как и я, хотя мое волнение сдерживает страх.

— Отсчет начинается, — говорит он.

— Подожди! — я вскрикиваю и поворачиваюсь, чтобы убежать.

— Десять.

— Черт.

Почему-то я думала, что он даст мне минуту или две на подготовку, но времени на то, чтобы сориентироваться, нет. Я бегу по коридору лабиринта, сердце колотится в такт шагам. В конце я поворачиваю налево, затем резко направо.

—Девять.

Впереди - тупик. Я верчусь на месте, сворачиваю в другой конец. Все мысли о том, чтобы запомнить маршрут, исчезают из-за сложности лабиринта. Надо бы подняться, но живая изгородь слишком высока, и я делаю так много неверных поворотов, что теряю всякое представление о направлении.

Лу продолжает отсчет, моя дезориентация нарастает. Я так чертовски плохо себя чувствую, что мои шаги замедляются, а уши наполняются звуком отдышки. Все коридоры выглядят одинаково. Не могу понять, бегу ли я по знакомой местности или по новой.

— А вот и я, — его голос плывет сквозь живую изгородь, отчего мелкие волоски на моей шее встают дыбом.

Когда его шаги звучат совсем близко, по моим венам пробегает волна возбуждения и бьет прямо в сердце. Как он так быстро меня догоняет? Это просто катастрофа. Я судорожно ощупываю карманы своей одежды и достаю водяной пистолет.

Может быть, я и не обладаю физической подготовкой как у Лу, но, по крайней мере, могу прицелиться. Если пистолет попадет ему в лицо или шею, это конец игры.

Он проносится мимо, и нас разделяет только живая изгородь. Я задерживаю дыхание, прижимаюсь к листве и жду, когда он приблизится.

Лу огибает угол. Я направляю пистолет ему в голову и стреляю. Струя воды едва пролетает мимо его уха, заставляя его рассмеяться.

Черт. В реальной жизни это было бы всего лишь легкое повреждение.

Он движется ко мне на вытянутых руках, тыльные стороны ладоней упираются в живую изгородь. Он пытается схватить меня. Ему не удастся.

— Я знаю, что ты близко, — рычит он, покачивая головой, создавая тем самым невозможную мишень. — Чувствую запах твоей киски.

В моей груди поднимается смех, но я сглатываю его, не поддаваясь на его бредни. Снова нажимаю на курок, на этот раз целясь ему в грудь.

Вода выплескивается из форсунки, но попадает только в правый бок, потенциально пробивая легкое. Я снова нажимаю на курок, но там пусто.