Страница 36 из 60
— Ты ранен? — Спрашиваю я срывающимся голосом.
Он почти незаметно качает головой.
Ладно, значит, это не его кровь. Я тяжело сглатываю, когда наконец встречаюсь с его глазами. Пустой, отстраненный взгляд, который я вижу, пугает меня. Взяв за руку, я притягиваю его к себе. Сначала он сопротивляется, пока я не шепчу: — Пожалуйста, Нико. Наконец он смягчается, его ноги медленно ступают по деревянному полу, пока я веду его в ванную комнату.
Слезы наполняют мои глаза, когда я медленно раздеваю его, кровь делает его одежду липкой и хрустящей.
Когда он полностью обнажен, я иду в душ и открываю кран, проверяя воду, чтобы убедиться, что она достаточно горячая, прежде чем вернуться и уговорить его зайти в душ.
Оставляя его под струями воды, я снимаю свою одежду, складывая ее на полу рядом с его, прежде чем присоединиться к нему в большой душевой кабине.
Вода окрашена в красный цвет от крови, когда я сначала осторожно мою его руки. Он смотрит на воду медного цвета, бурлящую в сливе, и я шепчу ему: — Все в порядке. Я здесь, с тобой. Я прямо здесь.
Боже, как бы я хотела, чтобы тогда у меня был кто-то, кто заботился бы обо мне, когда Константин заставил меня носить кровь семьи, которую он убил, как какой-то гребаный трофей. Тогда у меня не было Нико, но сейчас у него есть я. И я собираюсь помочь ему пройти через это.
Я беру бутылочку шампуня и наливаю на руки, прежде чем намылить ему волосы. Осторожно тру кожу головы, и он закрывает глаза.
Затем я помогаю ему ополоснуть волосы, вытирая воду с его лица. Серые глаза открываются и фокусируются на мне.
— Я не мог. Я не смог их спасти, — говорит он, его голос чуть громче шепота, такой тихий, что я почти не слышу.
— Я уверена, что ты сделал все, что мог, — говорю ему, хотя и не знаю всей истории. Все, что мне остается, это смотреть на его опустошенное лицо, и этого пока достаточно. Я знаю, что он старался изо всех сил, даже если он мне ничего не говорил.
— Там была бомба, — говорит он, и мое сердце замирает. — Майнер вернулся. Я позволил ему вернуться. — Он качает головой и зажмуривает глаза. — Я должен был вернуться. Это должен был быть я, а не он.
Я беру его лицо в свои руки и заставляю посмотреть на меня.
— Нет, Нико. Тогда ты был бы мертв.
Я даже представить себе не могу мир без Нико. На самом деле, эта мысль пугает меня настолько, что я дрожу под горячей водой. С таким же успехом она могла бы быть ледяной на моей коже.
Нико больше не произносит ни слова, пока я продолжаю мыть его, пока не исчезнет каждое пятнышко крови. Когда мы заканчиваем, я вытаскиваю его из душа и вытираю сначала его ставя перед собой.
Я оборачиваю полотенце вокруг своего тела и, схватив его за руку, веду в спальню. Он такой подавленный, это пугает. Я никогда раньше не видела Нико таким.
Откидывая одеяла на кровати, я уговариваю его укрыться ими.
А затем перехожу на другую сторону и забираюсь под них вместе с ним. Он переворачивается на бок, отвернувшись от меня, и я сворачиваюсь калачиком у него за спиной, обнимая и прижимая его к себе.
Сначала он напряжен, его мышцы напрягаются от моих прикосновений, но они постепенно начинают расслабляться, когда он понимает, что я никуда не денусь.
— Постарайся уснуть, — шепчу я в темноту. Я знаю, это будет трудно, но я уверена, что он морально истощен после того, что пережил сегодня вечером.
На это уходит несколько часов, но я наконец чувствую, как его дыхание выравнивается.
И только когда я уверена, что он спит, то позволяю себе тоже заснуть.
Глава 30
Николас
На следующее утро я просыпаюсь в одиночестве. Селины нигде нет в моей комнате, и кажется, что все это было сном. Но я хорошо помню, как она заставила меня принять душ, прежде чем уложить в постель, и свернулась калачиком у меня за спиной. От ощущения ее рук вокруг меня мне стало так хорошо и я был любим. И после всего, что произошло, она каким-то образом точно знала, что мне нужно.
