Двойные листочки

После уроков он чуть ли не силой заставил Петю выйти с ним в школьный двор. Там Ваня сел на траву, облокотившись на фонтан, а Петя вздохнул и лёг, прикрыв правой рукой глаза, словно собирался вздремнуть. Но возможно он просто не хотел встречаться взглядом с Ваней. Или с кем-либо ещё. Какое-то время они оба молчали. Наконец Ваня заговорил:

— Слушай, я понимаю. Мы надеялись, что всё будет иначе. Ты думаешь, что виноват, но это не так. Ты ничего не испортил, поскольку даже одной рукой играешь, как грёбанное неземное божество. Я никогда в жизни такого не видел. И не жди, что я когда-нибудь ещё повторю тебе этот комплимент.

Петя издал какой-то неопределённый звук между смешком и стоном. Ваня продолжил:

— Оставь свою вину, Певцов. Я знаю, что тебе сейчас тяжело...

Петя хмыкнул.

— Ну, конкретно сейчас основную работу выполняет гравитация.

Ваня поднял бровь.

— Неплохо для первой шутки за три недели. На самом деле я знаю, в чём твоя проблема. Скажи, Певцов… — Ваня подождал, когда Петя на него посмотрит. — Когда тебе в последний раз отказывали хоть в чём-то?

Петя склонил голову на бок и уставился куда-то в пространство, видимо, задумавшись. Спустя полминуты Ваня слегка пнул Петину ногу.

— Удачливый придурок.

Петя не смог сдержать смешка. Ваня тоже хмыкнул, но потом серьёзно спросил:

— Ты же понимаешь, что жизнь не кончена, и можно снова пойти на прослушивание? В следующем году.

Петя молча смотрел перед собой.

— Да, эти глухие кретины нас не взяли, — продолжил Ваня, — но это не значит, что мы плохи. И уж точно не значит, что мы не попробуем снова.

— Нет, — ответил Петя тихо. — Мы уже ничего не попробуем, Низовцев. — Он медленно достал из кармана небольшой конверт. — Директриса сегодня раздала старостам, чтобы мы отдали вам. Это ответы от вузов. — Петя протянул коричневый конверт Ване. — Поздравляю.

— Я поступил? — удивлённо спросил Ваня, беря в руки крафтовый свёрток, словно из прошлого века.

— Как видишь, он запечатан, никто не знает. Но я уверен, что да. Готов спорить на крупную сумму, что по иронии судьбы ты прошёл.

Горечь в Петином голосе кольнула Ваню в рёбра. Он посмотрел на конверт. Петя пристально за ним наблюдал.

— Открывай. Чем быстрее узнаем, тем быстрее начнём отмечать. Миля тоже поступила. Будет двойной праздник. Ура.

Ваня поднял уголок губ.

— Тебе когда-нибудь говорили, что ты король драмы?

И Ваня резко порвал конверт пополам. Как он и предполагал, глаза Певцова увеличились втрое, и в них наконец-то показалась жизнь.

— Что ты… — Петя поднялся на локтях и шокировано наблюдал, как Ваня сложил два обрывка вместе и снова порвал. — Там твой пароль от личного кабинета на сайте вуза, — хрипло сказал Певцов. — Сто лет будешь его восстанавливать.

Ваня продолжал рвать письмо на мельчайшие клочки, потом собрал их все в ладони и швырнул в фонтан.

— Надеюсь, ты успел загадать желание? — с усмешкой спросил он.

Петя слегка кивнул.

— Пожелал тебе хорошего психиатра.

Он поднялся и, встав перед фонтаном, ошарашенно смотрел в воду, где размокали кусочки Ваниного письма.

— И кто теперь король драмы? Ванчелло, ты совсем рехнулся.

Ваня растянул губы в усмешке.

— Может, надо было выбрать способ поэкологичнее, но это стоило сделать хотя бы ради такого выражения на твоём лице.

Петя перевёл на него взгляд.

— Ты даже не посмотрел, поступил ли.

— А разве на почту мне не пришлют то же самое?

Петя провёл рукой по волосам и покачал головой.

— Нет, Низовцев. Наша школа в некоторых моментах ужасно пафосна и старомодна. Зарубежные вузы тоже любят выпендриваться, поэтому нам высылают конверты с паролями. Заходишь на сайт, и там высвечивается, зачислили тебя или нет. Теперь ты не узнаешь…

Ваня перебил его, беспечно пожав плечами.

