Страница 15 из 41
— У тебя есть голос. Иди петь в клуб.
Я отшутился. У меня не было никаких стремлений стать Майклом Бубле, спасибо большое.
— Но тебе не обязательно зарабатывать на этом, — сказала она. — Тебе не обязательно записывать альбомы. Ты мог бы просто петь ради удовольствия. Подумай об этом. Пой, потому что тебе это нравится. Как будто это приключение.
Ее идея пробралась под кожу.
— У тебя есть настоящая страсть и талант к пению. Не упускай его. Пение не обязательно должно быть смыслом жизни. Но, может быть, его будет достаточно, чтобы стать твоим приключением.
Она была права. Это было фантастическое путешествие. И впервые с той роковой ночи, когда я встретил ее, я пою с ней на работе.
Все, что мне нужно сделать, это помнить, что она не моя.
Она не может быть моей.
Ни одно из препятствий между нами не исчезло. Ее отец по-прежнему мой деловой партнер. Он мой наставник.
На самом деле, теперь, когда мы со Слоун каждый день работаем в одном и том же проклятом пространстве, препятствия становятся еще больше.
Но сегодня мы здесь.
Джин-Джойнт кажется таким же далеким от клиники, как Северная Дакота от Таити.
Сегодня вечером — на Таити.
***
Я не нервничаю. Я загораюсь, когда Слоун входит в начале моего номера, выглядя чертовски обворожительно. Ее золотистые волосы ниспадают на спину и мягкими волнами рассыпаются по плечам. Ее маленькое черное платье облегает бедра, а серебряный кулон, лежащий на бледной коже, притягивает мой взгляд к ее груди.
Но ее глаза манят меня.
Так было всегда. Тоже самое было в тот же вечер, когда я встретил Слоун на благотворительном вечере для нескольких местных приютов. Это было задолго до того, кем она стала сейчас: тогда она только что закончила бакалавриат и пыталась решить, что делать дальше.
Я уже был ветеринаром, искал новую работу. Мы соединились в одно мгновение, когда я запел, и я понял, что должен встретиться с великолепной блондинкой в первом ряду.
Как только я сошел со сцены, направился прямо к ней.
Мы выпили, а потом провели вместе вечер.
Наша связь была мгновенной и интенсивной, и больше, чем физическое влечение. Я никогда раньше не испытывал такого рода электрохимии, и хотя я хотел, чтобы она лежала подо мной в моей постели, мне также нравилось проводить с ней время. Ее остроумие, шарм, уверенность — все это меня зацепило. Она была моложе меня. Двадцать два к моим двадцати восьми, и хотя это не большая разница, но и не причина, по которой я медлил. С ней было что-то, ради чего стоило притормозить.
До того дня, когда я пришел на собеседование и увидел на столе фотографию Слоун в рамке.
Когда я сказал ей, что мы должны покончить с этим, ее глаза наполнились печалью.
Сейчас, сегодня вечером, эти темно-карие глубины наполнены силой, которая так чертовски соблазнительна, когда она смотрит, как я пою мелодию Синатры, потому что нет ничего лучше, чтобы начать акт.
Когда я заканчиваю первый номер, я погружаюсь в краткую беседу с аудиторией, как часто делаю.
— Вы когда-нибудь приглашали девушку на мероприятие? Женщину, на которую вы, может быть, положили глаз? Может быть, на какое-то время. Возможно, надолго?
Двое парней в первом ряду кивают. Они меня поймали. Тень понимающей улыбки, скользнувшая по лицу Слоун, говорит, что мы оба знаем, в чем дело. Мы оба знаем, что сегодня вечером мы украли момент. Что мы всю неделю крутились вокруг друг друга, и у нас была своя лазейка — один бокал, чтобы отпраздновать.
Сегодня всего лишь иллюзия, и я собираюсь насладиться ей до тех пор, пока она не исчезнет. Потому что так и будет.
Но сейчас мы находимся в альтернативной вселенной. И в этом мире, клянусь твоей задницей, я дам этой женщине знать, что я чертовски люблю петь для нее.
