Страница 17 из 32
Не задерживаясь, Малфой прошел в гостиную и откинул полу плаща и достал из внутреннего кармана черную тетрадь. Я состроила гримасу, не понимая, что это могло означать. Небольшого размера тетрадь, похожая на ежедневник или дневник, была из плотной, но потертой со временем кожи с металлической отделкой по углам. И, наверное, стоит отметить, что в самом центре зияла громадная дыра, из которой торчали клочки страниц, будто в дневник вновь и вновь вбивали нож или какое-то другое суровое оружие.
Миленько.
Однако, пожалуй, это было не самое… Даже не могу подобрать слова.
Просто не могу.
Я объясню, как есть — как было, а вы, надеюсь, сможете сами разобраться, понять хоть что-то без моей оценки, без лишних слов и моих комментариев. Хотя я и так наговорила уже кучу всего!
В общем, первое — реакция Гермионы, подскочившей, подпрыгнувшей от искреннего веселья, радости, будто от глаз, которые увидели эту тетрадь, импульс прошел сразу в ноги, а затем в руки — я видела, как Гермиона потянулась к Драко. Казалось, она не столько хочет забрать дневник, сколько… поблагодарить Малфоя?
Второе.
Второе — тень, пробежавшая по ее лицу.
Сразу, как только Гермиона приблизилась к Драко, она словно попала в особую зону и, почувствовав это, мгновенно изменилась. Ее глаза расширились в изумлении, абсолютно не подвластном контролю, руки взметнулись вверх, но зависли в воздухе на мучительно долгие мгновения, как будто она не понимала, что предпринять.
А потом отступила на шаг и что-то тихо спросила.
Тихо — даже мне в нескольких десятках метрах от них с закрытыми окнами и не совсем уж идеальным слухом было тихо. Знаете, такой шепот, что бьет по ушам?
И третье. Последнее. Финальный аккорд.
Драко медленно, неторопливо расстегнул верхнюю пуговицу и сбросил плащ на диван.
Гермиона побелела, и губы сжались в тонкую линию.
Он размял шею и шагнул к окну, оказавшись в просвете, так, что и мне, и Гермионе стало отлично видно его лицо.
Я — впрочем, и она — ахнула.
Вся левая сторона его лица начиная от остатка брови и заканчивая острым выступом челюсти, была чудовищно обожжена. Покрасневшая, израненная кожа была покрыта волдырями и желто-коричневыми пузырями, а от уха до крыла носа протянулся длинный рубец.
Казалось, что ткани отмерли и верхний слой кожи лоскутами сошел с лица.
Господи, не верю, не верю, не верю, что это произошло!..
Грейнджер тоже не верила. Она ошарашенно оглядывала изуродованного Малфоя, пожирая его глазами, будто думала, что вот-вот видение растает и перед ней предстанет обыкновенный холеный красавец, каким мы знали и помнили его.
Но ничего не менялось.
Драко лишь прикрыл глаза, видимо, не в силах терпеть и дальше взгляд Гермионы — любопытный, въедливый, пытливый, — и, завалившись назад, плюхнулся на диван, оказываясь в спасительной тени и вновь прикрывая лицо рукой, небрежно, словно просто подставил кулак под щеку.
Гермиона повернулась к нему — и спиной к окну — и…
Не знаю, не знаю, что она делала. Говорила что-то, успокаивала, убеждала, допрашивала, подбадривала — вариантов было много, но все они не подходили. С Малфоем произошло что-то такое, чего никто из нас троих никак не ожидал.
У Грейнджер дрожали руки, колени и плечи.
Минуту, самую ужасную, отвратительную минуту в моей жизни Гермиона стояла так, сотрясаясь всем телом, не в силах справиться с собой при виде такого Драко. Я не могла даже представить, каково ей, если меня саму разрывало от желания помочь ему или же сбежать от него как можно дальше.
Наконец Грейнджер поборола смятение и опустилась на диван, села лицом к Драко, подогнув под себя ногу, и что-то требовательно произнесла.
Он огрызнулся и попытался было отодвинуться от нее — уверена, ему было неприятно, что Гермиона села именно с той стороны, так что хочешь не хочешь ей было видно его лицо. Он отвернулся, зажмурился, нахмурился — но затем почему-то передумал.
