Двойные листочки

— Псевдо-преподаванием? — со змеиным прищуром переспросила русичка.

Ваня кивнул. Он это сказал, и терять ему уже нечего.

— Вы нас не учите, только спрашиваете. Стихотворение я знаю. Покажите, как вы хотите, чтобы я его рассказал, я так и сделаю.

Русичка поднялась из-за стола и елейным тоном, от которого сморщился весь класс, проговорила:

— Пойдём-ка со мной, молодой человек. В этом кабинете ты сказал достаточно. Дальше директору будешь рассказывать.

Карловна молча вышагивала рядом по коридору и злорадно сопела. Когда они с Ваней спустились на первый этаж и подошли к кабинетам администрации, она дважды стукнула в директорскую дверь, после чего распахнула её и чуть ли не втолкнула Ваню в кабинет.

— Елена Викторовна, этого мальчика я больше учить не буду, он всё знает лучше меня. Понабирали бюджетное хамло в школу. На ближайшем педсовете я вынесу на обсуждение вопрос об отмене бесплатного направления.

Ваня сжал челюсти.

— Элла Карловна. — Директриса недовольно подняла бровь, оторвавшись от кипы листов, и посмотрена на русичку и Ваню. — Что происходит?

— Происходит нарушение школьного устава, Елена Викторовна. Я не собираюсь и дальше терпеть такое отношение, будет ещё меня учить, как надо работать. Да у меня стаж больше, чем ему лет исполнилось…

— Элла Карловна. — Директриса подняла ладонь. — Если не ошибаюсь, у вас сейчас урок? Низовцев останется здесь, а вы возвращайтесь к одиннадцатому «А». — Русичка набрала в грудь воздух, собираясь спорить, но Елена Викторовна строго добавила: — Бросать класс без присмотра — тоже нарушение устава.

Русичка поджала губы.

— Очень хорошо. Но научите этого мальчика разговаривать. Без объяснительной с вашей печатью и подписью его родителей на урок пусть не является. И я ожидаю публичных извинений! — напоследок кинула она и с хлопком закрыла дверь.

Ваня вдохнул через нос. Ещё никогда ему так сильно не хотелось, чтобы на учителя свалился потолок. Или рояль. Елена Викторовна покачала головой.

— Садись. — Она махнула Ване на стул напротив.

Ваня сел. Директриса дописала что-то на листе, громко шлёпнула печатью и бросила взгляд на Ваню.

— Расскажешь, что случилось?

— Ну… — Ваня посмотрел директрисе в глаза. — Меня вызвали к доске, и спустя тысячу попыток рассказать стихотворение я… был слегка резок. Наверное, можно сказать, что немного нахамил.

— Насколько немного?

— Я сказал, что Элла Карловна не учит. И ничего не объясняет. И это правда, думаю, весь класс это подтвердит. А потом я назвал её… псевдо-учителем.

Глаза Елены Викторовны увеличились вдвое.

— Ох, Низовцев… — Она снова громко приложила к листу печать. — Нашёл, кому такое говорить. Конечно, Элла Карловна — непростой человек, где-то немного старомодна, но это вынужденная мера, в январе очень сложно найти учителя… — Елена Викторовна снова покачала головой и подняла на него строгий взгляд. — Прекрати доводить учителей русского, Низовцев, одна вон уже ушла из-за тебя, если уйдёт и эта… Хотя, конечно, скорее вся школа уйдёт, чем она…

Директриса говорила что-то ещё, но Ваня ничего не слышал, он лишь чувствовал жар, хлынувший по его шее. Внезапно охрипшим голосом он сумел прервать поток директорской речи:

— Яна Сергеевна… ушла из-за меня?

Директриса поморщилась, будто была не рада, что проговорилась, и что Ваня это услышал. Она вздохнула:

— Я обещала ей не говорить, но…

Она отодвинула стул, достала из нижнего ящика стопку листов и молча протянула Ване. Чем дольше Ваня смотрел, тем хуже ему становилось. Это были распечатанные снимки с камер. И на снимках были… Они с Яной. Их танец на дискотеке. И несколько снимков, как Ваня заходит в её кабинет. Один.

Ваня поднял взгляд на директрису.

