Порождая бурю

Бенджамин сразу взял ее и повесил в шкаф. Затем прошел за ней в гостиную.

— Я не игнорирую тебя, Рози, — его голос смягчился, — я просто жду, когда ты мне расскажешь, почему ты поцеловала Аугусто.

— У меня нет ответа на этот вопрос, — Розалия смотрела ему прямо в глаза, как делала это всегда, когда ей было необходимо убедить кого-нибудь в своей искренности.

— Хм… А я уверен, что есть! Более того, ты должна бы понимать, что это причиняет мне… хм… некоторое неудовольствие. Или тебе и до этого нет дела?

Кажется, он загоняет ее в угол, а Розалия этого не просто не любила, она начинала нервничать. Если она скажет, что ей нет до этого дела, то еще больше заденет его самолюбие. Если же скажет, что есть, то поставит в уязвимое положение себя.

— Не зависимо от причин моего поступка, ты не был целью.

Кажется, ей удалось выкрутиться.

— Неужели?! Хм… Розалия, — девушка дернула головой, — может ты назовешь мне в этом случае преследуемую тобой цель?

— Нет никакой цели, Бенджамин! — вспылила она, но сразу же осеклась. — Ты же знаешь, я часто совершаю необдуманные поступки, когда выпью.

Он ей не верил — это было явно написано на его лице. Но Бенджамин сделал вид, что это так. Зачем? Впрочем, Розалия гораздо больше радовалась тому, что они закончили этот неприятный разговор.

— Бенджи, — она раньше никогда его так не называла, — не сердись на меня…

Перед Бенджамином снова появилась, словно оборотень, мягкая кошка. Она взмахнула своими мягкими руками и обняла его за шею, плотно прижимаясь всем телом. А он еще некоторое время упрямо смотрел ей в глаза, давая понять, что все еще сердится. Но Розалия уже знала, что он скоро сдастся. Едва она коснулась его губами, как он прижал ее к себе.

— Ты никогда не сожалеешь о своих поступках, я помню… — проговорил Бенджамин, оторвавшись от Розалии лишь на пару сантиметров.

Нет, именно в тот момент она не сожалела, но ей было неловко, и она хотела замолить свое поверхностное поведение, предложив ему свое тело. А в общем, Розалия сожалела о чем-то постоянно, но едва ли когда-либо призналась в этом хотя бы одной живой душе.

Как и раньше Розалия выбиралась из дома Бенджамина ночью, словно воришка. Хотя на этот раз она была уверена — он не спал. С его стороны не доносилось глубокого ровного дыхания, которое она слышала прежде. Но он почему-то никак не выдавал себя. Оставаться до утра у Розалии не было никакого желания, но и уходить, зная, что Бенджамин не спит, казалось совсем нелепым. Поэтому она даже не торопилась, а спокойно одевалась в ожидании, когда же он окликнет ее. Но этого не произошло.

Розалия не тихо захлопнула входную дверь и обернулась на окна. На втором этаже в спальне горел свет.

37. Реальное положение вещей

Внизу громко захлопнулась входная дверь. Этот звук показался Бенджамину не просто сильным, но оглушающим, как будто применили всю имеющуюся силу. Спать и до этого не было желания, но теперь пропала всякая надежда на сон. Ему бы хотелось не знать, почему Розалия каждый раз уходила, но прятать голову в песок не было в его правилах. Розалия всего лишь удовлетворяла свои потребности: физические ли или эмоциональные. Большего она не хотела, да и вряд ли была способна на большее. Иногда Бенджамину казалось, что в глазах ее проскакивали огоньки человечности, и он ей дорог хотя бы отдаленно на столько, на сколько она дорога ему. Но слова любви ни разу даже по ошибке не пытались сорваться с ее губ. Вместо этого она продолжала раздражаться, сердиться, чудить и не извиняться.

Конечно, в моменты затишья, Рози была чудесна: ее улыбка, запах и взгляд сводили Бенджамина с ума. Он мог любоваться ею до бесконечности, находя в чертах и движениях что-то новое, что снова увлекало его. Он любил наблюдать за ее глазами, когда она переставала сердиться и как будто возвращалась к нему на землю. Он любил ее. Любил даже тогда, когда она не извинялась за свои поступки, когда не признавала чужой правоты, когда доказывала свою точку зрения, не считаясь с мнением других. Любил даже тогда, когда она уходила от него ночью, пока он делал вид, что спал.