Я возвращаюсь к инструменту.
— А потом она появляется. Как только вы видите ее, как только ваши глаза встречаются с ее глазами, вы улыбаетесь. Потому что она здесь. Потому что она сделала это.
Я оглядываю аудиторию, и теперь эти парни кивают. Женщина, о которой идет речь, не сводит с меня глаз.
— Тогда вы встречаетесь с ней взглядом. И все, о чем вы можете думать, это: «Разве она не чудесно выглядит сегодня»?
Несколько женщин в зале удовлетворенно вздыхают. Несколько парней смотрят на своих спутниц. Слоун опускает взгляд, потом снова поднимает его, и на ее губах появляется улыбка. Когда ее глаза снова встречаются с моими, я заканчиваю.
— И тогда вы полностью поймете песню.
Я начинаю одну из величайших песен о любви всех времен, и когда я заканчиваю с «Wonderful Tonight», я чувствую энергию, вибрирующую от толпы. Она как ощутимый электрический заряд. Там жарко и беспокойно. По залу, кажется, разносится гул. Может быть, сегодня всем здесь повезет. Может быть, все выглядят замечательно.
Я поднимаюсь так высоко, пробираясь сквозь остальные мелодии, скользя от Дина Мартина к Тони Беннетту, от Криса Айзека к Сэму Куку.
Чем больше я пою, тем больше заряжаюсь.
Моя кожа гудит, кости гудят. Меня подключили к сети, и теперь я свечусь от музыки, женщины и толпы. Это идеальный шторм энергии и электричества, и мы питаемся друг от друга. Вскоре пришло время закончить акт песней: «У меня никого нет».
— Может быть, кто-нибудь придет и попытает счастья вместе со мной? Я буду петь тебе песни о любви, милая, все время.
Когда я заканчиваю, я понимаю слова на другом уровне.
Рискнуть.
Я еще не придумал, как перепрыгнуть через те препятствия, которые все еще существуют. Не знаю, смогу ли я это сделать в ближайшее время.
Слоун вне пределов досягаемости, и, вероятно, всегда будет.
Но я также знаю по языку ее тела и ее смеху, что мы оба пришли сюда вечером не просто выпить.
Я благодарю толпу и направляюсь прямо к женщине, которая пришла ко мне.
ГЛАВА 16
Мысленная голосовая памятка Слоун Элизабет, что нужно поискать, когда вернусь домой
• Поищи, можно ли передозировать обморок.
• Выясни, выжили ли женщины после того, как им спели эту песню, или же все объекты растаяли от пения.
• Возможно, их изучают в лаборатории, чтобы лучше понять всю полноту обморока.
• Примечание: разузнай, есть ли в истории музыки более обморочная песня, чем «Wonderful Tonight».
• Подожди. В этом нет необходимости. Очевидно, нет ничего другого, что могло бы довести до потери сознания, чем эта мелодия.
• И сейчас ты практически в таком же состоянии, и от этого нет никакого лекарства.
ГЛАВА 17
Я веду Слоун к бару, положив руку на ее поясницу, как только понял, что ее платье лучше, чем полностью оплаченный тропический отпуск.
Оно с открытой спиной.
Я хотел бы поблагодарить создателя этого стиля. Он или она заслуживает Нобелевскую премию. Спина Слоун — само совершенство. Гладкая, мягкая, бледная кожа, и все это выставлено на всеобщее обозрение.
Может быть, я сегодня на Таити.
Может быть, там и существует моя альтернативная реальность.
— Что думаешь об этом шоу? — спрашиваю я, когда мы подходим к бару.
Легкая улыбка появляется на ее губах.
— Я думаю, что у тебя есть огромное несправедливое преимущество в жизни.
Я хмурю брови и кладу локоть на металлическую поверхность бара.
— Как так?
Слоун кладет руку мне на плечо и проводит пальцами по ткани моего пиджака. Это прикосновение ощущается намного сильнее, чем должно быть законно, даже сквозь ткань.
— Ты не можешь быть таким красивым, таким умным, заботливым, очаровательным и таким талантливым одновременно, — тихо говорит она.