— Вы с Яной Сергеевной привлекли всеобщее внимание на дискотеке, и мы решили проверить. Оказалось, не зря. Хотели вам обоим объявить выговор с занесением в личное дело за нарушение субординации, но Яна Сергеевна сказала, что это она во всём виновата, а ты ни при чём. Написала заявление, только бы мы не портили тебе документы перед поступлением. Мы решили, что так и вправду будет лучше. Зря мы её такую молодую взяли. Сделали исключение, и вот на тебе. Хорошо, что никто из родителей не успел скандал устроить…

Директриса продолжала что-то говорить, но у Вани в ушах глухо, как сквозь вату, стучал пульс. Яна уволилась из-за него. Он рывком вскочил из-за стола и бросился к выходу из кабинета. Чуть ли не пинком распахнув дверь, Ваня едва не сшиб Певцова, который стоял под дверью и, видимо, ждал его. Ваня пролетел мимо и, перемахнув через турникеты, выскочил на улицу.

У ворот Ваня чуть не зарычал — карточку для выхода с территории он оставил в куртке. Как разъярённый лев, он прошёлся вдоль калитки, потом размахнулся и резко ударил по ограждению. Гулкий звук удара разнёсся по всему металлическому забору. Легче не стало. Ваня замахнулся ещё раз, но его руку схватили, словно в клещи.

— На твоём месте я бы этого не делал. По периметру тоже висят камеры. Ещё один такой удар, и директриса швырнёт тебе твои документы прямо из окна.

Ваня, тяжело дыша, обернулся и резко вырвал руку из Петиной хватки.

— Всё из-за меня! — Ваня провел рукой по лицу. — Она ушла из-за меня, у неё не было других причин, она меня спасала! Чтобы мне чёртову характеристику не испортили. Это всё я виноват, я так и знал, что она не просто так, что-то случилось, она ничего не сказала, я даже не знаю, где её искать, она не отвечает и…

Ваня с размаху пнул калитку.

Петя схватил его за плечо и развернул к себе.

— Дай свой телефон. Разблокируй и дай мне. Немедленно.

Ваня, тяжело дыша, достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Практически швырнув телефон Пете, Ваня снова продолжил ходить вдоль калитки и прикидывал, получится ли у него перелезть. Он приложил руку к ограде и уже собирался подпрыгнуть, как за спиной раздались единственные слова, которые могли его остановить.

— Яна Сергеевна?

Ваня резко обернулся. Певцов, прислонив к уху свой телефон, бросил быстрый взгляд на Ваню.

— Яна Сергеевна, это Пётр Певцов, надеюсь, вы меня ещё не забыли? Отлично. Яна Сергеевна… Боюсь, по телефону это решить невозможно. В общем, если вам хоть сколько-нибудь дорог Низовцев, скажите, где вы сейчас находитесь. Иначе… — Петя снова покосился на Ваню. — Иначе этот идиот сейчас может натворить что-нибудь непоправимое.

Не веря своим глазам, Ваня наблюдал, как Петя что-то печатает у Вани в телефоне. Яна действительно диктует ему адрес?

— Мы сейчас приедем, — сказал Петя и тут же повесил трубку. Он протянул Ване его телефон, затем быстро защёлкал по экрану своего.

— Напиши Вольской, что мы уехали, — сказал он, не отрывая взгляд от экрана. — Пусть вещи наши заберёт.

Ваня это сделал. Он как раз закончил печатать, когда Певцов открыл калитку своим пропуском, который, конечно, всегда был у него с собой.

— Пойдём, такси уже здесь.

Ваня всё так же молча сел с Петей в такси. Удивление от того, что они едут к Яне, немного остудило его гнев, и теперь Ваню раздирали нетерпение и обида. Она должна была сказать. Они же могли просто перестать общаться, могли что-то решить вместе. Уходить должен был он, а не она — у неё карьера, а он всего лишь… И теперь она осталась без работы, без средств к существованию. И всё из-за Вани и его внимания. Его подарков… Почему она не сказала?.. Ване опять захотелось что-то ударить, чтобы хоть как-то унять эмоции, которые клубились колючим комком. Вместо этого он сидел и нетерпеливо постукивал пяткой по полу, глядя в окно и остатком сознания запоминая маршрут.

Через мучительные двадцать минут Певцов, очевидно, понявший, что они подъезжают, тихо обратился к нему:

— Прежде, чем ты, как гепард, вылетишь отсюда, — два момента: во-первых, я буду ждать тебя вон там, возле красного кирпичного дома в конце улицы. — Петя кивнул головой в сторону дома в отдалении. Такси остановилось, и Ваня, заметивший Яну, схватился за ручку двери, но Певцов его удержал, сжав предплечье. — Во-вторых. — Петя серьёзно на него посмотрел. — Помягче. Мы оба понимаем, почему она так поступила.