И это причиняло Бенджамину боль. Как и осознание того, что Розалия сама поцеловала Аугусто. В действие алкоголя он не верил. Тогда зачем? Что она пыталась доказать себе?

Промучившись до утра между тяжелой дремой и полным отсутствием сна, Бенджамин рано встал и уехал в порт, чтобы выйти в море как только рассветет. О Розалии невозможно было забыть, но оградиться физически не составляло труда. При всех ее способностях, она не смогла бы найти его на лодке. Подобно многим влюбленным до него в голову ему приходили иррациональные мысли, что Рози ищет его, а он не доступен. Как и прежде мысли эти на ее счёт были ошибочными: она не только не искала его, но в понедельник утром сообщила, что не сможет прийти в школу. Причина не уточнялась, а спрашивать Бенджамин не стал.

О том, что Розалии не будет ни в среду, ни в пятницу он узнал от Марии Луизы.

— Хм… Она сказала, почему?

— Нет. Ты же знаешь ее, она никогда ничего не объясняет, особенно мне. Может, заболела гриппом, сейчас ходит. Голос у нее был, словно нос заложен.

— Спасибо, Мария Луиза. Я позвоню ей.

Но Розалия не ответила ему. Бенджамин оставался в полном неведении, почему она не вышла на работу. А тем временем коллеги спрашивали, почему ее нет, когда их просили подменить ее на занятиях.

— Что с ней на этот раз? — недовольно спросил Адриано.

— Я не знаю, — скрывая раздражение ответил Бенджамин.

— Все понятно. Все как обычно!

— Что как обычно? — зацепился Бенджамин.

— Подводит, как обычно. Ничего не объясняет, как обычно. Ставит других в неудобное положение, как обычно. Продолжать?

Адриано свирепо раздувал ноздри. Его густая борода и усы делали его еще более сердитым.

— Ты никогда не рассказывал мне, что произошло между вами. Почему ты так относишься к ней?

— Я отношусь к ней так же, как она хочет, чтобы к ней относились…

— И все же. Что произошло? — настаивал Бенджамин.

— Ты уверен, что хочешь знать это, учитывая, что ты с ней… в общем, у вас отношения.

— Да, уверен.

Адриано криво улыбнулся одними губами. Лицо его при этом покраснело. Он несколько раз провел ладонью по пушистым кудрявым волосам, забранным в “хвост”, а потом вдохнул воздух так, что грудная клетка приподнялась и разошлись полы каратеги.

— Думаю, не стоит тебе рассказывать, — начал он, — как несложно увлечься Конте. Она умеет нравиться, очаровывать. Не знаю, что стало ключевым моментом в твоем случае: ее красота или остроумие, а, может быть, живость ума или ее темперамент. А меня поразила ее непохожесть на других, в частности на Ромину. Эти вспышки, резкость и при этом глаза ангела. Она играла со мной, дразнила, задорила, а когда я признался ей во всем, она рассмеялась мне в лицо, словно я все еще шутил. Просто не придала значения моим словам. Но не это я считаю подлым поступком с ее стороны. Подлым было то, что она рассказала обо всем Ромине.

— Разве ты не был готов расстаться с Роминой ради Розалии? — удивился Бенджамин.

— Да, и я сделал это до того, как поговорил с Конте. Но зачем надо было издеваться над Роминой?

— Может Роз…

— Нет, твоя Рози, — Адриано неприятно подчеркнул имя, — ходит по головам. По тем, кого она оставляет в стороне, она любит проехаться тяжелой артилерией. Ей просто необходимо самоутвердиться, возвысить себя за счет других…

Как бы ни хотелось Бенджамину возразить на каждое утверждение друга, он просто не мог этого сделать. Многое из сказанного было правдой. Кое-что он испытал на себе. А ее молчание явно подтверждало то, что Розалии не до кого не было дела. Она просто жила, как считала нужным, игнорируя тот факт, что вокруг нее были люди, для которых она была дорога.

Бенджамин сердился на ее молчание, но продолжал писать ей. Розалия вяло отвечала, что занята, а потом игнорировала сообщения, вообще их не читая. По дороге в школу в пятницу Бенджамин зашел в аптеку, где она работала и узнал, что Розалия была на больничке с понедельника. Уже после занятий он пошел к ней домой.