Порождая бурю

Признание Бенджамина в любви застало ее врасплох. Она, конечно, понимала, что очень нравилась ему, но только услышав “я люблю тебя”, осознала, что у него это серьезно. Ей и раньше признавались в любви, правда словами, выражающими крайнюю степень чувств: обожаю, схожу с ума. И ни разу так, как Бенджамин. Едва ли он напугал ее откровением, но однозначно заставил взглянуть на происходящее по-другому.

Когда Аугусто высадил Розалию у ее дома, он вышел вместе с ней и, по традиции, спросил о свидании. Она не ответила ему, но поцеловала в губы. Легко прикоснулась, чтобы попробовать, как это будет. Потом шевельнула губами, вскинула руки на плечи, и получила нетерпеливый ответ от Аугусто. Это длилось долго, или Розалии так показалось. Но поцелуй не впечатлил ее, а только напомнил о том, как ей нравятся поцелуи Бенджамина.

Аугусто смотрел на Розалию ошалевшими глазами. Еще бы! Она приблизилась к нему сама! Вот только так же быстро и ускользнула: без объяснений или намека, и до самого начала тренировок не отвечала на его звонки, посылая время от времени отговорки, что занята.

А теперь Аугусто стоял перед ней и ждал объяснений.

— О чем надо поговорить?

Розалия делала вид, что раздражена, на самом же деле ей просто не хотелось ничего объяснять. Тут вообще не о чем было разговаривать!

— Ты поцеловала меня! Что это значит?

— Ничего, — передернула плечами Розалия. — Ты разве никогда никого не целовал без причины?

— Нет... У всего есть причина! Даже у твоих сумасбродных поступков! — сердился Аугусто и так смешно надувал и без того пухлые мягкие губы, что девушка просто не могла воспринимать его всерьез.

— Именно у этого — нет! — насмешливо настаивала она. — Это был сиюминутный пьяный порыв. Ты же знаешь, когда я выпью, то совершаю глупости!

Розалия так широко и честно распахнула глаза, что Аугусто смутился и, возможно даже, устыдился собственного напора в желании докопаться до истины.

— Да, ты права, — разочарованно пробормотал он, опуская глаза. — Извини...

Он пошел прочь, а Розалия довольно улыбалась, смотря на втянутую в плечи голову. С тем же выражением на лице она развернулась к двери и уже собиралась войти обратно в зал, как заметила правее в тени Бенджамина. Не известно, как давно он там стоял, но по лицу было ясно, что он многое слышал.

— Зачем ты играешь с ним, Рози?!

— Мы играли с ним с самого начала... — отмахнулась девушка. — Он не возражал!

— Он давно уже не играет... Он влюблен в тебя!

— Я не могу отвечать взаимностью или играть в любовь с каждым, кто влюблен в меня, только потому, что ему этого очень хочется! — на этот раз по-настоящему рассердилась девушка.

Только выпалив эти слова вслух, она вдруг поняла, что сказала что-то не то. Хотя в тот момент и не разобралась до конца, что именно. И только ответ Бенджамина прояснил ситуацию.

— Достаточно сказать, что тебе не интересно! Никто не заставляет тебя принимать чужие условия.

Взгляд Бенджамина был напряженный. Он не укорял ее и вряд ли ждал ответа. Но он говорил о себе?

Розалия смутно понимала, что признание Бенджамина все еще оставалось полностью проигнорированным с ее стороны. Что именно он думал на этот счет, было еще менее понятным. Но докапываться до истины не было в ее натуре, особенно, если дело касалось чувств, которые ее особенно не интересовали. Возможно, Бенджамин считал, что она играла и с ним с той лишь разницей, что игра эта ей нравилась.

— А я и не приму чужие условия, — почти обиделась Розалия, как будто ее заподозрили в малодушии. — Не собираюсь ублажать чужое эго за свой счет.

— А тебе не кажется странным, что другим их эго ты ублажать не позволяешь, но продолжаешь ублажать свое собственное?

Розалия смерила Бенджамина взглядом, в котором можно было, если знать ее хорошо, усмотреть недоумение. Она недоумевала, почему он решил вдруг сейчас разоблачить ее. Что именно его задевало!