В этот момент открывается дверь, и входит девушка моей мечты с подносом, полным еды для завтрака.
— Доброе утро, — говорит она, и ее мягкие розовые губы растягиваются в легкой усмешке. — Я подумала, что мы могли бы позавтракать в твоей комнате.
Она кладет поднос в изножье кровати и внимательно смотрит на меня. Затем ставит стакан с апельсиновым соком на тумбочку рядом со мной, и я протягиваю руку и беру ее за руку.
— Спасибо тебе за прошлую ночь, — горячо говорю ей.
— Это не имеет значения, — говорит она, прежде чем медленно отстраниться и нервно заламывать руки перед собой.
— Это не так, Лина.
— Ты бы сделал то же самое для меня тогда, если бы мог, — говорит она, слегка пожимая плечами.
Ее слова обрушились на меня, как тысяча кирпичей. Тогда, когда Константин убил ту семью у нее на глазах. О черт, неудивительно, что она знала, что мне нужно. Она прошла почти через то же самое, блядь.
За исключением того, что она была совсем одна.
Я отбрасываю одеяло и чертыхаюсь, когда понимаю, что я голый. Подойдя к своему комоду, надеваю боксерские трусы и спортивные штаны, прежде чем вернуться к кровати, где в данный момент сидит она.
Она берет круассан и разрывает его на части своими нежными пальцами, медленно поедая. Я смотрю на еду, и часть меня задается вопросом, смогу ли я вообще есть. После прошлой ночи я чувствую, что мой мир перевернулся с ног на голову. Мы потеряли одного из наших лучших мужчин и этих бедных женщин.
Черт.
Я зажмуриваюсь. И чувствую руку Лины на своей, выводящую меня из моих мучительных мыслей.
Когда открываю глаза, она смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица.
— Твоя мама говорила со мной сегодня о прошлой ночи, — тихо говорит она. — Ни в чем из того, что произошло, нет твоей вины.
Я медленно киваю, но не уверен, что полностью чувствую то же самое. Я возглавлял команду, так что технически ответственность ложится на меня. Однако никто из нас не мог предсказать такой исход. Даже Альдо не заметил опасности, а он обычно всегда на высоте. Вероятно, в этот момент он винит себя больше, чем я.
— Вот, — говорит она. Я смотрю на свежий круассан в другой ее руке, когда она машет им в мою сторону. — Пожалуйста, ешь.
Я беру его и откусываю кусочек, прежде чем прожевать и проглотить. После того, как Лина доедает свой, я наблюдаю, как она встает и подходит к одному из окон. Она садится на выступ и смотрит наружу, время от времени прикрывая глаза, и я жалею, что не могу проникнуть в ее разум прямо сейчас. Я хочу знать все ее мысли и чувства, секреты. Я отчаянно хочу иметь возможность понять ее.
Делаю несколько глотков апельсинового сока и подбираю остатки с подноса с завтраком, прежде чем сдаться. Я просто не голоден, но, думаю, съел достаточно, чтобы успокоить Лину. Когда я снова сосредотачиваю на ней свое внимание, она уже не у окна, а вместо этого смотрит на маленький рисунок углем в рамке на стене. Это был первый рисунок, который я сделал после того, как ее похитили.
— Это что, я? — спрашивает она.
Я пытаюсь оценить ее реакцию, прежде чем ответить, но она абсолютно ничего не показывает, только поворачивает голову и моргает мне.
— Да, — наконец говорю я ей.
— У тебя есть еще? — спрашивает она.
С трудом сглатывая, я киваю ей.
— Покажи мне.
Я встаю и выхожу из комнаты. Слышу ее мягкие шаги позади себя, поэтому продолжаю идти по коридору. Я обустроил свою студию в этом крыле много лет назад. На самом деле это была идея моей матери. Я думаю, мы оба знали, каким терапевтическим действием это было для меня после похищения Селины.
Я открываю дверь и позволяю Селине войти первой. Я слышу ее тихий вздох и внутренне съеживаюсь. Черт возьми, я надеюсь, она не думает, что я какой-то подонок.