Порождая бурю

— Ты сам выгнал меня! Я не вернусь, пока ты не признаешь, что Давиде — придурок!

Учитель уставился на Розалию, как будто не был уверен, правильно ли расслышал. Он почесал бороду, а потом повернулся в сторону Давиде и спокойнее, даже с опаской спросил:

— Извинения Давиде будет достаточно?

— Нет! — отрезала девушка.

— Я не собираюсь извиняться! — словно ученик средней школы стал отнекиваться тот.

— Он не собирается… Ты не собираешься, — Розалия махнула рукой в сторону Адриано, — значит, увидимся в пятницу!

С этими словами она вышла. И даже если бы Бенджамин попросил ее остаться или извинился, она бы все равно ушла. Но все трое проявили малодушие и промолчали.

Тем же вечером ей позвонил Бенджамин. Едва Розалия увидела его имя, как убрала звук и отбросила телефон в сторону. На его сообщение о том, что она не должна пропускать тренировки, у нее тоже не нашлось ответа. Она не собиралась идти на поводу у трех мужчин, которые, по ее мнению, не правильно повели себя.

В пятницу, закончив с учениками, а к тому времени ни Адриано, ни Давиде никак не проявили себя, а Бенджамина вообще не было, Розалия снова переоделась и демонстративно пошла к выходу. Адриано сверлил ее свирепым взглядом, а она не давала ему ни малейшего шанса выиграть. Он, возможно думал, что она сдастся и останется. Как бы не так!

— Розалия, — Мария Луиза выплыла из кабинета, — уже уходишь?

— Да, мне здесь нечего делать. Работа закончилась.

— А тренировка?

Женщина смотрела на Розалию не то с опаской, не то с удивлением.

— Я не останусь, пока Адриано не признает, что был не прав!

— Нет, останешься!

Голос Бенджамина ворвался раньше, чем за ним закрылась входная дверь. Он уже был сердит.

— Нет, не останусь! — фыркнула Розалия — настолько безосновательным казалось утверждение Бенджамина.

— Хватит вести себя, как надувшийся ребенок! — глухо прорычал он.

— А ты перестань вести себя, как... — голос Розалии звонко раздался в помещении, и несколько голов родителей повернулись в ее сторону.

— Знаете, что, — прервала их перепалку Мария Луиза, — идите-ка вы лучше в кабинет!

И она втолкнула обоих внутрь и закрыла за ними дверь.

— Розалия, что ты вытворяешь! Неужели нельзя, наконец, повзрослеть и вести себя нормально?

— Нормально? По-твоему, смеяться надо мной это нормально? И наказывать только меня — это нормально? Неужели нельзя признать, что ты снова не заступился за меня?! Сказал, что выгонишь этого придурка, а выгнали только меня!

— Это не повод, чтобы пропускать тренировки.

— Неужели? Я сама решу, что должна делать. Я никому не позволю указывать мне! — огрызнулась Розалия.

— Я и не собираюсь этого делать! Ты вольна поступать, как хочешь! Но мне будет жаль, если ты...

— Тебе будет жаль? Тебе будет жаль?! Ты вылил на меня столько дерьма, обвинил во всех смертных грехах. Тебе совершенно не жаль!

— Это не так, Рози!

— Не называй меня так! Называй меня Конте, как это делает Адриано! — закричала Розалия. — Рози осталась в твоей спальне!

Ее понесло. Розалия не хотела устраивать скандал, но она вдруг осознала, что это конец. Что она не просто поругались с Бенджамином, а он порвал с ней. Порвал то, что даже не было определено никаким словом. Он назвал огромное количество причин, не совместимых с дальнейшим развитием отношений.

— В моей спальне?! — кажется она утянула за собой и Бенджамина — он был раздражен не меньше, чем она. — Ее там как раз нет, потому что она сбежала!

— Бог мой, — воскликнула Розалия, — ты мог сказать мне об этом!

— И кто же посмеет сказать тебе, что ты делаешь что-то не так, как этого бы хотели другие?! Ведь ты “не позволишь никому указывать”. А самой тебе не догадаться!

— Да, да, я помню! Потому что, мой “эгоизм дошел до того предела, откуда другие не представляют для меня ни капли интереса”! — передразнивала его Розалия, бросая слова Бенджамина вслед за ним. — Странно только, что сначала тебя это устраивало. Ты, как и все остальные до тебя развлекались, пока было весело, а потом тебе надоело!