— К чему ты клонишь? — осторожно спросила девушка и сделала шаг вперед, как будто сокращенное расстояние между ней и Бенджамином могло позволить ей получить более честный ответ.

— Никуда. Это просто мое наблюдение, что к другим ты относишься гораздо хуже, чем к себе.

— По-твоему все должно быть наоборот?!

— По-моему, Розалия, — терпеливо начал Бенджамин, — прежде всего ты должна понять, что ты заслуживаешь лучшего. Но, — он сделал паузу, — подобно тебе лучшего заслуживают и другие, поэтому не стоит ставить свой личный интерес как самоцель и идти в том направлении по головам.

— Считаешь, что я делаю это?

Голос ее стал напряженным, губы плотно сжались, как будто Розалия боялась, что скажет лишнего. С Бенджамином она нередко сдерживала себя и не позволяла всем своим мыслям облачаться в слова. Сегодня ей тоже этого не хотелось. В том, что она слышала, в тоне, в выражении лица — везде она видела угрозу. Но не ей лично, а ее спокойствию. Было что-то новое в Бенджамине, чего она раньше не замечала и что сейчас настораживало ее.

— Да… — ответил Бенджамин и хотел добавить что-то еще, но Розалия не была способна слушать далее: в ее голове уже кружилось возмущение и несогласие с тем, что она только что услышала.

— Откуда у тебя такие сведения?! — разозлилась она. — Ты меня совсем не знаешь! И строишь свои догадки, основываясь на чем? На том, что смог узнать обо мне, пока мы были в постели?

— Не только на этом! — оборвал ее Бенджамин. — Как раз там мало что можно подчерпнуть. Вне спальни ты… хм… гораздо разнообразнее…

Розалия выпучила глаза.

— Разнообразнее, значит! — прошипела она.

— Черт! Хм… Я совсем не это хотел сказать…

Бенджамин выглядел озадаченным и даже расстроенным. Захваченная своим гневом, который уже давно набирал обороты, а теперь, подпитанный последней фразой, вот-вот собирался закружить ее в диком танце, Розалия совсем не замечала этого. Ей так сильно хотелось спустить с цепи свой нрав, что она совсем не думала о Бенджамине — как и прежде она становилась центром своей Вселенной.

— Не хотел, а сказал!

От обильного излияния потока речи Бенджамина спасла группа учеников, с шумом вывалиашаяся из дверей школы. Они обступили учителя, оттеснив Розалию в сторону, и заговорили с ним о предстоящих соревнованиях в феврале.

Девушка поспешно ретировалась и пошла в раздевалку. Она не стала полностью переодеваться, а поспешила уйти как можно быстрее. Разговор этот с Бенджамином ей не понравился. Если раньше она как будто заряжалась энергией от перепалки или ссоры с кем бы то ни было, то сегодня — нет. Вместо этого она чувствовала странное беспокойство, как будто кто-то методично выбивал у нее почву из-под ног. Это были всего лишь первые толчки, как при землетрясении, когда земля оповещает тебя о приближении чего-то колоссального, и тебе нужно решить как можно скорее, что делать и куда бежать. Но Розалия плохо распознавала подобные знаки, часто обесценивала их, но чаще просто игнорировала. Беспокойство было скорее назойливым, чем реальным, и она, как и прежде, просто задвинула его подальше.

Почему Бенджамин решил уличить ее в эгоизме? Раньше он многое спускал ей, улыбаясь ее изобретательности. Может, он считал, что она играет с ним также, как и с Аугусто… А она играет?

Мысли об этом терзали ее по дороге к нему. Она сама предложила встретиться. Ей нужно было проверить, что происходит. В школе Бенджамин был очень сдержан и не проявлял никакого непрофессионального интереса, даже когда они оставались наедине. Сначала Розалия отвечала ему тем же, но скоро ее начало это задевать. Внимание Бенджамина ей было необходимо, с ним она чувствовала себя нужной и любимой. Поэтому его холодность уязвляла ее.

— Что происходит? — спросила она с порога, когда он открыл ей дверь.

— Добрый вечер, Розалия. Что именно ты имеешь в виду? — спросил Бенджамин с искренним интересом на доброжелательном лице.

— Ты игнорируешь меня! — бросила она ему в лицо, на ходу расстегивая куртку и бросая ее на камод у входа.