Сам он не двигался к ней — лишь выпрямился и позволил приблизиться к себе.
Когда Драко оказался в зоне досягаемости, Гермиона, не мешкая, протянула руки и дотронулась до его лица, аккуратно пробежав кончиками пальцев по челюсти и скуле, и положила ладонь ему на щеку, а второй некрепко придержала подбородок, слегка приподняв его.
Ее взгляд застыл на его лице — в один миг она превратилась в так хорошо знакомую мне серьезную и сосредоточенную молодую женщину, перед которой поставили очередную трудную задачу. Она внимательно рассматривала шрам, чуть склонив голову к плечу и сдувая с лица тонкие волосинки, незаметные моему глазу. Так старательно, словно стремилась тщательнийшим образом выполнить новое задание, ответить на вопрос, разобраться в поставленной проблеме.
Малфой напрягся.
Сильнее, чем вообще было возможно.
Его глаза были открыты, но смотрел он куда-то мимо, сквозь Гермиону, сквозь окружающие предметы.
Господи, что могло произойти, чтобы ожог был настолько сильным? Ему подпалили кожу? Плеснули кислотой в лицо? Взорвалась духовка? Хотя, пожалуй, вряд ли Малфой был сильно заинтересован в готовке.
Но что бы это ни было, ему наверняка было больно.
Я вздрогнула и в этот момент заметила, что глаза Драко скользнули по лицу Гермионы — он едва заметно развернулся к ней всем корпусом.
Малфой несмело опустил руки ей на талию, и она слегка повела плечами, но не отстранилась. Только наконец посмотрела на него — не как на объект изучения, а как на человека, возможно, даже мужчину.
Гермиона что-то прошептала. Я моргнула и заметила, что в ее руке оказалась небольшая баночка.
С десяток минут она осторожно и бережно втирала густую мазь оранжевого цвета в шрамы Драко, пока он продолжал крепко и немного — не верю! — робко обнимать ее, одну руку переместив на бедро, а вторую положив ей на поясницу.
Я почувствовала, как кровь прилила к щекам. Я хранила и тщательно оберегала в памяти такие мгновения: кончик красно-оранжевого шарфа, болтающийся у бедра; слегка неловкое объятие под кроной каштана; прядь волос, упавшая на щеку, и мужские пальцы, скользнувшие следом; рука на плече в тяжелую минуту; подарки, подобранные так точно; то маленькое расстояние и приглушенный свет, и все кроткие, немного вымученные и невероятно искренние полуулыбки.
Но теперь, вероятно, это будет мое любимое воспоминание.
***
Не знаю, что это было за наваждение, но когда на следующий день Драко в то же время появился у дома — на щеке не осталось и следа.
Шальная мысль посетила мою голову — а что, если этот ожог был всего лишь частью его костюма на Хэллоуин, хотя и выглядел реалистично?
Я бы даже сказала — слишком реалистично.
***
В ночь Гая Фокса на Великобританию так и не опустилась темнота — по всей стране жгли костры, пускали невероятные фейерверки, палили чучело веселого парня Гая и шумели до утра.
Настоящая феерия.
Только на следующее утро выяснилось, что не везде праздник прошел одинаково гладко и радостно.
В небольшой деревушке в районе Аргайлшира было сожжено несколько домов. Официальной версией стало то, что пламя от самого большого костра на главной площади перекинулось на крыши ближайших зданий, а после огонь охватил почти весь район.
Казалось бы, вполне объяснимая ситуация, но поговаривали, что это была акция каких-то террористов неизвестного происхождения, однако никто не знал, какими были их требования. Многие предполагали, что это были не просто пожары, а применение химического оружия — люди видели зеленый туман и яркие вспышки накануне.
***
Папа перевернул страницу своей утренней газеты, и я заинтересованно глянула на заголовок.
«Миллениум: мост тысячелетия не простоял и десяти лет!»
Я прочла статью несколько раз, чтобы не упустить деталей.
Очередная авария. Нет больше висячего моста в центре Лондона. Стальные канаты лопнули, балки прогнулись и переломились — мост обрушился. Трое погибших, один ранен и еще около десяти человек с так называемыми моральными травмами. «Мы были там, мы еле унесли ноги, едва сумели спастись — нет, мы не знаем, что могло вызвать поломку».