— Ну и ладно. Возможно, это даже к лучшему. Я не хочу знать. Хочу остаться рядом с мамой. И встречаться с Яной. И поступить с тобой в чёртову академию. Мы не поступили в этот раз, значит, поступим в следующем году. Или ещё через год. Или через пять. Или мы пошлём Зиновьева и его идиотскую комиссию, и сделаем всё сами. Что эта комиссия вообще знает? Они могут ошибаться. Пусть нас рассудят люди. Мы будем выкладывать наши песни в соцсетях. Возможно, я даже иногда буду в костюме графа, — Ваня картинно закатил глаза и заметил, что губы у Пети слегка дрогнули в полуулыбке, но затем Певцов сдвинул брови и качнул головой:

— Но люди тоже могут ошибиться.

Ваня подошёл и крепко сжал Пете плечо.

— В искусстве люди никогда не ошибаются, Певцов. Мы хороши! «Мы невероятные красавчики, которых обожают барышни», — эту фразу Ваня сказал с Петиной интонацией. Оба усмехнулись. — Ты это знаешь, я это знаю, и весь мир тоже скоро об этом узнает. Соцсети, выступления на разогреве, прослушивания… Мы перепробуем всё. И рано или поздно мы всё равно соберём целый зал. Зал, который однажды будет скандировать наши имена. Так громко, что… — Ваня в упор посмотрел на Петю. — Так громко, что даже твоя мама услышит. Мы это сделаем. Так или иначе.

Петя вздохнул.

— Неплохая речь. Репетировал?

— Всю неделю.

Петя глянул вверх, на небо, и уголок его губ пополз вверх.

— Даже моя мама, говоришь? Что ж. — Петя пожал плечами. — Звучит неплохо.

— Рано или поздно, — сказал Ваня, подняв ладонь.

— Так или иначе, — кивнул Петя, с хлопком сцепив с Ваней руки.

— Ох, парни, вы как будто в фильме про супергероев и готовитесь к битве. — Вика, неизвестно откуда появившаяся возле них, со смешком обняла их обоих за плечи.

— Да, похоже, что именно битва нас и ждёт, — хмыкнул Ваня. — Битва за искусство.

— Звучит очень благородно, сэр Ванечка! Ну тогда, — Вика положила свою ладошку на всё ещё сцепленные руки парней. — Ведьма принимает вашу клятву, джентльмены.

Глава 27. Май

ПЕТЯ

Петя точно не знал, что именно помогло ему взять себя в руки — Ванины слова или то, что идиот Низовцев разорвал своё письмо из вуза. Или абсурдная сцена, в которой ведьма скрепила клятву пирата и графа. В любом случае после того разговора в школьном дворе Пете стало легче. По крайней мере, он снова мог есть. Спать. Жить. В благодарность за то, что друзья и любимая девушка в него верили, он пытался улыбаться и шутить. Ради них.

Последние несколько недель Петиной воли хватало только на то, чтобы не быть грубым с Викой. Но всем остальным от него доставалось либо молчание, либо короткие резкие ответы, сдержать которые Петя даже не пытался. С отцом он по-прежнему не разговаривал и денег от него не брал. Обычно в тяжёлые времена ему помогала музыка, но в этот раз он не мог себя заставить снова взять в руки палочки. Слова отца о том, что он стал разочарованием для своих родителей, продолжали звенеть в ушах, отдаваясь жгучей болью в сердце. Первую неделю после прослушивания у Пети слишком болели ладони, чтобы играть, но даже когда порезы зажили, руки отказывались шевелиться, как только он садился за установку дома, и он просто молча сидел, уставившись на барабаны и раз за разом проигрывая диалог с отцом. И сообщение с отказом из академии.

Разговор с Низовцевым немного оживил Петю, он согласился с Ваниными доводами, но заставить себя начать играть по-прежнему не мог. А что, если он так и не сможет? Что, если что-то в нём умерло после слов отца? Об этом Петя решил сильно не задумываться, да было и не до того — теперь им с Низовцевым пришлось сосредоточиться на поступлении в обычные вузы, и Петя решил хотя бы притвориться, что он в порядке.

Так что волевым усилием он нацепил свою обычную ухмылку, в которой только Вика, Ваня и Миля угадывали фальшь, пристально на него поглядывая. Остальные же искреннее хихикали, когда Петя веселил всех тем, что громко перебирал вузы, подыскивая факультет, который сильнее всего взбесит его отца.