Бенджамин, казалось, оторопел от ее слов. По мере того, как Розалия говорила, его лицо темнело.

— Знаешь, что! Теперь я, абсолютно уверен, что поступил правильно, прекратив с тобой то, что даже не могу назвать отношениями. И я точно знаю, что мы не будем с тобой друзьями! Коллеги, и этого уже много. Удачи тебе, Конте!

Он вышел из кабинета и хлопнул дверью. Розалия простояла там еще чуть-чуть, а потом стремительно направилась к выходу.

— Розалия... — позвала ее Мария Луиза.

Девушка даже не обернулась. В горле ужасно першило, и она знала, что вот-вот потекут слезы. Их появление было неизбежно. Обида, уязвленное самолюбие, чувство предательства захлестнули ее так яростно, что было трудно дышать. Розалия бежала по улице и останавливалась в тени домов, где не было прохожих, чтобы хотя бы немного унять жестокие рыдания. Они вырывались из горла вопреки ее желаниям. Она зажимала рот рукой, и тогда плечи ее сутулились и вздрагивали от яростных схваток. Не имея возможности справиться с собственным телом, Розалия убирала руку от лица и громкий плач вырывался в темноту.

Она долго не поднималась в квартиру. Чтобы синьора Пеллегри не задавала вопросов, надо было проскользнуть мимо нее со спокойным видом. А это было вовсе не легко, ведь та считала своим долгом выйти и поздороваться.

— Добрый вечер, Розалия! — ее уже поджидали в прихожей.

— Добрый, — Розалия зажала шарфом рот и нос. — Синьора Пеллегри, у меня температура. Не хочу вас заразить!

С этими словами Розалия юркнула в темноту своей комнаты и заперла за собой дверь.

40. Поздравление

Как и в любое дождливое утро, избалованный солнцем Рим сходил с ума. В резиденциальном районе, где жил Бенджамин, вместо тротуаров, заполненных школьниками и их родителями, узкие дороги заполнились машинами. Все, даже те, кто раньше ходил пешком, сели в личный транспорт, чтобы доехать сухими хотя бы сто метров. Из-за этого колонна машин медленно ползла до школы. Кому-то удавалось пристроиться во второй ряд, тесно прижавшись к припаркованным автомобилям. Кто-то останавливался напротив школьных ворот, высаживал свое чадо, при этом обязательно выползал из машины сам, шел к багажнику и суетливо вынимал оттуда здоровенный рюкзак. Потом еще несколько секунд на поцелуи, и колонна взрывалась противными сигналами клаксонов.

Бенджамин оказался одним из тех неудачников, затесавшихся в очередь перед школой. Его бесила итальянская неорганизованность, нерасторопность и наплевательское отношение к окружающим. А также тот факт, что дети не могли войти даже на порог здания школы под крышу прежде, чем раздавался звук звонка. Неужели нельзя активировать страховку на десять минут раньше, чтобы толпе не приходилось мокнуть под ледяным зимним дождем. Он потерял не меньше двадцати минут на двухстах метрах дороги, а когда выехал на кольцевую, снова увяз в пробке.

В студии физиотерапии он появился вовремя только благодаря тому, что выезжал всегда рано, чтобы до начала приема успеть разрулить накопившиеся административные дела. Сегодня все пошло не по плану, и это страшно раздражало. За то время, что он потратил, нажимая на педали газа и тормоза, Бенджамин смог только позвонить матери и напомнить ей встретиться со своим другом, чтобы забрать необходимую ему книгу, потом в клиентскую службу “Амазона”, чтобы разобраться, почему его заказ никак не может быть доставлен и даже дозвонился три раза в службу поддержки телефонной компании, стобы решить проблему с интернетом дома. Но каждый раз связь прерывалась, поэтому Бенджамин оставил это дело.

Справа от него по обочине в небольшой машинке за рулем сидела темноволосая девица, которая так и стремилась вклиниться впереди машины Бенджамина. Она обогнала длинную колонну таких же терпеливых автомобилистов, как и он, чтобы затем влезть, избежав таким образом длинной пробки. Такое поведение задело Бенджамина, и он по-джентльменски сделал все, чтобы не пустить нахалку вперед. Ему почему-то пришло в голову, что Розалия, должно быть, водит так же: влезает без разрешерия, потому что считает, что ее время гораздо дороже других.