Двойные листочки

— Где Низовцев?

Вика поправила на плече сумку и облокотилась на стену рядом с дверью.

— Сейчас придёт.

— Мы договаривались на четыре. Где его носит? Что за отношение? — пробурчал Петя, открывая класс.

Вика закатила глаза:

— Господи, Певцов, что ты ел на обед, цемент? Сказано тебе, сейчас придёт. Ванечка за гитарой пошёл.

— Надеюсь, не в магазин.

Петя открыл дверь, и Вика, качая головой, прошагала в класс первой. Раздражение Пети усилилось ещё на десять процентов. Он махнул Миле, пропуская её вперед, вошёл сам и закрыл за собой дверь.

Вика сразу направилась к учительскому столу и начала выкладывать учебники.

— Что ты делаешь? — спросила Миля.

— Собираюсь провести это время с пользой, — ответила Вика и села за стол Вероники Николаевны.

Петя молча прошёл мимо парт к другой части класса, не глядя на девочек.

Кабинет музыки скорее походил на небольшой зал — вытянутое помещение, одна половина которого выглядела как обычный класс с учительским столом, партами и доской, а вторая походила на маленькую студию звукозаписи: здесь стояли синтезатор и ударная установка, стойка с микрофоном, усилитель, микшерный пульт и прочие примочки. Стены этого кабинета были не расписаны, а отделаны цветными акустическими панелями. На специальных креплениях висели настоящие инструменты: несколько скрипок, флейты, три акустических гитары, штук пять укулеле, трубы, тромбон, треугольники и даже виолончель. Всё это использовалось на уроках, музыкальных кружках, задействовалось для концертов, хотя чаще всего выступающие предпочитали приносить свои инструменты. Петя же просто переносил ударную установку из кабинета музыки на сцену в актовый зал.

В кабинете, конечно, стояли шкафы с нотами и учебниками по музыкальной литературе, а с верхней полки на вошедших взирали гипсовые головы композиторов. На отдельном столике рядом с учительским столом красовалась гордость и особая ценность Вероники Николаевны — проигрыватель и коробка виниловых пластинок.

Миля пару секунд смотрела, как Вика устраивается за месте учителя, потом, видимо, решив не продолжать диалог, простучала каблуками через класс и села за одну из последних парт, повернувшись спиной к Вольской и лицом к Пете, который уже снимал ткань с ударной установки. Проверив ударные и продолжая кипеть, он подготовил оборудование и для Вани — включил усилитель и настроил пульт.

Он как раз собирался звонить Низовцеву и обрушить на него поток нецензурной брани, когда дверь наконец открылась, и тот ворвался в класс с гитарным чехлом на плече. Дыхание его было быстрым, он явно бежал сюда. Откуда это он так нёсся, интересно? И почему покраснел? Нервничает перед демонстрацией своих талантов? Но Петя для себя уже решил, что если Ваня в состоянии сменить хотя бы три аккорда, не сбиваясь, он уже подойдёт, за неимением выбора.

Петя демонстративно поднял брови и взглядом показал Ване на часы, висевшие над доской.

— Ванечка, поспеши, а то у нашего старосты того и гляди рубашка по швам треснет от гнева, — глумливо промурлыкала Вика.

Низовцев хмыкнул и подошёл к Пете, который уже садился за барабанную установку. Петя наградил рыжую уничижительным взглядом, но та только в очередной раз закатила глаза и переключила внимание на учебник по геометрии.

Ваня положил рюкзак и гитару на последнюю парту, снял пиджак и закатал рукава белой рубашки. Петя с усмешкой перевёл взгляд на Милю. Ну конечно. Она пялилась. Вид у неё был такой, будто она не знала, чего хочет больше: чтобы Ваня сыграл или чтобы снял рубашку полностью.

— Предлагаю немного размяться, — сказал Петя, пока Ваня доставал из чехла гитару. Взглянув на неё, Петя не смог удержать удивлённый смешок. Ваня вопросительно на него посмотрел, подняв подбородок. Петя прочистил горло и кивнул на инструмент.

— У тебя… Жёлтая гитара?

— У тебя… Тысяча костюмов? — в тон ему спросил Низовцев.

— Что?

Ваня перекинул ремень через плечо.

— Я подумал, что мы играем в игру «Назови что-то странное».

— Считаешь мои костюмы странными?

— Только их количество.

