Дмитрий Донской

О богоугодном характере миссии свидетельствовали и необычайно долгие и пышные проводы князя в Орду главой церкви — митрополитом Алексеем.

Рассуждения тверского летописца о том, что, выдавая Дмитрию ярлык, татары стравливают между собой князей и готовят «погибель христианам», в московской версии, разумеется, отсутствуют. Опуская всё, что происходило в Орде, летописец представляет лишь краткий итог путешествия князя Дмитрия.

«На ту же осень князь великии Дмитреи Иванович выиде из Орды милостью Божиею все по добру и по здорову, такоже вси бояре его, и слуги его, творяще волю его, а княжениа великаго под собою покрепил, а супостаты своя и супротивникы своя победив посрами» (45, 111).

В этой победной реляции нет ни ордынских долгов, ни московских грабежей, ни прочих неприятных воспоминаний. Всё благостно, оптимистично и возвышенно. Такова была во все времена риторика пристрастия.

Голубые купола

Берега Ахтубы были плотно заселены разного рода людьми. Но всё это пестрое население, так или иначе, обслуживало потребности столицы — Сарая.

Что увидел и что пережил 21-летний московский князь Дмитрий в Орде? Какие мысли посещали его в дни томительного ожидания ханского приговора? К сожалению, русских источников, способных дать хоть какую-то информацию по этим вопросам, не существует. Некоторым утешением для историка может служить краткое, но яркое описание столицы Золотой Орды, сделанное арабским путешественником Ибн Баттутой. Он посетил Сарай Бату в 1334 году и имел здесь аудиенцию у самого хана Узбека (11, 143; 326, 117).

«Город Сарай [один] из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня, совершили [там] молитву полуденную, поели и добрались до [нашего] жилища не раньше, как при закате. Однажды мы прошли его в ширину; пошли и вернулись через полдня, и [всё] это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем 13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно много [других] мечетей. В нем [живут] разные народы, как то: монголы — это [настоящие] жители страны и владыки [ее]; некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане; кипчаки, черкесы; русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии и других мест живут в [особом] участке, где стена окружает имущество купцов. Тамошний дворец султана называется Алтунташ. Алтун… значит „золото“, а таш… значит „голова“. Кади (мусульманский судья. — Н. Б.) этой столицы, Бедредцин Эларадж, один из лучших кадиев» (11, 143).

Более сдержанное описание Сарая Бату (ошибочно называя его Сараем Берке) оставил другой арабский летописец — Ибн Фадлаллах ал-Омари. Он не видел города своими глазами, но расспрашивал о нем купцов и путешественников.

«Рассказывал мне доблестнейший Шуджаеддин Абдеррахман Эльхарезми, толмач, что город Сарай построен Беркеханом на берегу Туранской реки [Итиля]. Он [лежит] на солончаковой земле, без всяких стен. Место пребывания царя там большой дворец, на верхушке которого [находится] золотое новолуние, [весом] в два кантыря (мера веса в два с половиной пуда. — Н. Б.) египетских. Дворец окружают стены, башни да дома, в которых живут эмиры его. В этом дворце их зимние помещения. Эта река [Итиль], говорит он, размером в Нил, [взятый] три раза и [даже] больше; по ней плавают большие суда и ездят к русским и славянам. Начало этой реки в земле Славян. Он, т. е. Сарай, город великий, заключающий в себе рынки, бани и заведения благочестия (?), место, куда направляются товары. Посредине его [находится] пруд, вода которого [проведена] из этой реки. Вода его употребляется только на работы, а для питья их [вода берется] из реки; ее черпают для них [жителей] глиняными кувшинами, которые ставятся рядом на телеги, отвозятся в город и там продаются. Расстояние его [Сарая] от Харезма около 1/2 месяца [пути]; между ним [Харезмом] и Сараем — города Хива и Кутлукент» (11, 109).

Итак, построенный мастерами из Хорезма Сарай был типичным восточным городом с желто-серыми глинобитными домами, отделенными друг от друга высокими дувалами. Между этими стенами тянулись пыльные кривые улочки.

В летнее время на плоских крышах домов их обитатели укладывались спать, подстелив под себя тощие циновки. Внутри усадьбы находился открытый двор (айван) с террасой, на которой семейство собиралось на общую трапезу. В доме состоятельного человека посреди двора обычно был колодец, рядом с которым росло старое дерево. Бедняки брали воду из общего бассейна, устроенного в центре квартала. Районы города четко делились на плебейские и аристократические.

Внутри дома в холодное время года топили печь, от которой расходились по полу и далее по периметру стен кирпичные дымоходы-каны. Проходя через каны, горячий воздух согревал устроенные на них лежанки.

Большинство домов были маленькие и тесные. Помои выливали в тянущиеся вдоль улицы арыки с проточной водой. Однако воды обычно не хватало, и мусор скапливался в пересохших арыках. В воздухе висел тяжелый, тошнотворный запах гниющих отбросов.

Сарай занимал огромную территорию в 36 квадратных километров и был самым большим по площади городом в Восточной Европе (219, 73). Впрочем, при этом подсчете учтены и обступавшие Сарай пригороды. Собственно городские постройки, по мнению современных археологов, занимали около 10 квадратных километров (149, 115). Азиатский характер Сарая сказывался не только в его огромных пространствах, но и в многолюдстве. В городе проживало около 75 тысяч человек (149, 115).

В центре города находилась крепость (арк), а в ней — дворец правителя. Дворец по статусу имел стены и башни. Но в целом ордынцы не строили стен вокруг своих городов, считая это признаком слабости и трусости.

Ближе к центру города находилась соборная мечеть, где по пятницам собиралось на молитву всё мусульманское население города. В будние дни богослужение совершалось в небольших квартальных мечетях. Их можно было узнать издалека по высоким минаретам и облицованным голубыми изразцами куполам. В урочный час, пять раз в сутки, с минаретов раздавался протяжный, заунывный крик муэдзина, призывающего правоверных на молитву.

При мечетях часто устраивали духовные училища — медресе.

Главную проблему всех восточных городов — проблему воды — в Сарае решали традиционными методами. Посреди города устраивали большой общественный бассейн (хаус), из которого стоялая вода растекалась по трубам на усадьбы. Чистую питьевую воду набирали из реки в большие кувшины и развозили по городу, взимая за это небольшую плату.

Общественные здания Сарая — мечети, мавзолеи, медресе — были построены из прочного среднеазиатского кирпича и отличались большими размерами. Их порталы и стены были украшены разноцветными изразцами. Во внутренней отделке преобладал нежный цвет бирюзы — любимого камня Востока.

В Сарае жили представители многих народов и различных вероисповеданий. Они селились отдельными слободами, внутри которых придерживались своих законов и традиций. Был в Сарае и русский квартал. Там находились резиденция сарайского епископа и при ней православная церковь. Главные русские князья, по-видимому, устраивали в Сарае свои подворья, где и останавливались во время приездов к ханскому двору.

Сердцем восточного города был базар. На обширной площади неподалеку от центра города располагались бесконечные торговые ряды. Каждый ряд или группа рядов имели свою специализацию. В Сарае Бату, расположенном на пересечении Великого шелкового пути и Волжского пути, можно было найти товары не только Востока, но и Восточной Европы. Множество торговцев, не жалея голоса, расхваливали свои товары. Над базаром стоял невероятный шум, сквозь который прорезались истошные крики ослов — главного транспортного средства Востока. Толпа временами становилась такой плотной, что выбраться из нее удавалось с большим трудом.