— Мы с Ванечкой даже сделали ставки, — вклинилась Вика, не отрываясь от тетради и указывая ручкой на Ваню. — Он поставил на то, что ты ни разу не повторишься со своими туалетами до конца четверти.

— А ты? — спросил Петя, не зная, злиться ему или смеяться.

— А об этом ты узнаешь, если я проиграю, — туманно ответила Вика.

Петя даже не придумал, что на это ответить. В костюмах ему было удобно, он правда их обожал. И девчонки тоже их обожают. К тому же он знал, что костюмы ему очень идут. Петя как бы невзначай поправил коричневый галстук и вытащил палочки из внутреннего кармана. Ваня спросил:

— Ты так и будешь играть, в пиджаке?

— А что, какая-то проблема?

Низовцев пожал плечами:

— Просто не хотелось бы откачивать тебя, если вдруг рухнешь от теплового удара. Впрочем, ты, видимо, играешь не настолько быстро, чтобы вспотеть в костюме.

Петя поднял бровь:

— Ты уже мог бы это выяснить, если бы тебя не носило неизвестно где почти двадцать минут.

Затем Петя снова бросил взгляд на гитару. Низовцев это заметил.

— У тебя какие-то проблемы с жёлтым цветом? Надо было предупреждать, что в этой школе цвет гитары имеет значение, — сказал он раздражённым тоном.

— Нет, конечно, не имеет. Просто… Ты всегда в чёрном. И на физ-ре тоже в чёрном. И весь такой… молчаливый. А гитара жёлтая. Это смотрится…

Петя запнулся, а Ваня с вызовом посмотрел на него.

— И как же это смотрится?

— Довольно неожиданно.

— Оставь свои стереотипы, Певцов. Жёлтая гитара или розовая — это не так важно. Важно, что умеет гитарист, разве нет? — сказал Ваня.

Петя задумчиво кивнул, продолжая любоваться гитарой. Она так и притягивала взгляд. И дело, конечно, было не в цвете. Он не считал себя знатоком, но всё же сразу понял, что гитара у Низовцева очень дорогая. Такую не покупают ради трёх аккордов.

Пока Ваня подключал гитару к усилителю, Петя привычным жестом размял пальцы и вдруг осознал, что немного нервничает. Он бросил взгляд на Вику — та уткнулась в тетрадь и не обращала на них никакого внимания.

Дёрнув на пробу несколько струн и услышав ровное громкое звучание, Ваня встал спиной к классу и лицом к ударной установке. Петя прочистил горло, поставил ногу на педаль и обратился к Низовцеву:

— Давай я возьму темп, а ты подыграешь, в любом формате. Попробуем поимпровизировать.

Низовцев кивнул и достал из кармана медиатор. Петя немного нервно дёрнул палочками и начал отстукивать ритм. Он не ждал от Вани ничего существенного, особенно после тяжёлого урока геометрии. Петя был готов к посредственной игре, к тому, что Ваня будет медленно дёргать струны в такт с ударными, или что заиграет простым боем, но только не к тому, что Ваня сходу поведёт мелодию перебором, гармонично попадая в заданную скорость.

Полминуты хватило Пете, чтобы понять, что Низовцев хорош. Очень хорош. Почти так же хорош, как он сам. Петя перестроил удары и усложнил свою партию, на что Низовцев тут же отреагировал, замедлившись, словно уступая Пете возможность размяться. Что Петя и сделал. Теперь Ваня задавал гармонию, медленно перебирая аккорды, а Петя по его нотам создавал замысловатый ритмичный узор быстрых ударов. Потом он снова замедлился, и теперь уже Ваня побежал по струнам в сумасшедшем темпе. У Пети появилась возможность оторвать взгляд от барабанов, чтобы глянуть на Низовцева, и от увиденного он чуть не уронил палочки. Иван Низовцев, всегда спокойный, молчаливый, предпочитающий роль одиночки, вечно в своём чёрном костюме, сейчас совершенно преобразился. Он слегка улыбался, глядя на струны, покачивал головой в такт своей мелодии и выглядел… Счастливым? И он ещё не хотел выступать, он что, сумасшедший?

Продолжая импровизировать и пробовать разные ритмы, Петя с удивлением обнаружил, что играть с Ваней очень комфортно. Низовцев не просто не сбивался. Помимо своей партии, он следил за Петей и тут же подстраивался. Конечно, в импровизации правила немного другие, тут можно делать, что хочешь, исходя из своих умений, так что, возможно, с конкретной мелодией всё будет иначе.